Лето в этом году обещало быть жарким. Это ощущалось уже в начале июня, когда солнце находилось в зените. Даже близость с морем в безветренную погоду не приносила людям, жившим в городе, должного облегчения. Однако за годы жизни они научились приспосабливаться к подобным «подаркам» природы.
Небо окрасилось в ярко-красные краски. Солнце скрылось за горизонтом, но от земли эросов ещё исходил жар, когда Колестис вышла на балкон и подняла голову к небу. Июньский воздух был переполнен ароматами цветов, основную композицию в которых занимала редкая эросианская роза. Она росла как ползучий плющ, обвивая собой дворец и украшая большую часть сада. У неё был прочный стебель, на котором торчали острые шипы, напоминавшие заграничным гостям живую кольчугу. Наследство от Амотрапийского царства. В отличии от обычной розы, эроасианская была довольно живучей и не слишком прихотливой, могла вынести жаркий климат и могла по долгу обходиться без воды.
Михель часто сравнивал дочь с этим цветком и ласково называл её «моя эросианская роза». Одежду Колестис украшали этим цветком, её длинные, похожие на золотистые волны волосы пахли им, и даже украшения, что она носила, по форме напоминали о нём. Ей восхищались, её превозносили, но все это были лишь слова. Цену им она узнала, когда стала женой своего брата. Их союз не был запланирован на земле или заключен на небесах. Корнелиус по варварскому обычаю взял её силой, а после объявил своей. Минуло уже много лет, но она до сих пор не могла простить этого.
Колестис прикоснулась к одному из бутонов роз, сорвала его и сжала пальцами. Лепестки на её глазах почернели и превратились в пепел. Легкий сквозняк подхватил его и унес внутрь просторной комнаты. Повернув голову, она увидела знакомый силуэт, который становился все отчетливее по мере своего приближения.
Без слов Колестис двинулась в его сторону, а когда между ними уже почти не оставалось расстояния, все также молча бросилась к нему в объятья. Обхватив ладонями его лицо, случайно испачкав щеку тем, что осталось от розы, она подалась вперед и поцеловала в губы жадным, страстным поцелуем.
Под внешним спокойствием и обманчивой нежностью томного взгляда, которым она смотрела на мир, из-под чуть опущенных ресниц скрывался внутренний огонь, страсть и сила характера, закаленного жизненными испытаниями.
-Я ждала тебя, – прошептала она, посмотрев на того, чье имя жители жаркого эроса предпочитали даже не упоминать всуе, чтобы не навлечь на себя беды. О его могуществе слагали легенды, а его облик вселял почти во всех людей либо благоговение, либо страх. Она же смотрела на него не столько как на божество, которому поклоняются тысячи, сколько как на любимого мужчину. Пожалуй, единственного из всех, для кого не имело особого значения кто она. И кто по сей день не предавал её чувств, не покупал их, не использовал как разменную монету в подковерных играх. – Разлука также невыносима, как и притворство. Как могу я быть теперь женой Корнелиусу, когда стала твоей? И что будет, если о наших встречах узнают, – в голосе её было беспокойство, но корни его росли не из страха, что о них станет известно. Хотя, очевидно, ей бы хотелось, чтобы это было так, потому что тогда не пришлось бы переживать из-за другого.
В глубине души Колестис желала избавиться от обязательств, которые связывали ей руки, но, в сущности, ещё испытывала сомнения по поводу будущего, которое теперь казалось ещё более туманным, чем до встречи с Фетихом.
Её мужа не устраивала политика Михеля, и он хотел стать новым императором. Она же хорошо относилась к отцу и хотя понимала, что после смерти матери он сильно сдал, не желала, чтобы его место занял кто-то другой. Колестис оказалась меж двух огней, которые при столкновении могли устроить настоящий пожар.

обо мне: пишу в среднем от 4-5к до 9, подстраиваясь под соигрока. Размер обратнопропорционален частоте. Заглавные, третье лицо, птица-тройка. комфортный темп - пост в неделю-две-месяц. я хедканоню и обсуждаю, но реал отбирает 23 из моих 24 часов, потому меня интересуют зачастую только посты и события.

ХОЧУ ПОИГРАТЬ: мужчину, типажа характера Деймона из ДВ; рыжую ирландку-аврора, помогающую ИРА; и еще много кого
МНЕ НУЖЕН:  друзья, сиблинги, враги, несчастная любовь;

Я играл на украинском и писать на нем у меня выходит гораздо литературнее и живее, чем на русском, увы. А еще в два раза быстрее, я засекал. И сейчас я ищу именно такую игру. знаю один кросс, где неспешно играют на укр

Я отлично знаю фандом ГП (второе постхог, первое) и события магических помогают мне раскрывать характеры персонажей. Люблю политические интриги в аврорате и борьбу белых возведенную в абсолют ака поборов зло, вы становитесь новым злом. Так же непрочь сыграть за темную сторону. Школьные персонажи у меня получаются не по годам взрослые, последнее время мне зазорно им так ломать психику, но могу и подростков взять.

Могу играть мистику, но ввиду реала попросту не остается времени разбираться в хитросплетениях матчасти. Мы же с вами как-никак хотим играть в первую очередь, а не рыться в темах выискивая ответы. Если смогу быстро разобраться, могу рассмотреть городскую мистику

старый

Город встретил ее безмолвием, опускающимся на рельсы бегущего вдаль состава. Низкий электрический гул унесло по ветру, как только последний вагон скрылся из виду за хозяйственными постройками. От мокрой зелени полей горизонт казался похожим на гринскрин. Из непривычной после лондонских клаксонов тишины Клементину вырвал дребезжащий механический велосипедный звонок, когда она, поравнявшись с компанией тинейджеров и забывшись, забрела на велодорожку. Перебегая шоссе, глазами постоянно сверялась с картами, раздраженно смахивая уведомления, сыплющееся из всех месcенджеров, в конечном счете замьютив рабочий чат с мученическим стоном человека, которому не хватает рук отвечать на все это. Выдохнуть получилось лишь смерив оценивающим взглядом расписание шаттлов до Гластонбери. Те, конечно же, в воскресное время ходить не сильно горели желанием, а станция пустовала. Клемм недовольно закатила глаза, уже предчувствуя перспективу передвижения до туристической деревушки на велике. For fuck's sake, как брата вообще занесло в это романтизированное захолустье? Нет, конечно, попробуй кто обвинить ее в неспособности добраться куда-то на двух колесах, но весь геморрой, который дополнительно навешивался на поездку, сбивал авантюристское настроение и легкость. Ту самую, которую обещал звук захлопывающихся дверей и темень тоннелей вдалеке от кишащего промышленными строениями Лондона. Легкие умоляли: воздуха. Говора живого, без необходимости формулировать это елейное could you please, скрипящее сахаром на зубах. Чтоб не вымучивать это еxcuse the fuck out of me, сквозь стиснутые до хруста челюсти.
Право, ей всегда везло, даже в этот раз, когда какой-то сердобольный водитель обратил внимание на сгорбленный силуэт, изучающий безнадежно четкое расписание не ходящих нынче автобусов. И вот чемодан уже покоился в багажнике, а Клемм рылась в кошельке, чтоб найти мелочь, устроившись на переднем сидении, в надежде на то, что попутчик окажется не таким скотом, как бывали ее бывшие. По тому, как он взял из ее рук чемодан, укладывая в машину, еще ни о чем нельзя было судить. Впрочем, в этот раз обошлось, а кошелек стал легче на один из бесчисленного множества медиаторов какой-то паршивенькой молодой группы, павших жертвой чувства благодарности. Преодолев расстояние от железнодорожной станции за какие-то три с половиной трека старенькой магнитолы, она уже тащила за ручку багаж мимо церкви Святой Марии, рассматривая фасады зданий. Колеса тарахтят на брусчатке — Клементина хмурится от назойливого звука, хотя мощеные улочки всегда были роднее идеально раскатанных асфальтовых тротуаров. На них проще спотыкаться, шипя под нос ругательства и царапая лодыжки пластиком замка. Их так просто недолюбливать, в сердцах ругая за постоянную необходимость сменять каблуки на что-то поудобнее. И тайно любить за это. Приключение, начавшееся со здания вокзала Паддингтона, обещало запомнится незабываемой дорогой.
Тонкий слой пыли на полках оставался бархатным налетом на кончиках пальцев. Почти невидимый для глаз, он выдавал частое отсутствие хозяина. Клемм усмехнулась, пытаясь припомнить, когда убиралась последний раз у себя. Дайте подумать, пожалуй... Нет, никогда — слишком громко, но вот по весне она точно устроила генеральную уборку. Было ли это в нынешнем году или в прошлом — внимание заострять не хотелось. Клемент, очевидно, был куда ответственнее. Периметр комнаты — десять на восемь, ее небольших, крадущихся шагов. Свет легко проникает сквозь занавески, не скованный тяжелыми портьерами. Это жилище не было похоже на то, что она могла бы назвать домом, но его было очень сложно сравнивать с апартаментами в Ислингтоне. Конечно, Клемм скорее ночевала в квартире, как ворона стаскивая туда всю возможную и невообразимую беллетристику, чем по-настоящему жила в ее стенах. Рука потянулась к знакомой коробке в с пластинками, пододвигая ту к себе, пока Клементина поудобнее не устроилась в кресле. От винила пахло детством, счастливыми родителями, прогулками вдоль Влтавы и каким-то особым вайбом хорошей музыки. Пластинки бесполезно и бессмысленно равнять качеством с флаком. Электрическая чистота сведенных дорожек своей стерильностью не оставляет места для души. Клемм умостилась глубже в кресле, потягиваясь, как сытая кошка на солнце, и продолжила листать стопку пластинок, как альбом, устроив те у себя на животе. Джонни Кэш тут соседствовал с Дэвидом Боуи, на сборнике пальцы замерли и долго блуждали по сгибам обложек. Глянцевый картон, затертый от времени, гипнотизировал, заставляя проваливаться в прошлое, как в нелепые текстуры двухтысячных. Когда все были живы, когда они так беспечно гуляли по Карловому, где еще не кишило туристами и пахло жженым сахаром и корицей. Им с Клементом по пять. Вечер. Мама ставит пластинку со сказками. Игла соскакивает несколько раз с дорожки, Клементина злиться, а брат только тянет ее за рукав — сесть и дождаться пока Джана исправит ситуацию.
Первая стопка легла на пол, а пальцы уже с меньшим интересом взялись за вторую. Перед глазами мельтешили альбомы, поп-арт на обложках: Pink Floyd, John Lennon, The Rolling Stones — все быстрее одна за другой. Когда очередь дошла до Cigarettes After Sex, хмыкнув, остановилась. Алмазную иглу проигрывателя уже никто не поправит. Они все еще живы, но отныне и впредь... Совершенно иначе. Пластинки родителей частично переехали вместе с ней, частично нашли новых хозяев. Брату тоже что-то досталось, но это больше не та, звучащая в их доме, музыка. В два шага пересекая комнату, со щелчком открыв старую раму — эти обжимные крючки на деревянных окнах — как тут вообще могло быть тепло? Затянулась по щелчку, натянув привычно закатанные рукава по самые пальцы. Британия — сырая и промозглая, в отличии от солнечной Чехии. Криво усмехнувшись: выдыхает, как школьница, втихаря в форточку, зябко кутаясь. Под окнами — тишь, можно долго смотреть на редких прохожих сквозь дым, если бы не влажная морось. Пальцы тушат окурок, заталкивая в полупустую пачку. Закрывает окно. В коробке оставалась еще часть — скорее всего джаза и современного — не самый любимый жанр и эпоха, но с целью время скоротать... А она была уверена, что брат придет очень скоро, после спора с домовладелицей и угроз Клементины вызвать копов.
Он появляется неслышно. Кожей чувствует взгляд на себе за миг до того, чтоб услышать голос. Не прикрыть глаз, расплываясь в улыбке от этого недоприветствия, сил практически нет. И кажется, воздух вокруг него искрится, теплеет. Словно не было этого шипения электрического в динамиках, картинок нечетких ночью на вебку, засвеченных экраном лиц, — живой и родной такой, до последней родинки. Стоит, подпирая собой косяк, не атлант, хоть и чуть ссутулился. Свой. Пластинки летят обратно в коробку.
— Я знаю, что ты не любишь сюрпризы, но не думала, что это потому что ты стал западать на женщин постарше, - Клемм утыкается носом ему в свитер. Сандал и кедр. Клемент — теплый и мягкий, настолько, что хочется ластиться дворовой кошкой, но выходит только нелепо проскальзывать в объятия, сплетая кисти за его спиной, щекой прислоняясь к груди. Настолько, что хочется закрыть глаза и простоять так очень долго, зарывшись носом, пропитавшись ощущением близости, когда он кладет подбородок на ее макушку.  Чтоб мир замер, растянуть эти мгновения, пока ободранный котенок-брошенка в груди не перестанет так неистово и неуклюже тыкаться в руки, прося внимания. Заурчит, нарочито громко, неумело, на бок шлепнется доверительно. Пока не заноют локти от неудобной позы, и а в голову на смену блаженной пустоте просочатся мысли о неуместности.
— И лишил бы меня радости знакомства со своей новой пассией? — прищурив один глаз, она подняла полный смеха взгляд на брата. — Я ей не очень понравилась. Вот что бывает, когда приезжаешь по адресу поздравительных открыток. Ну там... выходи, я у тебя под окнами, - прыснув, напоследок едва царапнула ногтями мягкую пряжу, выпутываясь из клубка рук. Ощущение досадной потери голодными пальцами забирается под кофту, скорее от эмоционального голода, которому потребуется гораздо больше минут, чем карманная вечность.
— Вижу, прецедентное право открывает для тебя новые горизонты, - щурится, как довольный зверь, отступая. Руки ее, обхватив его, тащат внутрь, подальше от всех проемов и лестниц, которые стремятся подпирать его плечи. Он ступает в рассеянный свет, и тени, залегшие под глазами, смазываются, отступают. Ей так нравится видеть его таким, дурашливо улыбающимся, ловящим ее за запястья. Настоящим, без британской чопорности, когда черти танцуют в отражении его глаз, а в уголках проступают едва заметные от смеха морщинки. Словно вторая часть ее, недостающая, будто вся ее жизнь, другая, спрятанная сторона, искрилась и переливалась в его движениях, манере речи, том, как он хитро прикрывает глаза.
— Сразимся же на джедайских мечах! - коробка под ногами совсем не кстати едва не переворачивается, когда Клемм задевает ее ногой. Он такой свой. С прищуром в глазах и ладонями на удивление теплыми, когда подхватывает ее в этот момент под локоть, чтоб не упала, приложившись головой о стеллаж. Хотя может зря, посудить — роняли ее в детстве удивительно точно бесчисленное количество раз.
Дурак, как же она скучала...
Клементина полулежа болтала ногами в воздухе, устроившись все в том же кресле, облюбовав его, как назойливая кошка, ждущая слишком долго своего человека.
— Попробуй убедить меня, что тебе здесь не скучно, — обводя взглядом комнату, Клемм пыталась прислушаться к ощущениям внутри. Смех улегся,  а иные чувства звучали ровно, в одной тональности. Звуки. Запахи. Рассеянный солнечный свет от окна. Холостяцкий уют. Хотя и все сосредоточение этого чувства, в неизменной тонкой водолазке и потертых джинсах, устроилось сейчас напротив нее, запрокинувшей голову. Это такое пьянящее разум и обволакивающее сердце чувство — когда ты вернулся домой. Ее расфокусированный взгляд из-под ресниц упал на оставленный у двери пакет, откуда предательски выглядывал реманент побиения непослушных младенцев.
— Умоляю, скажи мне, что у тебя есть что-то съедобное, потому что наш меч падет судьбой храбрых перед моим нечеловеческим голодом.

очень горит, прошу понять и простить и приходить играть. даже временно, даже на одну веточку - ну очень надо, аж до дрожи
ХОЧУ ПОИГРАТЬ:  человек с неуравношенной психикой;
МНЕ НУЖЕН:  психолог-друг-враг;
есть форум: ГП, 2 поколение, постхог

Есть персонаж - Рауль Монтегю, - у него уехала кукуха, всерьез и надолго, а потом он купил себе волшебный замок /типа хогвартс, только злой/, который питается магией, а мой персонаж служит буквально палачом - он убивает выбранных волшебников, а замок в свою очередь помогает ему скрываться от людей и подпитывает вдохновением.
Ему нужен - друг, который по "счастливому" стечению обстоятельств специализируется на ментальной магии. У него любая биография, любая мотивация и открытый финал - он просто появится в жизни Рауля и будет единственным, кого Рауль готов слушать, кого может слышать.
Их игра - долгие разговоры, темнота подсознания, страхи и признания, слезы и кровь. Куда это приведет? Понятия не имею. Но я очень хочу сыграть их взаимодействие, хочу сыграть зависимость пациента от своего врача, от его живительных разговоров, хочу спорить до слез и соплей, хочу признавать твою правоту и падать в манипуляции, хочу стать жертвой и не понимать этого. Хочу чтобы ты помог мне выжить в этом омуте. Ты - мой спасательный круг.
И ты единственный знаешь все мои тайны. Все до одной.
Не слэш, но зависимость и токсичный броманс.
Внешность - на видео Евгений Шварц и он потрясающий. Я вас одену, обую, эпизоды оформлю, видосов накидаю. Но готов принять альтернативы ради игры и динамики.
Очень тебя жду - стекло стынет.

пробный пост

[indent] Они давно не виделись, но Раулю нечего сказать, кроме коротко "тебе лучше уйти", но даже эти слова застревают в гортани. Монтегю, наверное, был рад ее видеть - Агата чуть ли не единственный луч света в его душевном непроглядном мраке, - но не сегодня. Сегодня он чувствует что темнота внутри слишком вязкая, слишком голодная, слишком темная даже для Агаты. Нервно кусая губы, он молчит словно провинившийся школьник, глядя на девушку все еще сверху вниз, но это вообще не ощущается.
[indent] Рауль чувствует кожей как нервно вздрагивает замок - будто древнее чудовище, пробуждаясь ото сна, втягивает носом воздух, принюхивается. Интересно, ощущает ли это Эйвери? Вряд ли, ведь тогда бы она не стояла сейчас здесь и не говорила с ним. Голодная дрожь замка пробегает мурашкими вдоль позвоночника - это ощущение он ни с чем не перепутает, он слишком хорошо знает его.
[indent] - Тебе лучше уйти. - говорит он, стараясь не выдать ни голосом, ни взглядом своего напряжения.
[indent] Он не хочет пугать Агату, хотя именно это могло сработать, но Рауль хорошо ее знает и понимает, что ему тогда придется рассказать ей всю правду. А он не мог. Это только его крест, только его проклятье и никто больше не должен знать, ведь неизвестно что замок сделает с посвященными в его тайну.
[indent] Рауль облизывает губы, бледными пальцами сжимая перилла до боли в суставах, и не сводит с Агаты взгляда.

[indent] Голодные большие глаза смотрят на нее, и Рауль знает, что это сейчас не его глаза - это Утес изучает свою жертву. Вглядывается в нее, изучает, хищно облизывается, чувствуя как в этой хрупкой девушке бурлит магия, как она переливается вместе с негодованием, насыщается силой. Угроза становится почти осязаемой, кажется что Рауль может потрогать голод замка пальцами, и ему впервые становится страшно.
[indent] А Рауль не двигается с места, замерев точно восковая фигуры, и все внутри него сводит судорогой - он еще никогда не противился воле замке, еще ни разу не пытался защитить выбранную Утесом жертву. Но он не мог даже представить, что однажды замок выберет Агату - она ведь не первый раз приходит, и никогда раньше Рауль не испытывал подобного. Они увязают в повисшем молчании как мухи в смоле - слова все так же застревают в горле, но Рауль знает, что он должен первым нарушить это молчание.
[indent] Что он должен спасти Агату. Должен прогнать Агату. Должен сделать что-то хорошее, даже если она не поймет.
[indent] - Я слишком занят - у Мелиссы, - ее имя в скользящей тишине взрывается словно осколочный снаряд, и Рауль в эпицентре взрыва. Он прикрывает глаза, давая себе секунду, чтобы продолжить, -у Мелиссы скоро съемка для Ведьмополитена и нужен новый образ. Извини, наши договоренности придется отменить.
[indent] Он, поглощенный Блетчли, даже не помнил, что обещал что-то Агате, но в любом случае - сейчас это уже не имеет значения. Рауль смотрит на подругу, надеясь, что она просто уйдет. Пускай злится, обижается, ненавидит его - но уйдет, и будет в безопасности. Это единственное, чего он хотел. И Рауль знал, что у него есть только один путь - быть жестоким и злым, заставить Агату уйти и, вероятно, разрушить их дружбу окончательно. Но их дружба - цена, которую он не раздумывая заплатит за ее жизнь.
[indent] - Уходи, у меня много дел. Ты меня отвлекаешь. - его голос резок и холоден, тонкие губы теряют последние капли цвета, а глаза гневно темнеют - пропитываясь эмоциями Утеса, Раулю удается вырастить в себе гнев.

[indent] Разворачиваясь, он поднимается по лестнице вверх, чтобы вернуться в свою темную, холодную мастерскую и снова взяться за работу - он ведь не соврал, что должен доделать образ Мелиссе. И каждый шаг ему дается с трудом будто на ногах гири по несколько пудов каждая, он делает шаг - за ним второй, и еще несколько шагов, преодолевая гравитацию и впервые - магию Утеса. Рауль не знал, чем это грозит - даже не задумывался, потому что это не имело значения.
[indent] Любая цена приемлема, если это позволит спасти Агату.

ХОЧУ ПОИГРАТЬ:  Алекто Кэрроу, чистокровная бомжара, вырезающая магглов во славу Темному Лорду. Наглая, шебутная, е-ба-ну-та-я. Анкету могу кинуть в ЛС, телегу, куда хочешь.
МНЕ НУЖЕН: я хочу увидеть тебя настоящего...joker.

Почему вселенная Гарри Поттера?
Потому что могу Люблю эту вселенную и первую магическую войну.

Итак, чего я хочу?

Сразу прикладываю источники вдохновения, чтобы был понятен архетип персонажа и хотелось бы, чтобы человек шарил за лор (BG3 или DC) хотя бы частично. А если вы выбьете комбо я охуею и заберу вас с руками и ногами

1. ДНД, BG3:
- Баал : как пример идеологии персонажа;
- Темный Соблазн : как пример мясника и любителя сомнительных приколдесов, а также стремление к многочисленным убийствам в ущерб «красоте» процесса; а отношения с Орин Красной, как мне кажется, могут послужить среди других источников основой для взаимоотношений с Алекто. Также образ до событий BG3 можно использовать как основу для более уравновешенного персонажа;
2. HSR:
- Нанук : как пример идеологии персонажа;
3. DC:
- Джокер : можно брать за основу для более хаотичного персонажа, но вместе с тем смышлёного и изобретательного в плане убийств. А еще помните-помните, какие они с Харли ебанутые шизы милашики в btas!!!

Массовый убийца, вероятнее всего, чуждый для Англии. Вариантов парочка:
1) персонаж прибыл на запашок первой магической войны, подумав, что его культурные увеселительные мероприятия можно удачно фальсифицировать под движню пожирателей смерти;
2) на исторической родине его начали конкретно так зажимать и он на поводу логики решил поджать хвост и дать деру.

В вопросе убийств адепт результата, а не процесса: он не видит смысла в праздном кровопролитии и убийство десятков людей за раз предпочтет пыткам парочки. Это принципиальный для меня момент, потому что тут я вижу возможность поиграть агрессивные переговоры с Алекто, которая любит пыточки, кровушку, etc.

Асоциален. Он не умеет и не хочет в привязанности: ничего не известно про его семью, друзьями он тоже не обладает. Людей видит скорее как средства достижения целей. Алекто, разумеется, с таким отношением к себе не согласная и агрессивно навязывает свое общество.

В равной степени гениален и безумен. Строит планы ебанутые, но рабочие. Закоренелый аскет и все эти низменные ценности не для него. Шутит о настолько мерзких для большинства людей шутках (черный юмор характерной направленности) и параллельно с этим уходит от всех подозрений власти имеющих.

У него имеются признаки расстройств шизофренического спектра, но в настолько неочевидной комбинации, что маггловские медики и колдомедики могли бы вечно вести дискуссию об его заболевании, восприятии реальности и, соответственно, способности существовать в социуме, а в случае вменения преступлений начали бы обсуждение об его дееспособности, etc.

Что играем?
Вписываем отношеньки в сюжет по максимуму, пытаемся во что-то масштабное (потому что у нас тут война вообще-то, на кону жизни тысяч волшебников, а еще потому что в современных реалиях хочется иметь контроль хоть где-то). Предполагаю, что придется хотя бы минимально НПС-ить других персонажей.
На одних потрахушках я не вывезу. Все отклонения мне больше интересны как с точки зрения чувств, эмоций и едущей кукухи, так и с некой исследовательской перспективы, но точно не желания ебаться буковками, простите. При этом против рейтинга я ничего не имею, можем хоть пиздить друг друга до полусмерти в каждом эпизоде, я только за.

Что еще нужно знать, как будущему соигроку?
Сразу оговорю: я жестко разделяю реал и ролевое. За весь дальнейший абзац сразу извините, у меня накипело. Не надо общаться со мной в доминантном тоне или тем паче сюсюкаться. Не нужно общаться со мной так, словно мы влюблены друг в друга. Я != мои персонажи, я такого отношения терпеть не буду. Мы начинаем с обсуждения, убеждаемся, что правильно понимаем чего хотят оба, сыгрываемся и там уже можно понемногу включать врольный флуд. Я разогреваюсь на медленном огне через осмысленные диалоги, а не вирт. Влюбляюсь в мозг человека, а только потом разделяю с ним свои кинки. Ну и, очевидно, ищу игру, а не отношения.

Писать могу много (больше 800+ слов), могу мало (около 200 слов) – за объёмом не гонюсь и меньше лучше чем больше. Люблю обо всем договариваться, а учитывая то, что взаимодействовать персонажам придется близко… короче, контрол-фрик во мне орет, что диалог о том, что вы или я хотите выкинуть в след. посте обязательно.

Я работающий человек, который горит в равной степени и вышеописанным, и реальной жизнью. Я буду писать очень редко, ориентируйтесь на пост в месяц. Соответственно и от вас большего не требую. Из тех кто любит задавать 1000 и 1 уточняющих вопросов, обсуждаю все вокруг и около и люблю когда эпизоды сообща с игроком превращаются в контролируемую обоими красивую и связанную историю, которую ты потом перечитываешь со спертым дыханием и чувством гордости, что да, ты приняла в этом участие. Люблю раскидывать всякие отсылочки, поэтому мы вообще можем продумывать всю канву заранее, а потом на нее накладывать красивые слова.

пробный пост

пример старого поста для основного таймлайна, показывающий то как я играю многословно

[indent]У сладенького пирожка гениальный план (других у него не бывает). Вот только Харли понятия не имеет, в чем он заключается.
[indent]Когда дверь за комиссаром Гордоном с характерным звуком закрывается из-за спины Харли выходит Харлин.

Кого ты пытаешься наебать, док?
[indent]Довольно легко понять, что перед тобой галлюцинация, при таких вводных, но Харлс все равно испытывает нелепый приступ страха и в то же время гордость от того насколько детализировано мозг подошел к визуальному ряду. На докторе черная юбка-карандаш, белые рубашка и больничный халат. Очки и ярко-красная помада. Движения, мимика – все, что напоминает ей о временах начала практики. О том, как скучна была жизнь до того как пирожок ворвался в неё.
[indent]Черт, на ней даже есть бейдж! Но вот здесь, кстати, матрица и дает сбой: кроме имени, что она носила при рождении, слов на нём не разобрать, бессмысленный набор букв. Доктор Квинзел садится на стул, с другой стороны стола, нарочито медленно. Закидывает ногу на ногу, переводит взгляд  на Харли, улыбается. Квинн зеркалит субличность.

[indent]«Чего ты хочешь, Харли?» – спрашивает доктор Квинзел.
[indent]«Сбежать» – плотно сжав губы, думает Харлс. Затем поворачивает голову к зеркалу Гезелла. Её же не могли оставить без надзора, верно? Арлекина скашивает глаза и высовывает язык.
[indent]«Как именно ты хочешь это сделать?»
[indent]«С помощью Бэтмена» – хмурит брови и пытается дотянуться языком до носа.
[indent]«Почему ты думаешь, что он станет тебе помогать?»
[indent]«Из-за Джокера» – пучит глаза и широко улыбается.
[indent]«Продолжай»
[indent]«Он думает, что я знаю, в чем состоит план Джокера» – начинает громко смеяться.
[indent]«Но?..»
[indent] Харли замирает, а потом переводит взгляд на Харлин.
[indent]«Но я ничего не помню»

[indent]На несколько секунд воцаряется тишина, а затем доктор откладывает в сторону блокнот с ручкой и тянет руки через весь стол, опускает на руки Харли в наручниках. Сжимает, а потом начинает гладить. Квинн шумно вздыхает.
[indent]Она не хочет в Аркхэм. Вот совсем-совсем не хочет и потому её охватывает состояние близкое к панике. Никто ведь не придет на помощь, если она попадет туда. Ведь она обуза, глупая девчонка, которая может только хвостики носить, да пузыри из жвачки надувать. Кому она такая нужна?
[indent]Харлс шмыгает носом. Доктор понижает голос до шепота и начинает нашептывать ей особенности диагноза и методики, с помощью которых можно решить проблему с памятью. Все они, разумеется, бесполезны, когда ты уже сидишь у полицаев, а через пару минут тебя сошлют в Аркхэм. Она должна вспомнить. Заумность и бесполезность Харлин только больше выводят из себя.

[indent]– Не смей лечить меня, – шипит Харлс, выдергивает свои руки из хватки доктора.
[indent]«Я лишь пытаюсь…»
[indent]– Убирайся! – повышает голос, дергает руки на себя. Холод врезается в запястья.
[indent]«Харли…»
[indent]– Убирайся! ПОШЛА ПРОЧЬ! – уже орет она, отодвигается на стуле назад, пытается выдернуть руки из оков. Все это, разумеется, бесполезно. Цепь, за которую наручники соединены со столом, из-за движений гремит.

[indent]Арлекина часто дышит, не оставляет попыток выдернуть руки, пялится на доктора. А та вдруг начинает широко улыбаться, тянется руками к горлу. Начинает смеяться. Смех кажется инородным, неправильным. Знакомым. Квинзел оттягивает кожу на горле, тянет вверх. Харли замирает, заинтригованная.
[indent]Ей совсем не страшно, и не такое видела. Не прекращая смеяться, Харлин снимает лицо и, да, под ним оказывается лицо Джокера. Теперь все кажется куда более логичным, если отбросить то, что к голове Джокера до сих прицеплено тело доктора Квинзел.

[indent]Если бессознательное решило, что это должно помочь успокоиться, у Харли для него плохие новости.

[indent]– НЕНАВИЖУ!
[indent] Подскакивает со стула, готовая зарядить мистеру Джею в лицо обеими ногами сразу.  Закидывает одну из них на стол.  Тут она вспоминает, что все это не взаправду, опускает ногу на пол и плюхается обратно. 
[indent]«Да будет тебе, тыковка», – расслаблено начинает пирожок. Улыбается, ублюдок. Харлс любит и ненавидит эту самодовольную улыбку.
[indent]«Ты бросил меня!» – насупившись, отвечает она. По-детски надувает губы.
[indent]«Это часть плана», – примирительно продолжает Джокер, поднимается на ноги. Опирается руками на стол. Харлс наблюдает за каждым его движением, потому что даже в её голове Джокер – это Джокер. С него станется выкинуть что-нибудь.
[indent]– КАКОГО! БЛЯТЬ! ПЛАНА?!  – без лишних прелюдий, начинает орать. Да неужели так сложно объяснить, что она должна сделать, чтобы все снова было хорошо?!
[indent]«Где мы убиваем Бэтмена, конечно»
[indent] Харлс тупо смотрит на мужчину, переваривая поступившую информацию, сверяется со своими ощущениями.  Вот это что: попытка вывести её на путь или кукуха увлекает её в новый мультик? Джокер между тем забирается на стол. Все также в юбке и рубашке, если вас интересует. Да, с грудью.
[indent]«…Что?»
[indent]«Ты должна привести его ко мне, Харли», – вкрадчиво продолжает он, сокращая между ними расстояние, – «И мы убьем его. Он больше никогда нам не помешает. Только ты и я. Навсегда»
[indent]Джокер вытягивает ноги так, что её руки находятся между его (т.е. Харлин) бедрами. Правда волнует этот факт её не особо, ведь:
[indent]– Н…навсегда?
[indent]«Ты ведь этого хочешь?»  – хрипло произносит он, рука ложится на щеку. Мистер Джей редко бывает вот так просто нежен с ней, каждый раз от этого все внутри нее переворачивается. Харлс вздыхает, расслабляется, позволяет себе принять ласку.
[indent]«Я все равно не понимаю, ты же мне сам говорил, что…»
[indent]«Просто приведи его ко мне, идиотка! К чему столько вопросов?» – в абсолютно другой тональности звучит его голос. Громче. Визгливей. Знакомее. Словно она уже слышала это раньше.
[indent]«Но я не знаю куда…»
[indent]«Так вспоминай, дура!» – рука Джокера отрывается от щеки, но только для того чтобы залепить пощёчину.  Тут тоже срабатывает недоработка матрицы, подмечает она практически неосознанно. Харлс слышит характерный звук и ведет головой в сторону. Но болит у неё вовсе не щека, а запястья. Снова слышится перезвон наручников. А Джокеру плевать. Спрыгнув со стола, он заходит ей за спину и давит на затылок, заставляя приложиться к столу. А потом ещё. И ещё. И…
[indent]– ХВАТИТ! – визжит Харлс, а сама отводит руки в сторону, продолжает долбиться головой о стол.

«ВСПОМИНАЙВСПОМИНАЙВСПОМИНАЙВСПОМИНАЙВСПОМИНАЙВСПОМИНАЙВСПОМИНАЙ»[indent]А затем гаснет свет.

[indent]Не нужно уметь складывать 2 и 2, чтобы понять, кто не умеет входить в помещение как нормальный человек. Харли громко цокает, выражая этим свое отношение к моноспектаклю, устроенному Бэтси. Затем ведет головой туда-сюда, прикидывая насколько критичными стали для неё дцать ударов головой.
[indent]В определенной степени резкое выключение света помогло ей выползти из эпизода. Во всяком случае, она больше не видит ни Джокера, ни Харлин, ни кого-либо ещё не от мира сего (Бэтмен же настоящий, да?). А ещё она определенно чувствует себя очень уставшей, как это обычно и бывает. Переводит взгляд на зеркало, разглядывает последствия. Прямо посреди лба виднеется красное пятно: грим с него стерся, а последствия приступа мазохизма остались. Вот же сука.
[indent]– И тебе приветик, Бэтси-Бэт. Что как сам, как дети? – буднично интересуется Квинн, обводя взглядом все тело на предмет увечий. Рукава комбинезона скрывают следы на запястьях, но судя по тому, как там все горит – дело дрянь...   
[indent]Ах да, светские беседы же не входят в список умений Бэтмена. Сразу переходит к делу. Фи, как скучно.
[indent]– В самолете, полагаю? – отвечает вопросом на вопрос Харлс, невинно хлопает глазками. Честно говоря, даже если бы знала, где таскает благоверного, пока его дама в беде, она бы не сказала. Просто из принципа.
[indent]– Если ты ждешь, что я вот так просто сдам пирожочка, то ты ещё больший псих, чем я, ха!
[indent]Уж что-что, а мариновать мужчин она, как и любая девушка, умеет первоклассно. Облизывает губы и склоняет голову к левому плечу.
[indent]– Знаешь, мне тут Кошка на хвосте принесла, что у тебя новая тачка. Покажешь?
[indent]И многозначительно так ведет наручниками. Ать-ать.

пример поста за пиздючку Алекто, показывающий как я могу писать кратенько и вотпрямнаколенке

[indent]Вопреки мнению ее брата, Алекто далеко не дура. Поумнее его будет, уж наверняка. Вот и сейчас, пока брат занимался детскими и глупыми делами, Алекто в противовес занималась очень важным и умным – забравшись на дерево и приставив ко лбу руку наподобие козырька, наблюдала за маггловскими детьми по ту сторону забора.
[indent]– Амикус, – говорит она, опустив руку и на секунду взглянув на брата на земле, – они слишком близко. Клянусь Мерлином, если они опять возьмут палку и начнут стучать ей по забору, я себя сдерживать не стану. И засуну им эту палку в жопу.
[indent]Не то чтобы Алекто нуждалась в поводе, но наличие оного было хорошим подспорьем для дальнейших разборок с взрослыми, если эти ублюдки опять побегут жаловаться своим. Если удастся убедить родителей, что мелкие пиздюки вели себя непотребно, велик шанс что близнецы не только не огребут за свою самодеятельность, но и понаблюдают ее любимое представление – как оба родителя стараются не использовать палочки по их прямому назначению.
[indent]Поэтому, давайте, маггловские выродки, поднажмите и жахните!
[indent]И словно в ответ на её молитвы, пацан, не иначе как метя в Премьер-Лигу, отправляет камень по недурной траектории прямиком в их скромное жилище. Звон разбившегося стекла, вот это вот все. Судя по вытянувшемуся лицу бедолаги – это стало шоком даже для него.
[indent]У Алекто же резко наступило Рождество посреди лета. Потому что причинение вреда имуществу, неопровержимые доказательства. Адреналин, заставляющий биться сердце сильнее. А еще злость, моментально разливающаяся по венам. Она просила блядскую палку! Гребанные магглы не могут справиться даже с таким простым делом!
[indent]– Я говорила, что от них одни беды! Говорила! – орет Алекто, спрыгивая с насиженного места. Не ясно чего в ее голосе больше: торжества или ярости. Резко поворачивается в сторону брата:
[indent]– Ты со мной или да?
[indent]Честно говоря, ей абсолютно насрать пойдет ли он за ней, потому что она подобную наглость спускать с рук не намерена в любом случае.

Парвати поверить не могла что этот день, наконец, настал. И она едет в свадебном паланкине, как и положено — взволнованная, смущенная, прячущая живой блеск глаз за густыми ресницами.
Своего жениха Васу она видела лишь на церемониях и познакомилась с ним только во время всей предсвадебной суматохи.
Он приехал с той стороны границы и должен был увезти молодую жену к себе в дом.
Неприлично было видеться с женихом наедине и всё же у них было несколько коротких и очень милых бесед на заднем дворе дома тётушки.
Васу много улыбался, был робок и глядел на Парвати, словно она была самой яркой вечерней звездой.
Васу сбивал дыхание и трепетно говорил: «Свет такой ослепительной красоты милой Парвати способен был бы вернуть мой корабль домой из самой страшной бури, будь я мореплавателем».

Парвати ещё не слышала от мужчин таких пылких слов и пряталась в головной платок до алого кончика носа.
Она не смела отвечать ему, она не смела задавать много вопросов. Лишь самое вежливое.
Она узнала что семья Васу живёт небогато и небедно, но Парвати будут любить и уважать, всем очень хочется познакомиться с нею.

Украшения и браслеты звенели в такт ходу повозок и цокоту лошадей. От копыт мерно поднималась пустынная пыль.

Когда впереди остановилось и замерло, Парвати уловила встревоженные взгляды, напряжение натянулось невидимыми лентами.
— Всё будет хорошо, не волнуйся. Я взгляну что случилось.
Мягко пообещал Васу, ободряюще-жемчужно улыбнувшись ей.

Ожидание рождало в груди болезненное чувство беспокойства, а когда совсем неподалёку прогрохотали выстрелы — Парвати довольно быстро лишилась сознания, всё вокруг погрузилось во тьму и тишину.

Она не слышала разговора на повышенных тонах о контрабанде и обыске корзин на телегах. Не слышала грубого отказа в разрешении на обыск.
Не слышала приказов сдаться и сложить оружие, проследовать с представителями закона.
Не слышала угроз и новых ответных выстрелов от «свадебного кортежа». Не знала, что они и начали первыми стрелять.
Не слышала как Васу, нацелив пистолет прямо ей в голову, криво и полубезумно скалясь, громко обещает убить её.

Грохот ещё одного залпа вырвал Парвати из беспамятства, но пелена ужаса и тумана перед глазами сфокусировалась только на красной дыре во лбу Васу.
Только на том, как он оседает на песок. Только на том, как в песок капает кровь.
Только на том, чья рука держит дымящееся оружие.
Только на том что стальные глаза сверкают холодно и безжалостно. Только на нашивках формы.
Только на том как представитель закона убил, якобы, невинного человека.
Парвати остолбенела, у неё не было сил даже кричать. Попытавшись выбраться из повозки, увязла ногами в зыбком песке и, покачиваясь, попыталась отойти в сторону.
— Не приближайтесь ко мне! Вы... вы. Не подходите.

Если для Парвати кто и был иносказательно царь и бог, то покровитель села — уважаемый господин Таджават. Он был в два-три раза старше неё, в усах пробивалась седина.
Это он с супругой благословили её на эту свадьбу.
Жену господина Таджавата Парвати обожала и боготворила, эта женщина практически заменила ей мать после трагической гибели родителей.
Наивная и невинная Парвати ещё не знала как ловко лжецы могут носить маски.

Это случилось десять лет назад. Родители Парвати возвращались в село ночным рейсом, как их автобус безжалостно расстреляла Служба безопасности границ.
Так говорил господин Таджават. Его слово было законом в Баркасе, он посеял в головах всех жителей посёлка — ни одному представителю закона нет веры. Все кто носят погоны, чудовища и безжалостные убийцы.

Именно он взял Парвати под присмотр, когда её родители погибли и всегда тепло относился, радушно улыбаясь. Его глаза были орехово-теплыми. Этот человек был для неё как отец.

Никто в поселке понятия не имел как хозяин скромного дворца в Бараксе и их вечный добрый защитник ведёт двойную, а то и тройную жизнь, уже давно занимаясь контрабандой и вещами пострашнее. Любой свидетель тут же пропадал, отправляясь на корм крокодилам.
Как перед самой свадьбой Парвати исчезла её лучшая подруга Бинди.

«Запомни, Парвати, нет никого хуже и страшнее людей в погонах. Ради раскрываемости они беспощадны ко всем, постоянно ошибаются и опьянены своей властью. Они виновны в гибели твоих родителей, никогда не верь офицеру».

гештальт №1

гештальт №2

ХОЧУ ПОИГРАТЬ: ж (зои кравиц);
МНЕ НУЖЕН: м (роберт патинсон);
Он из герцогского рода, один из наследников британской короны, принц. Грязнокровка для элиты магического мира, но птица высокого полета среди простых смертных. Он никогда не видел мать, а посему предполагает (знает), что магия в его венах течет благодаря её крови. Его дар прорицателя достался от неё. Зато бульдожья хватка в бизнесе от отца.
Он гений, способный заткнуть за пояс многих преподавателей, что экономики, что магии. Он видит людей насквозь. Он жонглирует словами, как истинный политик. Он холоден, как лёд.
Он теряется, когда рядом она. Живая, эмоциональная, горькая, как косточки вишни ведьма, покорившая его сердце одной лишь улыбкой, сломавшая всю его распланированную на годы вперёд жизнь. Женщина, что даже не помнит собственного имени. Женщина, что безумна, как влюбленная в океан богиня. Она его безбрежный океан. Она его самая тёмная и терпкая вишня. Она его тёмная страсть, которую никогда не примет его семья. Она его женщина. Она его жена, несмотря на все упреки отца.
Она его тёмный феникс, способный отравить всех его врагов и принести их головы ему на блюдечке.
Он всегда будет помнить тот момент, когда увидел её впервые. Он прогуливался по Хогсмиду, когда услышал её грудной смех, заставивший его оглянуться и замереть, смотря на хрупкую девушку, заправляющую прядь волос за ухо.
А уже ночью он увидел её во сне. Сне, который отпечатался навеки в его памяти. Сне, в котором он видел её женой и матерью его детей.
Поэтому он впервые нарушил правила и сбежал в Хогсмид в будний день, чтобы встретить её. Он искал её глазами в каждый поход в деревню, желая заговорить и сказать вслух её имя, которое готов был перекатывать на языке, как дорогое вино.

гештальт №3

ХОЧУ ПОИГРАТЬ: ж;
МНЕ НУЖЕН: м;
Тебе повезло,  Милли. Ты такая счастливица. Твой муж идеален! — она слышит это каждый день и видит только руины брака,  вечно занятого своей жизнью мужчину. Даже пес ей ближе, чем человек, которого она клялась любить до гроба.
Поэтому она выпивает в баре в пятничный вечер. Знает,  что муж не заметит отсутствия. Он ведь занят работой.
А она целуется с парнем в подворотне,  наплевав на все принципы и запреты. Они не увидятся завтра.
Но в понедельник он появляется в её школе. Учитель литературы,  на двенадцать лет младше нее.
Ты довольна,  Милли?  — спрашивает он её, зажимая в коридоре.

п.с. две идеи завязаны именно на внешности, ибо они (идеи) появились в голове, когда я увидела нарезки из сериала/фильма.
п.п.с. идеи сырые, как еда у любителей сыроедения.

пост

Просить о помощи для неё подобно изощренной пытке, ибо она привыкла справляться самостоятельно. Её девизом по жизни была фраза "Я сама", которую она несла лет с пяти, с трудом делегируя ответственные задачи другим людям, боясь того, что они выполнят их спустя рукава. Отчасти из-за собственной гиперответственности она взвалила когда-то на себя обязанности матери, которая пропадала на работе и бросила младших детей на старшую дочь. Привычка контролировать всё вокруг себя  помогала, однако были и негативные моменты. Одним из них было недоверие, неумение расслабляться, а также страх быть слабой и упустить контроль.
Стальная Лаво — именно такое прозвище она заслужила в прошлом от наставника, который видел куда больше остальных. Видел, что скрывается за образом, коим она закрывалась, как щитом, чтобы никто не причинил ей боли. Холодный и жестокий характер, почти полное безразличие к людям, при этом ответственность, граничащая с психическими отклонениями. Страх не справиться и сломаться, позволяя миру топтаться по ней, сминая её волю, руша привычный уклад её жизни. Поэтому она всегда была будто бы закрыта на всё пуговички, серьезная, упрямая, разумная и холодная. Королева Мечей, чей несомненный плюс — логика.
Но рядом с Мерси она всегда превращалась в Королеву Чаш, ведомую чувствами — взрывная, яркая, всегда на острие, готовая затянуть его в омут собственных чувств, из которых он бы никогда не выбрался, ведь там так много всего. Рядом с Мерси просыпалась неуверенная девчонка, что боялась отказа. Однако Мари всегда удавалось тщательно прятать эту слабые сторону, чтобы не спугнуть. Не понимая, что иногда стоит расслабить вожжи и отпустить контроль.
Ей стоило бы стать слабее, не боясь того, что мужчину оттолкнет эта часть её существа, что скрыта глубоко внутри. Внутренняя маленькая девочка, которую никогда не подпускали к свету, запирая в самой глубине. Девочка, что умела просить о помощи и не боялась отказа. Девочка, что могла смотреть без страха в бездну, зная, что сильные руки рядом стоящего не дрогнут и не  позволят ей упасть.
Жаль, что ей было так сложно просить о помощи и довериться другому человеку, передавая управление ему. Однако сейчас она поборола себя, раскрывая все карты. Одним махом скидывая их на стол и смотря за реакцией. Зная, что её действия подобны разорвавшейся атомной бомбе.
Она смотрит на Меркури и ждёт его реакции и слов. Мари боится отказа, но верит, что мужчина позаботится о дочери. Мужчина касается её пальцев, будто проверяет её реальность. В его взгляде коктейль эмоций, которые захлестывают и её. Его прикосновения, пусть и такие невинные, продолжают действовать на неё, заставляя вспоминать прошлое — их нежность, прикосновения, мечты. Когда-то были "они", вместе, неотделимо. А после не осталось ничего, только боль и отчаяние.
Она отводит глаза, вздыхает, проклиная реакцию тела на него. Он уходит к стеллажам и вытаскивает книгу, от которой буквально веет магией. Марианна хмурится, слушая его. Он не спрашивает о дочери, его интересует она и её болезнь. Мерси вновь поражает её тем, что говорит не о собственной реакции, не возмущается за её побег, не выказывает недоверия, лишь спрашивает о здоровье, как будто его волнует только она, даже спустя эти долгие восемь лет после её побега.
— Моё магическое ядро разрушается, я теряю магию и мой организм находится на грани. Но причины неизвестны, — она хмурится снова. — Я будто бы истощенный источник, во мне остались лишь капли магии, который почти ни на что не хватает. Я не сразу заметила перемены. Когда я заметила перемены, списывала на беременность, на усталость, на собственную нервозность. В тот момент я занималась открытием ресторана будучи беременной, поэтому не было ничего удивительного в том, что я была не в форме,  — подняв на него глаза, она нервно облизала губы. — После рождения Дейзи я лишилась значительной части сил, словно передела их дочери. Она сильнее нас обоих, Мерси. Намного, — в голосе прозвучала гордость. — Мне даже пришлось ставить ограничитель, чтобы она никому не навредила, — смутилась, смотря на собственные пальцы. — Но даже после её рождения я продолжала терять силы, она же сильнее не становилась. А в последнее время я начала болеть. Почти перманентно. Учитывая магический иммунитет этой кажется глупой шуткой. Я обратилась к лекарю и ничего. Все магические вливания уходят в пустоту, а разрушения не останавливаются. Поэтому я нашла тебя. Я не могу оставить дочь одну, Мерси.
Её корежит от признания собственной слабости и неспособности справиться со всем в одиночку. Она звучит, как Королева Драмы и её это раздражает. Ведь она не привыкла плакаться и жалеть себя, упиваясь болью и страданиями. Она привыкла встречать проблемы с гордо поднятой головой, готовая рубить врагом словом или мечом, снося им головы. Но болезнь победить было невозможно, если не знать первоисточника.
— Мне предложили один способ спасения, который я бы никогда не смогла принять. Часть моей магии не растворилась в мире, а стала частью дочери, — кривая усмешка, она не спешит продолжать, зная, что он догадается о каком способе идёт речь. Ведь магию можно забрать назад, что является гарантированной гибелью для того, у кого магию забрали. Мучительная смерть. Она плевалась, когда услышала об этом варианте и чуть не придушила говорящего, чтобы он больше никогда не говорил подобных гадостей. Ведь для неё жизнь дочери была важнее собственной.
Вспомнив того, кто ей сказал об этом варианте, она вновь вспыхнула, жалея о том, что одарила его лишь одной затрещиной, а не прикопала под яблонькой. Ведь додумался он до подобной ахинеи, ещё и решил, что она это воплотит в жизнь. Если бы не слабость, она бы его точно придушила в тот день. Ему повезло выжить.
Дальнейшие пояснения со стороны Меркури тушат пожар злости, заставляя Мари застыть, уставиться на него в неверии. Она закрыла глаза и застонала, проклиная собственный импульсивный поступок, который повлиял на жизни троих человек и лишил её дочь присутствия отца в её жизни. Она бы начала себя проклинать, если бы это помогло исправить ситуацию.
Она впервые чувствовала столь всепоглощающий стыд, вызванный пониманием того, что она сглупила, когда убежала, оставив Мерси и даже не поговорив с ней о том, чему она была свидетелем. Ей действительно стоило тогда подойти к ним и просто поговорить, ну, или закатить безобразный скандал. Всё было бы лучше, чем побег.
— Я такая идиотка, — выдыхает она, чувствуя, как горят щеки от стыда за собственную импульсивность.

Тихий мужской голос еле поет, больше шепчет: «knock-knock knocking on heaven’s door…», гитара вторит блюзом, звук течёт то ли терпким бальзамом, то ли жгучим ядом вниз по трахее вместе с большим количеством заглоченного бренди и таблеток лития.

- Сильная вещь. Уверена, что проснешься?

Бринн Уиллис загадочно улыбается.

Грустно.

Грустно улыбается.

Но чувствует себя определённо приподнято. Ещё бы.

Приставляет два пальца пистолетом к виску и изображает выстрел.

- Нет. Но в этом и вся прелесть.

Это игра, Пол, разве ты ещё не понял?

Сигарета фильтром к губам. Губы сухие — кожа тут же приклеивается к папиросной бумаге. Через фильтр-мундштук тянется мягче, на вкус приятнее, почти сладко. Для неё сейчас любая отрава получше мёда.

Пол Геретти — это маммона. И пузо у него тоже имеется, оно набито превратностями судьбы и привилегиями, оно набито стейками Кобе и фриттатой с чёрной икрой. Но когда Пол сорит на неё деньгами, пока она лежит на кровати под (очередной) удвоенной порцией таблеток, его тело не кажется ей мерзким нисколько. Ее вообще перестала волновать чья-то внешность, как выглядит чужая плоть — абсолютно все равно. Плоть бренна, бессмысленна. С ней можно делать все что захочешь. С Бринн делали все что только хотели. На лучших показах в разных уголках света бомонд (уже не люди, сверхраса) с каменными лицами холодным взглядом провожают «вешалок» (уже не люди, костная конструкция, инструмент для демонстрации). Бринн сдаёт себя в аренду и не помнит, как отходила двадцать часов без сна и нормального питания. Через двадцать часов остается истерзанная коробка, испорченная оболочка с выжженным до основания нутром. Найдутся время и бабки, большие бабки в качестве гонорара, чтобы восстановить и волосы, и кожу, подлатать желудок, но не найдётся никаких ресурсов для восстановления сломанной личности.

Поэтому Бринн играет в русскую рулетку.

Бринн заходит в фазу маниакальности, когда коктейль из таблеток и алкоголя начинает действовать. Она знает, что за углом выжидательно сидит фаза упадка, и будет пользоваться отведённым временем по максимуму.

Бринн играется с Полом, Бринн к нему ластится, прячется в его крепких объятиях и тихо стонет, когда он невзначай входит в неё в полудреме. Сладкий сон и его солоноватые пальцы во рту. Ей снится, как она парит над землей, расправляет плечи, расставляет руки. Жар между ног и стекающая по бёдрам сперма напомнит о том, что скоро нужно будет приземляться, но пока она будет лежать и содрогаться, продлевая удовольствие массирующими движениями.

- Я закажу ужин.

На часах глубокая ночь.

Пол поднимается с постели, накидывает свой любимый халат и выходит из спальни. Это последнее, что помнит Бринн. Замутнённое сознание и лёгкое вертиго искажает последовательность событий, перетасовывает карты, она держится лишь за ощущения своего тела, по которому все еще бегает ток.

Бринн закрывает глаза и улыбается.

«Уверена, что проснёшься?»

Это первое, что вспоминает Бринн, когда всё-таки открывает глаза и чувствует резь от дневного света. Она уже перестала вести счета с судьбой или со смертью, но ей нравится, что сегодня она снова победила. Это придаёт ей энергии, Бринн уверена в том, что стоит на пороге исцеления. От всего.

Сейчас она повернётся и разбудит Пола, чтобы сказать ему об этом. Сказать, что сегодня она покончит с моделингом, покончит со всем, что ее убивало, но никогда не делало сильнее. О том, как она согласна поехать с ним на край света, даже если сам Пол не отзовётся на ее возросший оптимизм. Он напряжется от мысли, что совсем скоро Бринн забьётся в угол и не будет ни с кем разговаривать несколько дней.

Сейчас… Сейчас она встанет на ноги и будет прыгать на матрасе, как избалованная принцесса, и отбросит все, что может испортить ей настроение.

Это самый лучший день.

Но когда Бринн поворачивается к нему, она довольно быстро понимает, что вместо нее сегодня не проснётся Пол.

Пол Геретти лежит на животе, его лысеющий затылок пробит и кровь давно уже застыла и запеклась. На откинутом с его стороны одеяле красные полотна: капли крови, вероятно от выстрела, разбрызганы по стенам и длинному изголовью кровати, как на той картине современного абстракционизма, что Пол купил совсем недавно, но так и не нашёл куда повесить.

Оцепенение быстро приходит на смену эйфории. Шок блокирует движения. Внутри натянутая донельзя струна, которая никак не лопнет.

Первая мысль искажённого мозга проникает в сущность и Бринн не находит другого выхода, как поверить в неё — это она убила Пола.

Это она убила Пола?

«Это я… убила… Пола?»

Нехватка воздуха, сдавленная грудь. Она уже представляла, как может прострелить кому-то башку (себе). Как пуля насквозь поражает чей-то мозг. Но мозг Пола был слишком ценен, если она не любила его за брюхо и лысину, то любила за то, как он мыслит.

Флешбеком моменты вечера, ночи. Воспоминания сгущаются в массу, в винегрет, ломают на несколько частей. Бринн обманута собственным сознанием и не может ему доверять.

Единственное, что она может предпринять — это просто уйти. Убрать следы, раствориться, но вряд ли хватит самоконтроля и выдержки обуздать торчащие, как нити, нервы, чтобы сделать все чисто.

Замершая ее фигура постепенно отмирает. Позволяет подняться и слезть с постели, ступив на прохладный пол. В растерянности оглядывает спальню номера. Они живут здесь уже вторую неделю. Пол снимает этот номер вторую неделю, если быть точнее в формулировках. Горничная не заставит себя долго ждать, она появляется в одно и то же время, Бринн фиксирует, что смыться ей нужно хотя бы до ее прихода.

А дальше — не важно.

Уже ничего не важно.

Это самый худший день.

В сумочку пытается пихать все, что первым попадается на глаза, в поле зрения лишь прикроватная тумба, а там: телефон (севший), помада (фак! она падает мимо, да и зачем она тебе, черт возьми), карта-ключ от люкса и банки с ее литием.

Тихо, безмолвно, прозрачно. Точно ветер. Сначала вон в коридор, затем вниз на лифте в мольбах не подцепить ничью компанию с нижних этажей.

В лобби она замедляет шаг и силится не выдавать напуганное лицо перед персоналом за стойкой.

- Доброе утро, мадам. Вам принести завтрак?

Дрожью на губах появляется улыбка и следует скорый жест отрицания головой. Пальцы тянутся к спутанным, патлатым прядям, нервно убирая их за ухо.

У дверей по ту сторону — на улице — срывается бежать и сдерживает ком слез. Бринн понимает, не время для истерики и паники, но Бринн абсолютно не понимает что делать дальше.

Куда она бежит?

Маленькая сумочка на длинном ремне летит позади. Летят мимо редкие сонные прохожие. Она захвачена паранойей, что каждый из них смотрит на неё и все знает. Знает то, чего сама не помнит.

За углом машина с шашкой такси на крыше. Бринн дёргает за ручку и запрыгивает в салон, будто в кокон. Перекрывает поток одним хлопком, когда громко закрывает за собой дверь. Хочет свернуться калачиком и унять судороги, но изо всех сил терпит, сидит камнем.

- Тимбер Ридж Роуд.

Холодным голосом велит в сторону мужской спины. Она называет улицу, на которой жила в эл-эй раньше, пока не познакомилась с Полом. У неё нет планов ни А, ни Б, что она собралась искать у старого дома? Там даже не спрятаться. В квартире живут другие люди. Но это все же лучше, чем просто сидеть и трястись.

Мягкое давление выразительных губ и тяжесть красивых гладких бёдер тело помнит и после того, как будильник вырывает из липкого сна, напоминая о записи к наркологу на сегодня. Кэлвин отбрасывает сименс в сторону — с ринга кровати он летит в кучу одежды, равномерно распределённой по полу — и случайно, откинув бессильно руку, касается куртки той, что снилась; она тут до сих пор лежит, просто руки не дошли куда-нибудь убрать.

Три недели назад его жизнь перевернулась. Хотя, вообще-то, это произошло полгода назад, когда одна шлюха начала кормить Кэла какой-то наркотой, из-за которой ему казалось, что он должен пить кровь. Кэл вытесняет детали, подробности, потому что не знает, можно ли доверять своим воспоминаниям. Пару раз... несколько раз он видел действительно то, что, скорее всего, было плодом больного воображения. Галюнами. Кэл не псих. Просто эта хрень сильно штырит. Вроде не заметно: ты чувствуешь эйфорию первые несколько секунд, потом слабость, а потом с тобой всё в порядке, но некоторые вещи, которые на самом деле не могут происходить, кажутся тебе очень реалистичными (но вырезанная на руке S так и не рассосалась силой его мысли). И примерно недели через две тебя начинает сушить, и уже через три ты постоянно чувствуешь жгучую жажду, и ближе к концу месяца без этой хрени тебе просто рвёт крышу от вида крови. Именно так Кэл расскажет доктору. Спросит, что ему делать. Не всё так плохо. Не всё потеряно.

Три недели назад жизнь перевернулась. Когда эта "готка" открыла ему глаза, Кэл посмотрел на всё совсем по-другому. Он не хочет быть пешкой в чьих-то руках. Хер вам, он не даст с собой так поступать. Казалось бы, трудности демотивируют, но когда в мире Кэла появились персонажи, которые по-настоящему желают ему зла (хотят использовать и всё в таком духе), это заставило его ещё больше возжелать взять жизнь в свои руки. Он начал ценить то, что имеет, дорожить тем, что далось ему даром. Хотя это оказалось не так просто, как будто кто-то решил над ним посмеяться.

Никки всюду его заблокировала (тоже), Тимбо что-то скрывает, уходя в неизвестном направлении после школы, отмалчивается, с кем-то переписывается на уроках. Да и в самой школе дела не лучше, хотя Кэл взялся за учёбу и перестал пропускать занятия. Например, вчера он был у директора, потому что бросил в учителя стулом. Старый пидорас выбесил его... Кэл старается. Честно старается, он отвёз скутер в сервис, перестирал одежду и навёл порядок (то, что на полу, это — не обращайте внимания — это он под кроватью нашёл и просто не успел ещё разобрать). Даже почти помирился с предками. И нашёл работу. Конечно, едва ли это можно назвать нормальной работой. Наркоман, продающий другим наркоманам дурь — что может быть тупее? Но это старт. Кэлу просто нужны деньги. Он не даст себя проглотить организованной преступности. Просто ему нужны какие-то собственные деньги.

Хочется жить лучше. Хочется быть лучше. Мысли снова возвращаются к Софи.

Подождав, пока тело успокоится после сна, Кэл одевается, обещая себе, что упражнения он сделает в следующий раз — в этот раз он плохо выспался из-за того, что играл всю ночь, — насыпает на кухне хлопья и завтракает в своей комнате, за компьютером.

��

Пьёт по второму будильнику риталин, сверяется с чек-листом. Рюкзак в школу собран, так что Кэл валится на кровать и проверяет в телефоне адрес, где он должен сегодня забрать товар.

(Этот дилер, Медуза, он, кажется, продуманней Алекса, да и покрупнее. Он, вероятно, давно делает это говно, и умеет быть осторожным: Кэл почти неделю только проверялся, выполняя липовые задания. Зато теперь ему неплохо платят, плюс точек доставки куда меньше, потому что Медуза работает с "корпоративными клиентами" на постоянке. Что интересно, район знакомый, Кэл бывал там не раз по делам Джесс...)

Рука невзначай падает на куртку... и нащупывает что-то в кармане. Кэл садится. Как он мог не догадаться проверить карманы?! Лихорадочно извлекает из одного сложенный листок А4 с чем-то, салфетку... Кровь?

Что бы это могло значить?

Листок, будучи развёрнутым, оказывается товарной накладной: она покупала технику через доставку на адрес... Кэл не знает, где это, но он найдёт. Сердце стучит быстрее, быстрее движутся руки. Он обшаривает второй карман и достаёт оттуда плотный пластиковый пакет. С остатками засохшей крови.

(В этой истории слишком много крови.)

Что, блядь, вообще происходит?!

Кэл пихает куртку в рюкзак, не обращая внимания на мнущиеся тетради. Ему нужно в школу, но он всё успеет. Кэл заводит чёрный Suzuki ZZ, на парковке такси опрашивает водителей по поводу адреса и мчится в Бэк Бэй. Бэй-Виллидж. Очень не его район, если говорить о его профессии. К счастью, на Кэлвине не написано, на кого он работает.

Бросив скутер в переулке и перемахнув через чугунную калитку в нише дома (и едва не грохнувшись спиной на острые прутья, потому что калитка оказалась не заперта), Кэл жмёт кнопку звонка, ещё, и ещё, и ещё.

У меня есть повод.

У меня её куртка.

Девчонка могла выйти раньше, чтобы зайти куда-нибудь перед школой. Ладно, Кэл заедет после занятий.

Вы уже понимаете, что минуты в школе тянутся, как часы. Кэл выстукивает кроссовком "ту-ту-ту-ту-ту" и обдирает ногти. Тим улыбается, пялясь в свою мобилу. Учительница бубнит себе под нос, хитровыебанным способом переворачивая матрицы. Бесит! Кэл не дожидается конца уроков и снова едет в Бэй-Виллидж. Он поймает её по дороге домой и всё узнает. Только ответы на вопросы, ему больше ничего не нужно.

Но никто не открывает опять, ни сама Софи, ни её сраные отцы-гомики. Кэл решает подождать, и за полтора часа он успевает придумать, что скажет при встрече, высчитать, какие окна могут быть окнами её квартиры, три раза разозлиться, два раза остыть, сто раз посмотреть на время, десять раз позвонить (ну, а вдруг пропустил?), запомнить лица соседей, возвращающихся с работы и выходящих за молоком, забыть лица соседей... Он сидит на скутере немного в стороне от входа, напротив здания. И когда солнце скрывается за кирпичными зданиями, погружая переулок в серые тени, и в голову начинает стучаться мысль залезть когда стемнеет по пожарной лестнице и посмотреть в окно, приходит СМС от Икс-персоны, то есть контактного лица, которое передаст товар, а это означает, что Кэлу пора уезжать. Она попросту могла уехать куда-нибудь...

ЧЁРТ!

Разве не час назад он должен был быть на приёме у нарколога? (Ямку на шее предательски душит желание припасть к открытой ране.) Да пофиг уже. Тут не всё так просто.

В общем, перекусив сэндвичем по дороге, Кэл забирает товар, развозит по точкам, катит по узкой улочке, едва освещаемой мигающими фонарями. Он не смотрит на девушек, которые здесь "работают", зачем ему смотреть на них? У них своя работа, у него своя. Ему нужно к их папику, который делал заказ, чтобы упростить им жизнь. И укоротить. Разве это должно волновать Кэла? (Его больше заботит жажда.)

Вот и клоака ночного заведения, куда школьника точно не пустят с главного входа. К счастью, ему туда и не надо, да и не очень хочется. Встреча назначена именно здесь, в тупике. "Папика" Кэл встречает на выходе, тот и сам не собирается здесь оставаться, двигаясь к своей машине. Отдав товар и получив расчёт, Кэл должен ещё завести выручку по новому адресу, и можно ехать домой. Он суёт деньги в задний карман джинсов, прикидывая план на вечер, но... есть ещё одно дело.

Одно небольшое дело: просто заглянуть в те места, куда его отправляла Джесс, чтобы разобраться ВО ВСЕЙ ЭТОЙ ЧЕРТОВЩИНЕ.

Если бы он тут помер... Это вполне могло быть. Да, Кэл представляет, и его передёргивает. Но он старается не зацикливаться.

— Нормальный такой оружейный шкаф...

С одной стороны, никто пухи не бросает вот так вот, сваливая в другую страну, а с другой стороны, если хата действительности в собственности вампиров, что им мешает поехать в отпуск лет на десять, оставив склад храниться в железном ящике?

— Прикольно было бы, если бы они не вернулись. Детектив сказал, что они вроде как в Европу отчалили, надеюсь, что надолго. Можно было бы тусить тут. Тут и зарубиться можно в плойку, — он кивает на телевизор. Софи его перетаскивала в комнату, и они играли.

— Не очень-то я хотел... — но если его план взять в оборот, то придётся, конечно, Кэл не будет упираться. — Да нет, ничего там такого. Я даже не знаю, что искать. Не хранила же она адрес в столе с пометкой "Мои убийцы ♥".

Сердечко он отобразил интонацией, а потом ещё и нарисовал в воздухе.

— Ладно, ты ещё тут поищи, а я пойду начну, а то так за ночь на справимся. А потом ты отрубишься, придётся твой труп охранять.

В каком-то смысле, обнаруживает Кэмпбелл, он ведёт себя действительно как младший брат, как будто ему не восемнадцать, а четырнадцать. "У-у-у, мультик про ниндзя, там кровь фонтанами, а ещё там чпокаются и девке пальцы в щель суют! У-у-у, смотри, приставка, давай порубимся! У-у-у, ничего себе, ящик с оружием, прям как в игре!". Аж противно. Это тоже витэ? Если так дальше пойдёт, Кэл будет уже не Ассасин, а болонка, которая везде бегает за хозяином и преданно заглядывает в глаза. Кто хороший мальчик? Я, я!

Следующие минут сорок, а может, и весь час, он злостно отдраивает ванную, постоянно меняя воду в ведре и резиновые перчатки — эти ребята имеют свойство рваться, тогда противная вода оказывается внутри, резина липнет к коже, а средство для уборки мерзко жжёт в области общипанных ногтей. Может, если бы перчатки делали производители презервативов, они были бы понадёжнее? Большую часть пола и стен приходится оттирать вручную, потому что швабра тут явно не поможет. Чтобы дело пошло веселее, Кэл сует наушники в уши. Под Слипнот тошнотворная смесь крови, мочи и блевотины с доместосом постепенно начинает отступать. Кэл придирчиво оглядывает свою работу. Дома он ни разу так тщательно не убирался.

— Блин, теперь и джинсы стирать.

ХОЧУ ПОИГРАТЬ:
концепт // леди и бродяга, взрослая женщина и побитый жизнью молодой парень, неравная любовь, отношения втайне, связанные с изменой, угроза жизни обоим и вот это вот все (могу взять на себя как мужскую так и женскую роль в этом тандеме)

МНЕ НУЖЕН:

  // внешки: простите но онли denise capezza и riccardo mandolini мне просто охереть как нравится как они смотрятся вместе, я покидаю вам тиктоков даже немножко и всего что нашел по этому пейрингу, нарежу гифок и сделаю графоуний, обещаю

//она:
бывшая модель, рано выскочившая замуж за богатого "папочку" и оказавшаяся в маленьком городке исключительно из-за его работы. буквально является "украшением дома" и званых вечером своего суженого. ее муж — один из самых богатых и влиятельных людей города, почти не уделяет ей внимания и трахает каких-то других женщин практически не скрывая этого. в свои 35+ лет вдруг осознала, что ей все в этом городе наскучило, а амбиции и слава в париже остались в прошлом, в которое уже нельзя вернуться, но разводиться со своим престарелым кошельком пока что не намерена, ведь привыкла к комфортной жизни, да и такие мужья развод не дают обычно. изначально просто от скуки завела интрижку со своим молоденьким водителем/охранником, соблазнила его, решив, что, если ее муж изменяет, то и ей можно (сама не знает уже, во что впуталась, когда вдруг появились чувства).

//он:
парень из бедной семьи, который по счастливому стечению обстоятельств оказался принят на службу водителем/охранником к НЕЙ. супер серьезный, даже суровый, мало улыбается, мало говорит, может быть имеет какую-то травму из детства о которой не распространяется. влюбился во взрослую женщину до какого-то безумия, готов на все и таскается за ней как щенок, поддавшись на все ее провокации. прекрасно знает, что его труп найдут в лесу, если ее муж обо всем этом узнает, что делает его ситуацию почти безысходной, потому что чертову любовь никуда не денешь.

//что играем:
стекольную п*здорезку с росс*я-1, конечно же, где все несчастны из-за своих чувств, но оказались жертвами обстоятельств (самое вкусное). если изначально пацан влюбляется как щеночек, а она просто развлекается, то потом это любовь ромео и зрелой джульетты, девачьки, где он - единственное что ее вообще держит от самовыпила на свой сороковой день рождения под красивую музычку в слезах о потерянных лучших годах и заебанности осознания того, что она просто дорогая игрушка и всегда ей была. в комплекте прилагаются истерики "зачем-я-тебе-найди-себе-ровесницу" и болезненное желание парниши пристрелить гребанного мужа до того, как тот в свою очередь до них доберется. в этой истории оба немного свихнувшиеся друг на дружке в целом, там всё, приехали как говорится

присутствуют драмы, манипуляции, сложные отношения, попытки выйти из замкнутого круга где всем п**здец если что, созависимость, деструктивное поведение и остальные триггер ворнинги по порядку слева направо
хэппиэнда не обещаю, так что возможно все умрут, а возможно нет, я люблю хэппиэнды на самом деле, но пока там стекольная пиздорезка в моей голове простите, возможно это изменится

могу сыграть вам как пацана так и женщину, я универсал, мне вообще не принципиально какой ложкой ковыряться в этом, я обоих персов чувствую, но парниша почему-то во мне больше отзывается, но не принципиально

пожалуйста, подержите мою крышу по этим двоим, а то она сейчас отъедет (я даже на работе из сплошного ничего и шрифта монсеррат сюда картиночку сделал шоб не голая заявка была представьте на что я еще способен ради вас)
всё, остальное нашепчу на ушко, чмокаю в пупок жду в лс 

вот покушать принес, тиктоки при личной встрече 

мои

пробный пост

единственная мысль о том, что ксавьер уезжает, бьется в голове как птица в клетке, задевая все внутри растрепанными крыльями, переворачивая, и кроме тупой ноющей боли в груди не остается ничего. главное чувство – ощущение собственного бессилия, прокалывающее насквозь, цепляющее, тянущее за собой, словно ниточки марионетку. стюарту хочется сжаться еще сильнее, по-детски эгоистично жалея себя, свернуться в комочек, и чтобы все ощущения свернулись вместе с ним куда-то внутрь. тревога накатывает волной, погребающей под собой всё, сбивающей с толку, заставляющей захлёбываться соленой водой, стекающей по щекам. хочется выть в голос, словно от этого хоть немного станет легче.

сплошное ощущение отреченной беспомощности… почему ксавьер не сказал? это же… было так важно. вместо этого нормального прощания попытки сделать вид что ничего не происходит, вранье, эта вся тусовка – зачем?

стю не может найти этому объяснений кроме самых ужасных вроде того, что ксавьер все знает, что ему это просто не важно, что он хотел бы избавиться от их дружбы… объяснения, от которых волна нервного напряжения становится лишь больше, разрастаясь до гигантских масштабов, и тревога заполняет даже шкаф, в котором было всегда спокойно – его спасительный остров рушится. стю остается на нем один, и его буквально трясет.

литтл совсем не слышит, как ксавьер входит в комнату, потому что уши заложило в истерике, только вдруг ощущает чужие руки, обхватившие его колени. стю, убирая мокрые ладони от своего лица, знает, что это не мама, она бы не вошла в комнату без разрешения, у них есть уговор, ксавьер же… ему никогда не нужно было стучаться.

- за-зачем… за-зазачем ты п-пришел, - стюарт не может говорить ровно – голос дрожит, срывается, захлебывается так, что невозможно глубоко вдохнуть. он был бы рад ксавьеру в любой другой день, в любой другой час, но не сейчас, не в таком состоянии. стю хотел побыть один, пережить это, справиться как-то, потому что ему придется остаться одному, но хант все сейчас рушит… своим появлением, своим наполняющим тишину голосом, до болезненно привычными прикосновениями… он – главная причина этой истерики, и стюарт ревет словно девчонка, и он не хотел бы, чтобы ксавьер это когда-нибудь видел.

потому что из-за «просто друзей» так не убиваются.

стю знает, что ничем не заслужил такую дружбу, ему просто однажды повезло, и у него никогда больше ничего подобного не случится снова. ксавьер всегда был особенным, кем-то большим, чем остальные, с самой первой минуты их знакомства были всегда «он» и «другие», и эти «другие» могли быть какими угодно – мерзкими, насмешливыми, отвратительными, грубыми, непонимающими, а хант всегда был лучше их всех. стюарту кажется, что он любил ксавьера всегда, что всю жизнь состоял из этой любви, из этого обожания, на котором построил свою личность, из тщательно скрываемого ото всех и часто от самого себя чувства, которое нес так далеко и долго, боясь всё испортить неловким взглядом или случайно сбившимся дыханием, когда ксавьер обнимал его, гладя ладонью по волосам, и всё внутри переворачивалось.

сейчас всё перестало иметь смысл. всё это… зачем это было? воспоминания похожи на пыль, которую сдувают со старой книги, чтобы перевернуть страницу. стю смотрит на расплывающегося ксавьера сквозь подернувшую взгляд пелену слёз, и ничего не имеет значения. это всё уже ничего не изменит – чужие слова раскалывают его, оставляя борозды глубоко под кожей там, куда никто другой никогда бы не дотянулся, куда стю не позволил бы никому заглянуть… литтла потрясывает то ли от холода то ли от нервного перенапряжения, и он прижимается виском к стенке шкафа изнутри, бессильно наваливаясь на нее, и по привычке хватает ксавьера за руку, сжимающую колено, словно пытаясь заземлиться прикосновением через его теплые пальцы.

от слов ханта только больнее, а от его голоса и извинений желание завыть становится слишком сильным, но литтл держится, проглатывая застрявший в горле ком. стю хочется, чтобы его сердце покрылось льдом, толстой коркой, и больше никогда так сильно не болело под этим защитным слоем, потому что это, кажется, невозможно пережить.

- т-ты всё это время делал вид, что н-ничего не происходит, зная, что уедешь! на другой конец страны… н-неужели тебе настолько все равно? как ты мог это скрывать, мы же… друзья! – голос вздрагивает на последней ноте.

это невнятное «друзья» никогда не отображало их отношений. то, что было между ними, было глубже, шире, надежнее, теплее. стю всегда казалось, что они с ксавьером, прекрасно ощущающие настроение, договаривающие фразы друг за друга, были чем-то вроде соулмейтов, недаром же они даже родились в один день. и сейчас стюарт теряет всё это, любовно построенное, протянутое через годы, и испытывает из-за этого какой-то животный ужас, переживая по этому собственную трагедию.

- перестань, перестань оправдываться! – стю ловит себя на том, что неосознанно слишком сильно сжимает чужую руку, больно вцепившись в нее короткими ногтями, поэтому тут же расцепляет пальцы, пытаясь убрать руки ксавьера со своих коленей, - прекрати! это ни к чему! в-все эти оправдания… ты мог просто сказать мне! ты... ты думаешь… думаешь мне легче? думаешь легче от того, что ты хотел сказать это за день до отъезда? сказал бы уже тогда после отъезда, написал бы смс-кой из самолета, тогда бы мы точно не страдали, правда?

он не готов, не готов, совсем не готов ко всему этому… горечь льется изо рта как желчь, его как будто тошнит этими словами. стю не чувствует пола, стен, своего тела, чужих прикосновений – ничего. литтл сейчас ощущает себя настолько уязвимым, но, впервые рядом с ксавьером не чувствует себя под его защитой, наоборот, словно противопоставляя себя ему. он один, он остается в этом гадком и давящем одиночестве.

- зачем ты пришел? посмотреть, как я реву?

у стю все веки разъедены солью, нос распух и в горле хрипит истерика – нет ничего красивого в этом, он не хотел бы, чтобы ксавьер видел его таким, правда не хотел бы… глаза ханта сухие настолько, что это режет еще сильнее куда-то под ребра, обидно и больно, будто ему все равно. ксавьера, скорее всего, как говорили те придурки у ванной комнаты, ждёт лучшая жизнь в большом городе, пока стюарт останется тут один среди тех «других», холодных и бездушных.

это его личная трагедия. и ксавьеру, который не испытывал ничего подобного, не понять. мир разрушается с основания – у стю уже нет сил даже плакать, только остаточно вздрагивать плечами.

- ты обещал, что не о-оставишь меня…

это все слова. как и все остальные до этого, уже кажущиеся теперь нелепыми, с обещаниями пойти в один колледж, жить по соседству и сделать бизнес по производству корочек от пиццы. стю никогда не было так страшно, даже когда он потерялся в лесу в детстве. он бы снова пролежал на этой холодной земле со сломанной ногой сколько угодно времени, лишь бы ксавьер не уезжал, лишь бы его не отобрали у него.

и это не вина ханта, нет, просто он не понимает и не поймет никогда, ведь с друзьями расставаться куда легче, чем с тем, кого ты любишь больше всего на этом свете. смотреть на ксавьера сейчас так больно, что стюарт зажмуривается... разговаривать с пустотой, засевшей под веками, будто бы проще.

- т-ты не понимаешь, - подтверждает он тихо, едва шевеля губами, обращаясь скорее к своим мыслям. ханту это и не нужно, не надо знать. видеть ксавьера сейчас, сидящим здесь, с ним в шкафу, как будто они всё еще дети, так… невыносимо. стю не хочет его видеть, не хочет чтобы их последнее воспоминание было именно этим, уродливо-заплаканным. это несправедливо! - ничего не понимаешь...

может быть, в итоге, лучше бы хант и правда набрал ему уже из самолета, так ксавьер хотя бы не видел бы всей этой истерики.