Уже долгие годы Нарцисса вела себя крайне осторожно с представителями полукровных волшебников или, тем более, магглорожденных, ибо взгляды её семьи, как той, в которой она родилась, так и той, которая стала её собственной, не позволяли общения с ними. Не стоит и говорить о том, что за всё это время Цисса привыкла к этому настолько, что избегала подобного общения не только потому, что это не допускалось её близкими, и ещё и по причине отсутствия собственного желания, пропавшего с годами. Но всё это — было мелочью, по сравнению с тем, как близкое ей общество наложило запрет на общение с Сириусом Блэком сразу же после того, как он сбежал из дому. Странные разговоры, то и дело, Нарцисса слышала о нём ещё тогда, когда он не сумел поступить на Слизерин, а уж после побега — и подавно. Его вычеркнули не только из семейного древа, но и, казалось, из собственных жизней, вот только Нарциссе не удалось вычеркнуть его из своей, ровно как и, спустя столько лет, не удалось вычеркнуть и Андромеду. Это было, пожалуй, огромным минусом, и Нарцисса прекрасно осознавала это. Чувства, оставшиеся к родственникам, с которыми поддерживать общение теперь было строго-настрого запрещено, доставляли нестерпимую боль, и Нарцисса постоянно чувствовала, что потеряла их, когда, фактически, они никуда и не девались, просто были теперь далеко от неё. Первое время было труднее, однако расстояние и годы делали своё дело — притупляли боль, ослабляли чувства, но всё это было лишь муляжом — до первого "Сириус" брошенного в толпе, или до первой газеты, страниц которых постоянным гостем стал в своё время кузен Циссы. До первой "её", упомянутой в ходе длительного семейного разговора, и все прекрасно понимали, о ком идёт речь, и для этого не нужно было называть имён. Едва Нарциссе стоило услышать любое упоминание о родной сестре или кузене, как боль тут же возвращалась, и её заполняла вселенских масштабов тоска, которую она не имела права кому-либо показать. Самые близкие, возможно, догадывались. Те, с которыми Цисса могла поделиться любой, даже самой сокровенной, тайной. И им тоже не нужно было произносить ничего вслух, они понимали и сами. Всё же, родственные узы — это самые сильные узы в мире, и просто так отказываться было просто не в силах Нарциссы. По крайней мере, у неё в душе. Для всех же прочих, родственников, которых не было больше на семейном древе, не было больше и в её жизни.
Ситуация с Сириусом была в разы хуже, чем с Андромедой. Когда он сбежал из дома, Нарцисса постоянно справлялась о нём у его друзей, и, иногда, передавала какие-то небольшие послания, иногда передавала через них, что и у неё, и у Блэков, всё хорошо. Большего она себе позволить не могла, слишком велик был риск того, что семья об этом узнает. Они оба с кузеном это понимали, и оба соблюдали колоссально огромную дистанцию друг от друга, такую, на которую им ещё никогда не удавалось отойти друг от друга. И так шли долгие, долгие месяцы. Пока, в один прекрасный (или самый ужасный в жизни) день, Сириус не совершил преступление, за которое угодил в Азкабан. Тогда Магическая война была просто на пике — количество зверств, совершённых Пожирателями, обретало многозначные числа, казалось, что "зло" не одержит, а уже одержало верх, когда случилось это убийство, ставшее решающим. Джеймс и Лили Поттеры убиты. Нарцисса узнала об этом, когда была в одиночестве, и выронила газету из дрожащих рук. По её щекам покатились непрошенные слёзы — пока никто не видел, никто и не мешал ей оплакивать Поттеров, один из которых был ей хорошим товарищем и чуть ли не единственным способом поддерживать хоть как-то связь с Сириусом. Мир, казалось, обезумел. Цисса читала эту новость своими же глазами и чётко понимала, что в ней значится, но отказывалась в это верить. Следом за этой новостью подоспела следующая — Сириус Блэк схвачен и посажен в Азкабан за убийство магглов и Питера Петтигрю. Нарцисса не знала, что и думать. Сириус убил одного из самых близких друзей? Сириус убил магглов? Всё это было совсем не похоже на Блэка, и в сводках новостей Нарцисса не узнавала своего кузена, однако — все факты налицо. И ничего поделать с этим было нельзя. Сириус Блэк был виновен, и где-то в глубине души Нарцисса понимала это, пыталась осознать и принять. Однако до самого его побега из Азкабана оставшаяся часть души Нарциссы, отказавшаяся принять правду, упорно противилась ей, и, как оказалось спустя множество лет, не зря. Вот только Малфой об этом тогда не знала, и, с маленьким сыном на руках, ещё долгое-долгое время приходила в себя после этой потери. Сириус Блэк теперь официально исчез из её жизни, и, скорее всего, навсегда.
***
Жизнь Нарциссы этим летом преобразилась, как бывало каждые каникулы, когда Драко возвращался домой. Она ждала его долгие учебные месяцы, а когда возвращался, не отходила от него ни на шаг, не могла насмотреться на него, наслушаться его рассказов, не могла пробыть с ним столько, сколько сама хотела бы, а хотела она быть с ним рядом три вечности подряд. Поместье тоже менялось, когда в него возвращался Драко — шустрый малыш, который только-только закончил второй курс Хогвартса, и учился быть волшебником. Нарцисса была рада возиться с ним в подвале дома Малфоев — там, где они возились с различными ингредиентами для зелий, смешивали их и получали разные эффекты. Безопасными, они, однажды, напоили кота, и ровно на сутки полоски на его шерсти стали ярко-зелёными. Это было очень весело и Нарцисса помнила и веселье практически только в тех случаях, когда Драко был рядом. Но она не могла не заметить его жестокости. В разговорах, в рассказах о школьных буднях. О том, с каким презрением он говорит о Грейнджер (из рассказов сына Цисса знала её как "грязнокровку"), о Гарри Поттере (никто не заметил, как дрогнула Нарцисса впервые, когда услышала эту фамилию с уст сына), и об их общем дружке — отпрыске Уизли. Все трое раздражали его, и Цисса так и не поняла, кто из них — больше. В целом он был очень похож на отца, и тому Нарцисса была даже рада, но жестокость его росла с каждым днём, и только Малфой знала, что в душе — он вполне себе добрый, но скрывает это также тщательно, как и его мать. Близкие им люди могли сразу же отметить, что на мать Драко похож почти столько же, сколько и на отца. Он — удачное продолжение их обоих, потомок и Блэков, и Малфоев.
— Цисси, у нас в камине какие-то буквы, — День начался совсем недавно, и Драко отбыл на встречу со школьными друзьями. Нарцисса, казалось, уже успела соскучиться по нему, но в этот день она была не одна — Люциус весь день находился дома, и ей не было одиноко. Когда же он сказал ей о буквах, Нарцисса, без задней мысли, направилась в гостиную, чтобы посмотреть на то, что так заинтересовало Люциуса и насторожило его.
— Не говори глупостей, милый. Наверное, домовики недостаточно хорошо растопили его, и это просто маленькие угольки, — Нарцисса подошла к супругу со спины и приобняла его за плечи. Но он был напряжён, а значит — уверен в том, что в камине, всё же, были буквы. Осторожно выглянув из-за его плеча, Малфой заглянула в огонь. Сердце её на мгновение пропустило удар. Буквы в камине. Они действительно там были, но не составляли ни единого слова, были написаны вразброс. — Хм, и правда, буквы. Что бы это могло значить? — Непонимающим взглядом Нарцисса посмотрела на Люциуса, а тот покачал головой. Они оба не понимали того, что бы это могло означать, и означало ли вообще что-либо. — Может быть, кто-то ошибся с заклинанием, и неверное послание попало к нам? Не принесёшь кочергу? — Что-то подсказывало Нарциссе, что нужно было записать это "послание", но нельзя было делать этого при Люциусе. Она намеренно отправила за кочергой именно его, а не пошла сама или не послала домовиков, чтобы выиграть для себя время. Букв было слишком много — столько ей сразу не запомнить, а потому, как только Люциус покинул гостиную, она подбежала к небольшому столику, на котором всегда хранился пергамент и чернила. Записала буквы, как попало, как успела, и спрятала пергамент за вазу на камине. Едва успела, как вернулся Люциус, и они вместе заставили послание исчезнуть из их камина навсегда, затушив огонь в нём кочергой. Спустя пару часов после этого Нарцисса впервые решилась взять пергамент в свои руки, и направилась с ним в спальню, к прикроватному столику. К тому моменту в её мысли уже постепенно закралось одно предположение, но она даже не смела думать о нём.
Незадолго после дня рождения Драко все новости сразила страшная новость — узник Азкабана, Сириус Блэк, сбежал. Это подняло всю Магическую Британию на уши, ведь Сириус считался опасным преступником, и на его поиски тут же все бросились. Нарциссу это тоже повергло в ужас, но только по иной причине. Потому, что она допустила, снова, в своей голове мысль о том, что Сириус мог быть не виноват, и теперь сможет это доказать остальным, восстановить своё имя. Но Малфой было запрещено так даже думать, потому что это порождало лишь лишние сомнения, которые неизвестно к чему могли привести в дальнейшем. Сириус теперь — не её семья, виновен он был или нет. И, узнав о его побеге, Нарцисса попыталась тут же выбросить это из своей головы, потому что кому-кому, а ей он точно не причинит вреда, а значит, бояться было нечего. Дальнейшая судьба Сириуса была только в его руках.
— Ну нет, это глупость какая-то, — Усмехнулась Нарцисса, держа перед собой пергамент уже некоторое время. — Это не может быть... Не может ведь? — Но что-то внутри неё твердило "а вдруг, а вдруг?!", и сердце непослушно колотилось, так, что она взяла в руки перо, макнула его в чернила, и принялась, отсчитывая каждый раз до трёх, выписывать буквы, до тех пор, пока они не закончились. И, дописав, испуганно ахнула и выронила кусочек пергамента из рук на стол. На странном послании образовалась большая клякса, и надпись ниже, сложившаяся в самый настоящий адрес, осталась нетронутой. Малфой соскочила со стула и отошла в другой конец комнаты. Ей было просто необходимо прийти в себя. Честное слово, лучше бы она никогда не получала этого послания, никогда не пыталась расшифровать его, и точно никогда не вспоминала о Сириусе! Но нет, увы, это всё произошло с ней сегодня. И шифр, их тайный шифр, мог оставить ей только Блэк. — Боже мой, Сириус... — Могло ли это быть ловушкой? Определённо. Но Нарцисса готова была поклясться, что никто никогда не знал об их шифре, и ни Сириус, ни Нарцисса, никому никогда не рассказывали о нём и не расскажут. Хотя бы просто потому, что никому особо дела до него и не было, до их детского тайного шифра, который они и сами-то уже начали забывать, за ненадобностью использования. Тогда как можно объяснить то, что видела сейчас перед собой Нарцисса?
Решиться на это было тяжелее всего, что делала когда-либо Нарцисса. Ей было страшно, и понятно почему, она ведь шла, намеренно шла!, на встречу с бывшим пленником Азкабана, который сбежал и теперь ищется по всей Магической Британии мракоборцами и дементорами. Шла к бывшему члену своей семьи, чьё лицо выжгли из семейного древа за его первый побег. Было иронично считать, что все побеги Сириуса влекут за собой дальнейшие проблемы ему же. А теперь, возможно, Нарцисса и саму себя втягивала в огромные проблемы. Если вдруг кто-то узнает, ей точно не сдобровать. После всего того, что совершил Сириус, для него точно не должно было остаться места в душе и жизни Нарциссы, но оно, почему-то там было. И она, совершенно не уверенная в надобности данного, шла к нему навстречу, и, даже опасаясь того, что это было ловушкой, не повернула назад. Конечно, ловушка была бы оправдана — кто-то из мракоборцев мог вполне решить, что родственники Блэка ещё на связи с ним или знают, где он находится, а потому дали ей ложный адрес, использовав выпытанный ранее у Сириуса шифр, чтобы выйти на него. Но в этой версии, пожалуй, не всё складывалось, а потому оставался ещё шанс, что всё пройдёт нормально и спокойно. Для себя Малфой решила, что она не будет приближаться слишком близко, пока не убедится, что в этом доме всё нормально. Или пока не увидит...его. Мысль о том, что Нарцисса, возможно, вот-вот увидит кузена, будоражила её рассудок и пугала одновременно. Как изменил его Азкабан? Как изменили годы? Узнает ли она в нём своего любимого двоюродного брата, или это будет совершенно другой человек? Нарцисса остановилась от дома на некотором расстоянии, используя чары, которые мешали её заметить, и простояла так около четверти часа, словно ожидая чего-то странного, страшного. Будто мракоборцы вышли бы из этого дома и поймали её, но нет, ничего такого не было. Несколько раз за это время Нарцисса порывалась уйти. Бросить это дело и вернуться домой, к мужу и сыну, не навлекая беду ни на себя, ни на них. Что будет, когда узнает семья, когда узнает общество? Если она случайно рассекретит местонахождения Сириуса, и его снова поймают? А если он этого не заслужил?...
— Сириус... — Размышляя и сомневаясь, Нарцисса и не заметила, как приблизилась к двери дома, а затем постучала. Пока никто не открывал, она сняла с себя чары и мягко коснулась дверной ручки, словно чувствуя, как ранее её, наверное, касался сам Сириус. Если это, конечно, не было жестоким обманом, и он действительно был здесь. Никто не открывал, и Малфой в это верилось всё меньше.
