Dylan Prescott; 35+, бизнесмен, Эдинбург.

Ты — мой личный парадокс. Тот, что поселился под кожей и не выходит, как заноза, которую не вытащить, не ощущая каждое её движение. Твой взгляд — это не просто лезвие. Это точный, холодный разрез, после которого боль приходит с опозданием, когда уже видишь, как по коже стекает алая ниточка, и только тогда понимаешь — да, это было больно. А до того — лишь лёгкий укол, предвестник бури.
Твои прикосновения… Они не просто жгут. Они оставляют следы, будто пепел от сигареты на моей душе. Я будто просыпаюсь в дыму, не в силах разглядеть, что ещё осталось целым, а что уже обратилось в прах. Но я снова тянусь к тебе, потому что даже в этом пепле есть тепло — то, что напоминает, будто когда-то здесь горел настоящий огонь.
Мы — не просто два магнита. Мы два шторма, что сталкиваются снова и снова. То сливаемся в единую грозовую тучу, то разлетаемся с такой силой, что земля дрожит. Ты душишь меня, да. Но без твоего дыхания на шее мир становится пустым, и я задыхаюсь уже от тишины. Не от твоих рук — от их отсутствия.
Каждая наша ссора — это не просто прыжок с обрыва. Это свободное падение без парашюта. И я знаю, что внизу острые камни, знаю, что будет больно. Но в эти секунды полёта, между «люблю» и «уйди», между «останься» и «умри», — я чувствую, будто падение и есть единственное, что имеет смысл.
Мы и правда забыли, где выход. Может, его и не было. Может, этот тёмный коридор, по которому мы бродим, — и есть единственное, что у нас осталось. Мы царапаем стены, ищем хоть что-то, за что можно ухватиться, и находим лишь шершавую поверхность, которая оставляет занозы под ногтями.
И если это ад — то почему я до сих пор ищу в нём твои глаза? Почему даже в огне мне кажется, будто я нашла то, ради чего можно гореть? Может, потому, что даже в пламени есть своя правда. И даже в падении — своя свобода.
И пока ты со мной — я буду падать. И гореть. И дышать тобой — как ядом и кислородом одновременно.

Это будет история без имён. Потому что имена здесь не важны. Важны только два силуэта в полумраке, два голоса, сорванных на крик, и тишина, которая наступает после — густая, тяжёлая, как сажа.
Они не встречаются — они сталкиваются. Каждая их встреча — это землетрясение. Сначала — тихий гул, предвестник, напряжение, которое висит в воздухе, как запах озона перед грозой. Потом — первый толчок. Неосторожное слово. Взгляд, полный немого упрёка. И вот уже рушится всё: посуда, хрустальные вазы иллюзий, стёкла их терпения. Они кричат. Они говорят вещи, от которых потом, через час, им будет мучительно больно. Они бьют друг друга словами, точно зная, куда целиться, куда вонзить лезвие, чтобы дошло до самой кости.
А потом — тишина. И в этой тишине они находят друг друга. Руки, которые только что сжимались в кулаки, теперь ищут кожу под одеждой. Губы, что произносили «я тебя ненавижу», прилипают к губам в поцелуе, больше похожем на укус. Это отчаянное примирение. Не прощение. Никогда прощение. Это попытка заткнуть пустоту телом другого. Это подтверждение: ты ещё здесь, я ещё здесь, мы живы, мы чувствуем, даже если это боль.
Они не «токсичная пара». Они — два одиноких острова, на которых когда-то случилось одно и то же землетрясение. У него — отец, который ушёл, не оглянувшись. У неё — мать, которая любила тихо и предательски молча. Они выросли с одной пустотой внутри, но заполнили её по-разному. Он — гневом. Она — молчаливой обидой, которая копилась годами.
Он не тиран. Он — мальчик, который до сих пор ждёт, что дверь откроется и кто-то вернётся. И он яростно цепляется за неё, потому что боится, что если отпустит — она растворится в воздухе, как все остальные.
Она не жертва. Она — девочка, которую научили: чтобы тебя любили, ты должна терпеть. И она терпит. Потому что в его безумной, удушающей любви есть та самая интенсивность чувств, которой ей всегда не хватало. Это больно, но это чувство. Без него — лишь тихий звон в ушах и пустота.
Они — утопающие. И их отношения — не спасательный круг. Это обломок одного корабля, за который они ухватились в шторм. Он острый, он ранит ладони, он не держит на плаву — он просто не даёт сразу пойти ко дну. Они знают, что нужно плыть к берегу. Но берег так далеко, а держаться за этот острый обломок — хоть какая-то надежда.
Их история — не про любовь и не про ненависть. Она про зависимость. Про то, как два травмированных человека нашли друг в друге и лекарство, и яд. И не могут отличить одно от другого.
Они будут падать. Снова и снова. Потому что пустота врозь — страшнее, чем боль вместе.
Что скажешь? Погружаемся в эту бездну?

Все подробности об их знакомстве я расскажу в личном общении, ты главное приходи и останься со мной. Мы должны сгореть в этом пламени или выжить.
Данная заявка идет в пару, поэтому мне очень важен их сюжет, и я готова развивать историю. Пост хотя бы раз в неделю было бы идеально. Сама пишу от 4-5к и от первого лица, мне не особо важно, сколько вы пишите, я смогу подстроиться. Приходите сразу с пробным постом, чтобы решили, сможем ли мы сыграться или нет.

› о плюшках и условиях: беря акционного персонажа, вы автоматически ставите галочку в графе «согласен с необходимостью принимать участие в сюжетных квестах», из чего следует вывод, что администрация ожидает от вас хотя бы средней постовой активности; в подарок вы получите 1000 хомяков, индивидуальный комплект «фон-плашка» и море любви от администрации.


За рецептами Руфи с недавних пор охотятся и на материке — этот пышный солодовый хлеб с шоколадной крошкой не сумел превзойти или хотя бы повторить никто. Попасть сюда сотрудником невероятно сложно и при этом престижно, так как Руфи держит высокий уровень заработной платы для верных её секретам работникам.

roofie o'ceallaigh, 43
fc: helena bonham carter

[indent]› владелица;
в детстве она считала, что хлеб растёт, если с ним разговаривать; до сих пор перед большими заказами шепчет сказки перед печью; никто никогда не видел, чтобы она записывала рецепт; вдова; есть кошка по кличке панкейк; однажды отказалась продавать одному голодному туристу пирожки даже за тройную цену, потому что тот нагрубил старушкам у входа и влез без очереди; говорят, она ведьма;

felix loren, 37
fc: lucas bravo

[indent]› кондитер;
единственный приезжий сотрудник пекарни; приехал однажды на сезон и остался навсегда; на цепочке на шее болтается серебряное кольцо с загадочной историей; он либо из франции, либо отлично притворяется, что из франции; не любит громких звуков;

eileen maccree, 29
fc: emilia clarke

[indent]› пекарь;
островитянка в третьем поколении; приходит на работу раньше всех; на ее связке ключей столько, что она сама иногда путается, какой от чего; безуспешно ищет свою любовь в приложениях для знакомств, но находит только в пирожках; очень суеверная, болтливая и суетливая;

mabel innis, 19
fc: amybeth mcnulty

[indent]› кондитер-подмастерье;
живет на южной части острова; тщательно записывает все рецепты до десятых грамм; в каждом ее десерте есть тайный символ, спрятанный в украшении или начинке; у нее много братьев и сестер; считает жуков и пауков очень милыми;

tommy kean, 20
fc: lucas zumann

[indent]› курьер;
обладает феноменальной памятью на лица и ориентиры; но с трудом понимает дорогу по карте; его велосипед зовут оливия; знает все тайные тропы инкхейма, а еще все тайные слухи; неравнодушен к загадкам и зашифрованным дневникам;

alvin graves, 39
fc: jude law

[indent]› постоянный клиент;
приходит всегда в одно и то же время; заказывает десерт дня; его пальто как будто из другого века, а монетки в чаевых отчеканены до 1960-го года; любит лимонные дольки; говорит, что профессор, но никто никогда не бывал на его занятиях;

Nico; 18-28, Эдинбург, есть пожелание так или иначе коснуться университета при выборе занятости

Город был окутан утренним туманом, который не спешил отступать даже под давлением осеннего солнца. Айла стояла на мосту Северо-Шотландской железной дороги, смотря вниз на исчезающие в дымке рельсы. Она опаздывала на утреннюю лекцию. Не потому что проспала, а потому что путь превратился в настоящее путешествие: остановилась погладить пса у небольшого магазинчика, долго наблюдала, как свет играет в каплях росы на паутине в парке, и чуть не пошла за незнакомцем, играющим на волынке, потому что мелодия звучала так, будто звала ее за собой.
Пока она размышляла, не спуститься ли ей с платформы к рельсам, сзади раздался спокойный, но четкий голос:
— Ты же в курсе, что гравитация все еще работает?
Айла обернулась, встречаясь с глазами, полными любопытства, пусть улыбка и не коснулась незнакомого лица.
— Разумеется, — ответила неожиданно для себя слишком серьезно, — Я слушаю, как туман скрипит под колесами поездов. Ты слышишь? Это похоже на вздох.
В ответ сначала непонимающе хмурятся, а после смеются совершенно тепло и немного хрипло.
— Скрипит? Пожалуй, ты права. Я — Нико. А ты? Тоже опаздываешь в университет?
— Айла, — сказала она. — А ты почему не на лекции?
— Я предпочитаю архитектуру рисовать, а не слушать о ней, — В продемонстрированном скетчбуке, казалось, жил своей жизнью набросок моста и силуэта девушки у перил, — Ты стояла здесь так, будто ждала, что тебя подберет летающий Ford Anglia.
Это было не чем иным, как началом дружбы. Казалось, что никто лучше Нико не знал все переулки старой части Эдинбурга, где за каждым поворотом и неповторимым фасадом скрывалась очередная легенда. Айла видела во всем этом свой собственный смысл, которым, впервые за долгое время, хотела поделиться с кем-то другим, не ожидая услышать осуждения в ответ. Дружба на границе фантазии и реальности, чертежей и мазков акварели. Странная, но работавшая как идеальный механизм.До того самого вечера.
Они забрались на Калтон-Хилл, чтобы посмотреть на закат. Город внизу постепенно зажигал огни, и Эдинбург из дневного, сурового и серого, начал превращаться в ночной, таинственный и золотой. Было холодно, и Айла, завороженная видом, не заметила, как дрожит.
— Эй, мечтательница, — на плечи опустился широкий шерстяной шарф, все еще хранивший чужое тепло и запах.
Айла повернулась, чтобы поблагодарить, но слова застряли в горле. На нее смотрели не с дружеской насмешкой или снисходительностью, а с какой-то плохо уловимой, сосредоточенной нежностью. Пальцы Нико, все еще сжимающие плечо, резко показались куда теплее шарфа.
Мир не перевернулся, не замедлил бег секунд, и в животе не родилось никаких бабочек. Где-то глубоко внутри зарождалось даже не чувство, а лишь хрупкое подозрение, что оно когда-то может появиться. Город продолжал сиять в ночных огнях, подобно новогодней ели в декабрьский вечер. Как обычно красивый и туманный.
— Я верну завтра, — Айла улыбается привычно искренне. Но может, все же, как-то по-другому?

name surname ; Эдинбург, артист цирка, предсказатель (fortune teller)

Он — человек с ярким, эксцентричным характером, который привлекает внимание своей необычной внешностью и манерой общения. С длинными, слегка растрепанными волосами и выразительными чертами лица, он завораживает зрителей, словно маг, но при этом остается приземленным и реалистичным.

Его голос — мелодичный и уверенный, с нотками загадки, что заставляет людей прислушиваться к каждому его слову. Он мастерски владеет искусством риторики, умело играя на эмоциях публики, создавая атмосферу таинственности и ожидания. В его глазах сверкает искра любопытства, и в них можно уловить глубокое понимание человеческой природы.

Предсказатель обладает даром наблюдения, умея читать людей, как открытые книги. Он тонко чувствует их страхи и надежды, что позволяет ему давать советы, которые, хоть и не основаны на мистических силах, всегда кажутся проницательными и мудрыми. Его эксцентричность проявляется в яркой одежде, украшенной бисером, а также в необычных аксессуарах, которые он носит как символы своих наблюдений.

gregory weir; 45+, эдинбург, пока что супруг, представитель шотландского парламента от консервативной партии «тори» Великобритании.

[indent]У каждого из нас было по две жизни.
[indent]В моей истории ты был настоящим принцем, хотя нет, тем самым Ричардом Гиром из «Красотки», который в день нашей встречи был еще слишком молод, чтобы верить во что-то прекрасное и легко получать то, что нравится. Мы познакомились, когда нам исполнилось только по двадцать с небольшим, в Глазго, где я работала горничной в отеле, а ты был его постояльцем. Видишь? тогда ты не считал зазорным обращать внимание на персонал и заводить летние интрижки. С меня было восхищение тобой, с тебя — подарки по твоему вкусу, чтобы сделать меня лучше, ближе к твоему кругу общения, совместный отпуск — все было прекрасно. Ты сделал меня, я твоя Галатея. Никто не загадывал, как надолго и прочно мы в этих отношениях, но в какой-то момент было принято решение о помолвке — почему бы и нет? — твоему отцу не очень нравилось, что я родом из ланаркширской глуши, но разве кто-то отменял брачные договоры и перспективы развода?
[indent]Первые годы у нас было все прекрасно. Мы многое смогли и многое сделали вместе. Ты вдохновил меня и заплатил за мое обучение в университете, чтобы никто не смог сказать, что у тебя жена-простушка. Сам же работал в брокерском бизнесе отца и уже тогда мечтал о карьере в политике. Кажется, последний шаг для воплощения твоих желаний сделала я, когда на одном из благотворительных вечеров свела с важными эдинбургскими персонами. Улыбайся, Грегори, а я буду очаровательна! Скажи, кто еще тебе нужен?
[indent]У нас нет детей. Точнее нет, не так. У меня нет от тебя детей. Наше общее детище — это успех четы Вэйр. Я правда гордилась тобой, когда ты попал в парламент! Идеальная картинка для фотокамер и новых влиятельных друзей, но разве кто знает, как выгорел наш брак на самом деле? Едва закрывается дверь, и мы остаемся наедине, ничто больше не напоминает тех прежних чувств в Глазго. Все прошло, мой милый, ты в этом со мной согласен? Впрочем, о разводе не думает ни одна из сторон, ведь слишком выверен наш тандем, слишком дорога репутация для твоей карьеры. Мы — соучастники, которые живут под одной крышей и играют в счастливую семью на камеру в дни твоих перевыборов. Кто-нибудь еще предан тебе так же, как я, Грегори?
[indent]Ты никогда не был обделен женским вниманием, и, давай будем честны, оно тебе всегда нравилось. Поэтому после завершения наших романтических отношений и продолжения чисто бытовых я научилась закрывать глаза на твои увлечения. Ты был в них счастлив, мой дорогой? Надеюсь, что да. Правда, однажды все пошло не по плану: одна из девушек решила подать на тебя в суд, что грозило испортить все, что мы годами выстраивали. Что тогда произошло? Ты правда перешел границы дозволенного? Или, если судить по официальной линии твоей защиты, эта дама намеревалась получить известность и хорошую сумму наличных на банковском счете в качестве отступных? В конечном итоге я соврала ради тебя, уверена, Бог и монархия меня простят, я стала твоим алиби, а дело постепенно замяли и убрали в архив, не оставив ни одного пятнышка на твоей белоснежной рубашке и репутации.
•   •   •   •
[indent]Грегори не положительный герой и не отрицательный, он — живой человек, и только тебе решать, каких красок ему добавить больше, какую предысторию для поступков сделать и чем их оправдать. А я помогу. Можешь заменить имя и предложить альтернативную внешность.
[indent]О чем история? Грег и Вильгельмина имеют общее прошлое, живут в одном доме, но расходятся по разным комнатам каждый вечер, фактически являясь сожителями. У нее свои отношения, в которые Хельм не отдает себя полностью, потому что не хочет развода — брак с Вэйром есть нечто устойчивое, оказаться без всего она боится больше всего, учитывая свое бедное детство и отсутствие перспектив, которые олицетворяет для нее именно Грегори. Он же в свою очередь, возможно, так же тяготеет к стабильности и привычке. Впрочем, скорее всего, у него уже есть или намечается своя история любви, а в будущем они с Хельм договорятся о том, как решить эту проблему мирно и полюбовно или не очень. Так что с радостью отдам этого мужчину в уже готовый пэйринг и благословлю, лишь прикоснувшись к нему в прошлом левой пяточкой хд