ССЫЛКА НА РОЛЕВУЮ: oddinary
ЖЕЛАЕМАЯ ВНЕШНОСТЬ: D'Pharaoh Miskwaatez Loescher McKay Woon-A-Tai
ТЕКСТ ЗАЯВКИ: ссылка на заявку
d'pharaoh woon-a-tai
rupert "rup" locklear // руперт "руп" локлир
пасынок // 17 лет // маг
Rhiannon Giddens - Mountain Banjo
В 1851 году земли от реки Норт-Платт на юг до реки Арканзас отходят по договору народам Великих равнин. В 1858 году в Скалистые горы приходит Золотая лихорадка, а вместе с ней белые пилигримы, стёкшиеся на обещание золотых гор, и федеральные власти сокращают площадь договорных индейских земель. Там, где жили шайенны и арапахо, рождается город, который в будущем станет Денвером.
К 1900 году 96,8 % населения Денвера составляют белые.
Руп плохо знает, о чём на самом деле говорит - широкий шаг глобализации нельзя ни остановить, ни даже притормозить. Из того, что могло бы стать фундаментом его идентичности, предки изо всех сил старались сбежать. Всё, что остаётся - не больше, чем ярмарочные фокусы, которые сгодятся только для развлечения малышни. Тень птицы отрывается от кончиков крепко сцепленных больших пальцев и встряхивает крыльями, взлетая вверх по стене детской. Вздрагивают на полках, хлопают ресницами вокруг пустых стеклянных глаз и маршируют нестройным рядом куклы взрывающейся восторженным хохотом младшей сестрёнки. Заговоры шёпотом, практика некромантии на дохлых мухах, дурные предзнаменования, запутавшиеся в паутине криво сплетённых ловцов снов, злые духи, отпугнутые щебетанием глиняной свистульки - всего этого чудовищно мало, и мать не устаёт повторять, что он ещё не дорос.
Моника вздыхает, треплет усталой рукой длинные спутанные волосы, увещевает не требовать слишком многого и не забивать голову ерундой.
Марисса провожает тяжёлым взглядом и не предрекает ничего хорошего. Слишком уж они похожи.
Руп расковыривает перочинным ножом пустые жестяные банки из-под кока-колы, складывает из них фигурки, скрепляя на проволоке мишени для незамысловатого тира на заднем дворе. Стрелять его учит Марисса, когда хватает времени между концертами, промо-турами, сессиями в студии звукозаписи, припадками удушливой материнской любви, выражающейся всегда почему-то в нотациях. Моника рассказывает индейские сказки, в которых не осталось почти ничего от правды, и подтыкает одеяло по ночам.
Дав пропадает в год, когда ему исполняется тринадцать. Сколько бы не трясла его за грудки ошалевшая от ужаса и гнева Марисса, Руп так и не вспоминает, за каким поворотом теряет младшую сестру, найти которую не удаётся ни полиции с собаками, ни водолазам, ни профессиональным медиумам. Рокочущая истерика переходит в наэлектризованное молчание, когда три года спустя Марисса раскидывает по чемоданам вещи, вскидывая руки вместо объяснений: ты должен понять.
Руп, конечно, всё понимает.
Покрывшиеся слоем пыли куклы маршируют нестройным рядом, по стенам детской разлетаются тени диковинных птиц и тяжело ступают всамделишные африканские слоны, оживают дохлые мухи и щебечут глиняные свистульки, вот только за всем этим цирком больше некому наблюдать. В длинных спутанных волосах Рупа, которые так нравятся девчонкам, глухо перестукивают деревянные бусинки, быстрые пальцы тасуют колоду, когда он улыбается, обнажая белоснежные зубы - хочешь, покажу фокус? Ладонь ныряет в пустоту и возвращается с зажатым между средним и указательным зип-локом с крошками молли.
Руп делает рукой красивый, но ничего толком не значащий жест, потому что такие фокусы - это всё, что у него есть.
дополнительно:
- Руп - пасынок Мариссы, родной сын её уже почти бывшей жены, но жил с Мариссой с раннего детства и привык считать её своей второй матерью;
- Четыре года назад пропала без вести младшая сестра Рупа, дочь Моники и Мариссы Дав, и загадка её исчезновения до сих пор не разгадана;
- И если Моника пытается смириться с потерей и, скорее всего, смертью дочери, то Марисса не сдаётся и продолжает уверять всех (и себя), что девочка обязательно найдётся;
- На фоне этого отношения Моники и Мариссы стремительно ухудшаются, а Руп оказывается где-то между двух огней, пока привычный мир вокруг него разваливается.
Руп - обычный среднестатистический пацан из поколения тиктока и думскроллинга, но отчаянно хочет представлять из себя нечто большее и мечется в попытках разобраться в своих магических способностях и утерянной индейской идентичности. Он бунтует как может, творит херню, совершает ошибки, пытается пережить непереживаемое и мучительно не знает, куда себя деть. Играть хотелось бы об этом и обо всём, что из этого вытечет, но ни в коем случае семейной драмой не ограничиваю - личную жизнь можете строить как вам заблагорассудится, не буду мешать. Если захотите взять персонажа - пожалуйста, скиньте мне пробный пост в личку, чтобы на берегу понять, споёмся ли.
ВАШ ПЕРСОНАЖ: Марисса Локлир (fc. Riley Keough) - кантри-певица, контрол-фрик, домашний тиран на минималках, оборотень.
ПРИМЕР ВАШЕГО ПОСТА:
when the levee breaks, have no place to stay
...Строго говоря, ей и трахать его не стоило.
Когда это происходит в первый раз, Айру охватывает вязкое ленивое нежелание барахтаться против течения вперемешку с каким-то почти ребяческим любопытством и желанием, как теперь говорят, закрыть гештальт, хотя, казалось бы, что она там не видела, господи - если Эву и удастся привнести в её жизнь что-то новое и невероятное, этим "чем-то" станет разве что доселе незнакомая ей комбинация ЗППП.
Когда это происходит в первый раз, Айра ёжит лопатки, приподнимается на локтях, отлипая от неприятно влажных простыней и запускает пальцы в чуть отросшие вьющиеся волосы у него на затылке, чтобы выдохнуть вместе со стоном в пахнущие алкоголем влажные губы: "У тебя глаза бездомного щенка". И смеётся.
Когда это происходит в первый раз, Айра решает, что ничего особенного она от Эверетта Купера не ждёт. Ничего с ним не планирует. Совершенно не собирается об этой связи чаще оговоренного думать.
Как это обычно бывает, стоит только максимально громко и чётко своё нежелание во что-то ввязываться артикулировать, всё моментально идёт по пизде.
Самоисполняющееся пророчество.За прошедшие с их последней встречи восемнадцать лет Айра успевает забыть, как невыносимо, чудовищно, до бледных полукружий шрамов на месте впившихся в кожу ногтей и идущей сколами эмали Эверетт Купер умеет бесить.
В Вулфкрик она приезжает если не с намерением, то с имеющей все основания быть надеждой на то, что вдали от пресловутых соблазнов больших городов, в пасторальной, блять, глуши, покой которой нарушают только новостные сводки о приближающихся торнадо и надрывный волчий вой, всё изменится. Надежда разбивается осколками забытого во внутреннем кармане сумки зеркальца, в которых отражаются зеркальные грани Эмпайр-стейт-билдинг и диско-шара с верхушки Берлинской телебашни, когда Айра выжигает едва подёрнувшуюся корочкой с прошлого раза слизистую, и из уголков глаз брызгают слёзы. Тушь скатывается комочками и растекается по скулам серыми дорожками, и Айра шумно сморкается в замызганный до неузнаваемости расшитый когда-то мамой носовой платок. На платке остаются маково-красные следы.
Она не помнит, когда в последний раз так остро ненавидела себя.Обещания стать лучшей версией себя забиваются под ногти стеклянной трухой с идущей паутинкой лобовухи. Айра, честное слово, никогда не была такой, но чувство вседозволенности, если быть откровенной до конца хотя бы с собой, опьяняет - оттолкнувшись от дна, с удивлением обнаруживаешь, что оттуда есть кому постучать, и исследование этих впадин больше напоминает научную экспедицию, чем свободное падение. Айра остервенело впивается взглядом в глаза Эва - сытые, совершенно обдолбанные, ей ли не знать, затраханные, такие, господи, блядские, что хочется выдавить их из черепа - и посылает его нахуй.
Эв послушно идёт нахуй или, может быть, в пизду - Айра не дискриминирует, Айре, откровенно говоря, глубоко насрать на гендерную принадлежность того или той, чью подушку он будет слюнявить сегодня, завтра, через полгода и когда угодно дальше -
Айра просыпается в своей детской постели в доме матери.
Просыпается в забронированном загодя номере в "Уиспер Хаусе".
Просыпается в клоповнике за городской чертой.
Просыпается в собственной машине.- и только на бог его знает каком по счёту пробуждении начинает подозревать, что что-то не так.
Человека нормального это, наверное, не должно так шокировать в тридцать пять, блять, лет. К нормальным Айра себя, разумеется, не относит, и наслаждается малоприятными последствиями на полную, давя в откровенно скептическую, явно не светящуюся энтузиазмом физиономию дежурного врача самый ослепительный из оскалов. Он не узнаёт её лица и имени и, кажется, принимает за одну из сотрудниц блядушника дальше по трассе, только ради приличия продолжающего носить покосившуюся табличку "мотель".
Можно ли было мечтать о более красивой легенде.От сотрудницы блядушника дальше по трассе Айру сейчас выгодно отличает только то, что им за это обычно платят.
Прогулка до резиденции Эва в Вулфкрике с самого начала не ощущается как променад на средиземноморском побережье или хотя бы хипстерский хайкинг где-нибудь в Йосемити, но на середине пути, как будто не хватало радостей, заряжает ливень. Платье липнет к телу, как вторая кожа, и это было бы даже эротично, не будь она сейчас похожа на мокрую крысу с прибитыми к плечам волосами вместо хвоста.
Айра матерится под нос, вдавливая палец в замок, разливающийся трелью какой-то ненавязчивой мелодии, призванной хоть немного сгладить бьющие по ушам децибелы. Но улыбка, которую она адресует явно этого визита не ожидавшему Эверетту, даже не вздрагивает.- Вспомнила, что как-то забыла у тебя сумочку, решила зайти, но... - Айра оглядывается, будто требуя от матери-природы подтверждение своих слов, - ...кажется, немного прогадала с таймингом. Впустишь меня?
Отредактировано desolation row (01.10.2024 22:55:14)