Когда-нибудь она привыкнет, что многие её слова — Яма сразу же не только воспринимает буквально, но и исполняет.
Их любовь, зародившаяся около сотни лет назад, то мчалась стремительно, то текла неторопливой лавой с самой вершины извергающегося вулкана, а иногда они не виделись лет десять или двадцать: таково было время в понятии бессмертных.
Каждый из них должен был не забывать оставаться на своем месте и делать то, что делал обычно. Исполнять обязанности правителя ада и богини милосердия.

Гуаньинь просто не смогла долго мучить Яму — она довольно быстро призналась ему в том, о чем он и сам догадывался, а ещё в том, о чем не догадывался.
В том, что тяга, вытащившая его из мрака и заставившая пройти следом за ней по миру смертных, мучаясь от неведомого ранее смятения — взаимна.

Линии, разделяющие кого угодно с кем угодно — были ей неведомы, сама Гуаньинь была рождена от союза богини с демоном, ничуть этого факта не стыдясь и никто из Верховных не мог бы указать ей на неверность чувства, черной орхидеей распустившегося в груди.

Любовь высшая сила и высшее благо, она светлый защищающий меч, живая вода, с неё начинается всё сущее и если какой-то бог создал свой народ без любви, то народ этот будет бесконечно несчастен.

Как-то раз, они были вместе в индийских царствах, там Гуаньинь увидела дивный чувственный танец, да возьми и скажи: «а вот если бы ты мог...» и оказалось — он мог.

Она часто бывала в Диюе, намного чаще, чем Яма на земле, потому что она повсюду была сияющей белоснежной жемчужиной и её поступь не касалась тёмной растрескавшейся земли.

Вот и сейчас, когда полным ходом шли приготовления к их свадьбе, Яма усадил её на собственный престол.
Гуаньинь тоже готовилась к этому вечеру — она облачилась в красное, украшения в высокой причёске были великолепны, у глаз притаилась золотистая краска, на лбу тоже был изящный узор.
Властность не шла ей(шла) и Гуаньинь, однако, восседала на троне Диюя, расправив плечи. В её позе была какая-то правильная сила.

Пока Яма танцевал для неё, Гуаньинь глаз не сомкнула, казалось, она впитывает каждое движение, особенно задерживаясь на заалевших скулах. Очень похоже, что даже творец этого танца не мог бы исполнить его лучше.
Особенно, когда всё зрелище стало близко.
Краски и звуки метались по залу, стрелами попадая ей в самое сердце. Ломкие белые линии, великие небеса, разве он не чрезмерно белый для бога смерти?
С другой стороны, белизна кожи удел тех, кто долго не видит солнца.

Это был не танец, это был рассказ о том, как бог смерти полюбил. Гуаньинь знала этот язык, охотно подавшись вперед, когда обессилев от собственной неведомой молниеносной гибкости, Яма оказался на ступенях у её ног, а его грудь всё ещё вздымалась от рваного дыхания.

— Это было великолепно. Несметное множество глаз на теле бога Индры ослепли бы, увидев этот танец. Я должна отдать что-то взамен, так ведь, мой господин? У меня есть вода и виноград. Не откажешься от угощения из моих рук?

Гуаньинь протянула ладонь, чтобы избавиться от вуали у него на лице, а потом взяла спелую гроздь темных ягод, поднося ближе к его губам, склонившись ещё немного ниже.