Фурина сидела на столе господина юдекса и болтала ногами. Этому увлекательному занятию она предавалась уже около получаса, и, признаться, она набило ей оскомину. Наконец, смирившись с тем, что не дождётся его, она тяжело вздохнула, нехотя слезла со своего импровизированного трона и прошествовала, иначе не скажешь, к выходу. Она шла так, словно перед ней был подиум для модного показа. Широко улыбнувшись мелюзине на приёмной, Фурина послала воздушный поцелуй двум дамам в очереди и выскочила за дверь. Сердце её быстро колотилось, и, несмотря на то, что она не сделала ничего особенного, было такое ощущение, будто учинила шалость, за которую попадёт, если узнают.
Лучи полуденного солнца ударили ей в лицо, и она зажмурилась, но тут же приставила ладонь козырьком ко лбу, тем самым немного обезопасив глаза и оглядываясь по сторонам. Да уж, если бы любопытство и непосредственность были преступлениями, Фурина бы уже отправилась в крепость Меропид. Прекрасный день, хорошая погода, совершенно не хотелось скучать в четырёх стенах даже за чашкой самого лучшего чая и вкуснейшего на свете тортика. Да и нечасто ей удаётся выкроить время для себя. Конечно, у Гидро Архонта расписание всех встреч и занятий заполнено на месяц вперёд, но что насчёт Фурины? Даже несмотря на то, что в такие моменты ей тоже приходилось притворяться, это не так её тяготило. По крайней мере во время отдыха можно вести себя непосредственно, не опасаясь, что она сморозит глупость, неподобающую богине. Уже просто потому что там, где ей не приходилось исполнять официальные обязанности, никаких особенных знаний не требовалось. Хотя, конечно, Фурина уже давно поставила себя так, что ей в любом случае никто не будет задавать лишние и неудобные вопросы.
Сначала у неё не было совсем никакого плана, она предпочитала действовать по обстоятельствам, но, завидев чуть поодаль знакомую фигуру, Фурина энергично помахала ей рукой и звонко, на всю улицу, позвала, настолько бодро и весело, словно эта встреча принесла ей величайшее счастье на свете:
- Госпожа Линетт! Госпожа Линетт! Какая встреча! Подождите!
Может, на месте иллюзионистки кто-то сказал бы, что пора бежать, но только вот, увы, уже было поздно. Когда Гидро Архонт тебя заметила – никуда не деться. Впрочем, её радость выглядела хотя и театрально бурной, но искренней. Те, кто хорошо знал Фурину, уже привыкли, что все эмоции она показывает именно так, фонтанируя ими через край.

— Ищите выгоду, как говорят в таких случаях. Когда Властелин Камня дал людям контракты, — воистину, если не знать, кто он такой, можно было поверить, что Чжунли говорит о ком-то другом, как любой благочестивый житель гавани, почитающий её основателя и покровителя, — он желал создать для всех равные условия взаимовыгодной торговли. Чтобы даже те, у кого нет денег, могли приобрести нужные им ресурсы, предложив что-то другое. В океане хаоса постоянно меняющегося мира это должен был стать островок безопасности и надёжности. Но у меня есть подозрение, что в данном случае ни один Архонт не одобрил бы те контракты, которые они, возможно, заключили.
Чжунли говорил очень спокойно, но, судя по тому, как опасно сверкнули его глаза на какой-то короткий миг, становилось ясно, почему он лично решил принять участие в расследовании. Не только потому что на его территории что-то происходит, страдают люди. Это, конечно, первоочередная причина, но здесь затронули гораздо больше. И, всё ещё являясь божеством, он был напрямую обязан напомнить о законах и правилах. Покарать так, чтобы неповадно было, и все, у кого также появлялись подобные идеи, сто раз подумали, прежде чем приступить к их реализации. Предотвратить не только новые жертвы среди детей, но и другие злоупотребления. Люди должны привыкнуть к тому, что, вне зависимости от того, есть над ними бог или нет, наказание всё равно обязательно придёт — чтобы, когда не станет Властелина Камня, они не взялись за старое.
Конечно, можно сказать, что он уже на пороге того, чтобы отойти от дел, и пусть теперь Цисин берут дело в свои руки, но Моракс не привык перекладывать работу на других. Он только готовится отказаться от власти, но ещё не сделал это, а он относился к тому типу личностей, которые трудятся не просто до последнего дня, но до последней минуты. Кроме того, это неприлично, всё равно что передать в наследство не только собственность, но и огромный ворох своих долгов.
— Я думаю, вы понимаете, как это происходит, ведь у вас самой есть договорённости с правителями Фонтейна, не так ли? Договорённости, в результате которых они принимают присутствии вашего приюта на территории страны. Если такие предложения, от которых очень трудно отказаться. Мне доводилось встречать людей, которые говорили, что у любого живого существа на свете есть цена, это не всегда материальные блага, но любого можно купить. Мне не хотелось бы в это верить, но должен признаться, что доля истины здесь есть. Если не все, то многие продадутся, если найти правильный подход к ним. И должен признаться, что вряд ли кто-то знает всех обладателей высокого статуса в этом городе лучше, чем я.
Конечно же, ведь многих из них он сам, лично, и выбрал или по крайней мере рекомендовал. Надёжные люди, которых он назначал, выбирали других надёжных людей, которые проходили их проверку.
— Проблема в том, что случайных людей среди них нет. Несмотря на то, что многие выбились из самых низов, в их числе нет никого, кто просто пришёл с улицы и без причины занял высокий пост. Я знаю, сколько каждый из них работа над своим положением, и знаю, что все они стараются на благо гавани Ли Юэ. Это единый отлаженный механизм, из которого будет крайне затруднительно изъять деталь так, чтобы это не повлияло на его работу. С другой стороны… Как бы ни было печально так говорить, но незаменимых нет. Даже я или вы не относимся к их числу.
Арлекино заняла место другой, место Матери. И, хотя у этих земель никогда не было другого Гео Архонта — система, назначенная Селестией, действовала бы и для него. Если бы он погиб, они назначили бы на его место преемника. И Чжунли — нет, Моракс, — не просто так об этом упомянул. Это означало, что, если они раскроют личность преступника или преступников, замешанных в деле с детьми, у Арлекино будут развязаны руки поступить с ними так, как она того пожелает, конечно, не вызывая на себя гнев остальных Цисин.

У войны множество лиц, как у хорошего актёра – маски, которые он меняет, выступая на сцене. Но, несмотря на бесчисленное разнообразие форм проявления, война – всегда одинакова. Она всегда разрушает до основания прежний порядок вещей, и так, как было раньше, уже не получится, вне зависимости от результата. И, что самое горькое, даже если побеждаешь, это уже не вернёт всех, кто пал на поле боя. У них навсегда отняли будущее. Слишком у многих. Тем не менее Моракс открыто и прямо встречает взгляд гостя, как тот, кому нечего стыдиться и нечего скрывать. Хотя доводилось ему водить знакомство с теми, кто говорил: только у глупцов и подлецов никогда нет сомнения в их действиях и нет угрызений совести и сожалений. И, сколько бы ты ни совершил, всегда будет казаться, что сделал недостаточно или что были другие выборы, которые могли бы привести к лучшим последствиям. Однако подобные рассуждения – не для народа, никто из них не должен заметить, что их Архонт тоже в чём-то колеблется. Если они усомнятся в божестве, то сейчас, когда у простых людей нет никакого точного понимания, на что им надеяться и во что верить, у них не останется никакой опоры.
Моракс потерял сегодня многих из тех, кто выбрал следовать за ним. По его глубокому убеждению он был обязан добиться тех успехов, на которые они рассчитывали, принося ему присягу. Даже зная, что уже не застанут триумф человечества, они выбрали этот путь в один конец. Люди по-настоящему восхищали его. Легко выступить в качестве героя, если ты можешь обрушить небеса на землю, если по одному движению твоей руки дно океана поднимется и превратится в гору, а горы, наоборот, рухнут в пропасть. Куда сложнее, если всё, что у тебя есть – только рукоять меча или древко копья, доспехи и решимость.
Люди справятся, и Моракс обязан их не подвести. Он будет для них осью, основанием, краеугольным камнем, фундаментом для построения нового будущего. Теми ступенями, по которым они взойдут к вершине. Только бы его хватило оставаться с ними до тех пор.
Вот почему он не может позволить себе пасть, даже если не за что станет больше держаться.
— Пока вы шли сюда, не встречали ли вы ещё места, где может потребоваться наше вмешательство?
Смертным позарез требовалась передышка, но сам Моракс и его Адепты ещё могли сражаться. Кроме того, их содействие не ограничивалось только битвами, но и защитой, и ресурсами. Беженцам нужно устроиться на новом месте и обвыкнуться. Ни в чём не повинные люди попали между молотом и наковальней, в печь плавящегося хаоса и перестройки всего мира.

Моракс медленно покачал головой. Он понимал, что Сяо пытается его уберечь, но бежать и прятаться не пристало воину. Такой молодой, но повидавший столько, что хватит на собрание сочинений, из которого можно собрать и целую библиотеку, Сяо больше никогда не будет один. У этого мальчика никогда не было того, что стоит называть детством. Вся его юность, всё прошлое были наполнены бесчисленными страданиями. Но сейчас, когда они вдвоём, он наконец может положиться на кого-то ещё, не взваливая всё на свои плечи. И вопрос не в том, что Сяо не справится. Вопрос в том, что ему не нужно влачить эту непомерную ношу самостоятельно.
Кто-то позаботится о нём. Кто-то дорожит им.
— Я бы хотел пойти с тобой. Моё присутствие здесь всё ещё необходимо. Мы устранили ветви бедствия, но корни до сих пор остались.
Он чувствовал их, так, словно они въелись в его собственное тело, подобно гнили, отравляющей плоть и кровь,и это причиняло боль. Нет, не на уровне понимания того, что его земля гибнет, а вполне реальную боль. Она пронимала Моракса настоящими спазмами, терзала изнутри, как волк – свою добычу, как обезумевшие стихии – беззащитные деревья на своём всеразрушающем пути. Она кричала о помощи, выла, стонала и умоляла. Так ребёнок протягивает руки к матери, веря, что лишь она сможет его спасти, что ей под силу отвести любую беду. Она плакала, захлёбывалась рыданиями. Но, к сожалению, не могла сказать, где именно пригрелась смертоносная опухоль, это затаившееся зло, ожидающее подходящего часа.
Пройти в довольно узкую щель, сочащуюся всё теми же миазмами, человек мог вполне свободно, но двигаться рядом у них не получится, и поэтому Моракс безапелляционно шагнул первым. Главнокомандующий всегда должен служить примером, и он никогда не избегал ответственности. Их путь лежал дальше, вглубь, в темноту, чьих пучин никогда не касались лучи солнечного и лунного света. И только благодаря гео-символу, парящему над протянутой вперёд ладонью Моракса, они могли разглядеть, что там, внутри. Символ не был материальным, попытка прикоснуться к нему привела бы лишь к тому, что ладонь прошла бы насквозь, но он источал пульсирующие волны чистого золотого сияния.
Мрак впереди сгущался. И не просто сгущался, но так, будто был наделён разумом, таким разумом, который не способен осознать ценность жизни и идеалы тех, кто обитает наверху. Всё, что он хотел, это лишь поглощать, превращая в свою пищу, растворяя в себе. Воплощённая клубящаяся ненависть, за сотни лет не только не угасшая, но, наоборот, концентрированная до своего чистого смысла. У неё не было цели, не было кого-то конкретного, против кого она была направлена, но тем она и страшнее. Она не удовлетворится уничтожением того, кто её породил, но непременно захочет навсегда обратить в ничто любое существо, встреченное случайно. И жертвы никогда не утолят её, она продолжит лишь расти. Разбухать, пока не достигнет небес и не скроет собой их тоже — от края до края, не меньше.
— Раньше здесь стоял барьер, – задумчиво проговорил Моракс так, словно они не столкнулись с худшим из врагов.
Впрочем, ему и не требовалось выказывать какие-то другие эмоции или слишком тревожиться. Вся его фигура вспыхнула ярко, и янтарные ленты понеслись навстречу кошмару прежде, чем он успел сформировать очередных чудовищ, пронзая его насквозь, разрывая в клочья и рассеивая их. Для этого Властелину Камня даже не пришлось пошевелиться. И произнесённые им слова имели вполне конкретный смысл. Выброс произошёл не сам собой, это не случайность. Кто-то несёт ответственность за произошедшее. Кто-то предпринимает активные действия у них за спиной.
Моракс взглянул на Сяо, уверенный, что тот поймёт его без слов. Печать такого уровня мог снять либо один из могущественных Адептов, либо и вовсе божество. А, значит, скорее всего, кто-то из их знакомых. Может быть, их снова предал кто-то из товарищей, а, возможно, один из тех, кого они считали мёртвыми, на самом деле выжил и пришёл поквитаться. И, судя по всему, не остановится ни перед чем.

Тяжело опираясь на копьё и только благодаря ему не падая на землю лицом вниз, Моракс сплюнул сгусток крови – не золотой, но чёрный. Он заставлял себя дышать и не закрывать глаза, так как понимал, стоит лишь отдаться подступающей дурноте – и ему конец. Позади него в странных, неестественных, гротескных позах застыло множество окаменевших фигур. Но, хотя прошло совсем ещё немного времени, статуи уже начали чернеть, пропитываясь скверной, и липкая даже на вид тёмно-фиолетовая аура сочилась из них наподобие ядовитого дыма. Моракс не знал, сколько ещё продержится, получив столько ран — белоснежные одежды Архонта изорваны во многих местах, тело покрыто глубокими трещинами, больше как у ожившего изваяния, чем человека, — но сдаваться не собирался. Он ещё способен шагать вперёд и поднимать оружие. Ничто не кончено для него. Он готов расправиться со злом, даже ценой своего существования.
Моракс давно потерял счёт тем, кого оставил позади, поражённых гневом повелителя стихии гео. Он также больше не понимал, сколько прошло времени с тех пор, как он спустился сюда. Возможно, его уже ищут наверху. Это не имело значения, они всё равно в безопасности. Пока он дышит, им ничего не угрожает. Так было всегда и так будет. Он – гарант их мирной и спокойной жизни. Он обещал. Он убережёт их, даже если это станет последним, что он сделает.
Сохраняя всё то же бесстрастное выражение лица, не выдавая ни малейших признаков боли, Моракс медленно поднялся на ноги и выпрямился в полный рост, расправляя плечи. Ужасные раны затягивались на глазах. На это его сил пока ещё хватало. Порча уже разъедала его изнутри, он ощущал, как она стремится добраться до сердца, но нет, он не покорится ей. Его даже взял какой-то азарт, желание бросить вызов небесам, Бездне, самой судьбе, собственным пределам возможного. Возможно, только благодаря подобному упрямство он когда-то выиграл Войну Архонтов. Упираться рогами и стоять на своём Моракс всегда умел замечательно, недаром Барбатос называл его «твердолобым болваном».
— Прости, старый друг, – тихо промолвил он.
Моракс обещал, что, какие бы бедствия ни происходили, они обязательно выдержат, выберутся и встретятся за бокалом хорошего вина или чашкой чая. Что они всегда останутся друг у друга. Он никогда не нарушал клятв, и это, хотя нельзя было считать официально заключённым контрактом, оставалось важным для него.

Альхайтам откинулся на спинку стула и устало потёр пальцами переносицу. Буквы уже начали двоиться перед глазами, а часть смысла текста ускользала от восприятия. Кажется, ещё немного – и он врастёт в библиотеку. Положительно пора было сделать перерыв, но работа ещё не закончена даже наполовину. Кто виноват, что сведения не казались ему достаточно точными для того, чтобы их использовать. То учёный, проводивший исследования, славился тем, что приукрашивал факты для того, чтобы они звучали привлекательнее, то ходили слухи, что та или иная книга написана хоть и профессором, но уже после того, как он начал выживать из ума. И, конечно, научная конкуренция никуда не девалась, многие из них как будто положили всю жизнь на то, чтобы опровергать тезисы друг друга.

Честное слово, с такими авторами он сам скоро сойдёт с ума, и тогда его тоже сошлют в деревню Аару. Если бы у него было время, он бы сам поехал проверил, как обстоят дела на самом деле. Вопреки тому, что он нём думали некоторые, Альхайтам вовсе не брезговал работой в поле, когда испытывал в этом настоящую необходимость. Ему просто не нравились лишние телодвижения, не приносящие результата. Или такие, где предполагаемая итоговая польза не окупала даже половины усилий. Но в пирамидах нет людей, а ему это и нужно, хоть отдохнёт от постоянной толпы вокруг, состоящей из суетящихся и галдящих дилетантов.

Нет, не то, чтобы он вовсе не любил новичков, просто не выносил самоуверенных, если это не подкреплялось никакими реальными достижениями. Когда каждый желторотый ученик считает, что наука, особенно запреты, не про него, ведь он-то не совершит ошибок своих предшественников, он же не дурак. И им таким всё равно, что некоторые правила написаны кровью тех, кто ими пренебрёг. Альхайтам не хотел смотреть на то, как они губят себя прямо у него на глазах. Если отказываются слушать добрые советы, то, пожалуйста, пусть держатся подальше от него. Ему лично вполне хватает одного Кавеха. И пусть потом не называют его чёрствым, он же предупреждал. Не связывать же их и не запирать в подвалах Академии.

Он вновь посмотрел на страницу, которую читал несколько минут тому назад, и его внезапно озарило. Вот же та самая строчка, как он мог упустить её из виду. Всё гениальное просто, вот уж воистину.

Для всех народов этого мира, не утративших ещё здравый смысл, дети – это будущее. Даже во время войны они делали всё, чтобы детей по возможности как можно меньше затронули реки крови, что в те годы лилась куда чаще, чем вода. Смотреть в глаза детям было тяжелее, чем взрослым. Сообщить жене, что её супруг никогда не вернётся, невозможно без комка в горле и смёрзшегося сердца, потому что, если позволить ему чувствовать, оно разорвётся. Но девочка закапывала что-то в землю на поляне между лесом и домом, и, когда её спросили, во что она играет - ответила, что хоронит маленького брата… хоронит, потому что и отец, и мать погибли в битве, а у неё самой не хватило сил, чтобы заработать достаточно и прокормить младшего. И по впалым бледным щекам понимаешь, что ей самой осталось не так уж много, если не произойдёт чудо.
Воду принято считать ласковой и мягкой стихией, но ни у кого не повернулся бы язык сказать подобное в тот день. Огромные сгустки воды ливнем падали на деревню, пробивали крыши домов и переламывали стволы деревьев как тростинки. Один такой с лёгкостью мог убить человека. Двое, мальчик и девочка, стояли, обнявшись, и беспомощно ждали смерти. Они зажмурились, чтобы было не так страшно, и вцепились друг в друга так, что, казалось, не смогут оторваться, даже если им вдруг сказать, что опасность миновала. Неумолимая тень очередного снаряда накрыла их, и, хотя они не могли её видеть, но слышали звук, они уже научились их отличать. Что успели подумать бедняжки в эти последние секунды? Но смерть не коснулась их. И, когда они это осознали, то посмотрели вверх. Высоко над их головами, преграждая путь любой беде, мерцал яшмовый щит Властелина Камня.
Даже разбойники в Ли Юэ могли пощадить малышей. Это было что-то вроде негласного табу.Более того, некоторые из них даже брались проследить, чтобы дитя добралось до родного города или деревни в целости и сохранности. У многих из них имелись собственные семьи. И у кого же теперь поднялась рука?
Дожидаясь визита Предвестницы, Чжунли собирал информацию, насколько мог. Он говорил с пострадавшими семьями и с торговцами, доставившими новости из Мондштадта о том, что там тоже такое бедствие. Но никто не знал ничего наверняка. Досадно, ведь Чжунли привык быть полезным, и на момент визита Арлекино он хотел бы предоставить ей хоть какие-то сведения. Что же, не всегда всё получается так, как хотелось бы, к сожалению. А, между тем, скоро она уже прибудет, и пора бы отправляться в порт встречать её.

Тяжело опираясь на копьё и только благодаря ему не падая на землю лицом вниз, Моракс сплюнул сгусток крови – не золотой, но чёрный. Он заставлял себя дышать и не закрывать глаза, так как понимал, стоит лишь отдаться подступающей дурноте – и ему конец. Позади него в странных, неестественных, гротескных позах застыло множество окаменевших фигур. Но, хотя прошло совсем ещё немного времени, статуи уже начали чернеть, пропитываясь скверной, и липкая даже на вид тёмно-фиолетовая аура сочилась из них наподобие ядовитого дыма. Моракс не знал, сколько ещё продержится, получив столько ран — белоснежные одежды Архонта изорваны во многих местах, тело покрыто глубокими трещинами, больше как у ожившего изваяния, чем человека, — но сдаваться не собирался. Он ещё способен шагать вперёд и поднимать оружие. Ничто не кончено для него. Он готов расправиться со злом, даже ценой своего существования.
Моракс давно потерял счёт тем, кого оставил позади, поражённых гневом повелителя стихии гео. Он также больше не понимал, сколько прошло времени с тех пор, как он спустился сюда. Возможно, его уже ищут наверху. Это не имело значения, они всё равно в безопасности. Пока он дышит, им ничего не угрожает. Так было всегда и так будет. Он – гарант их мирной и спокойной жизни. Он обещал. Он убережёт их, даже если это станет последним, что он сделает.
Сохраняя всё то же бесстрастное выражение лица, не выдавая ни малейших признаков боли, Моракс медленно поднялся на ноги и выпрямился в полный рост, расправляя плечи. Ужасные раны затягивались на глазах. На это его сил пока ещё хватало. Порча уже разъедала его изнутри, он ощущал, как она стремится добраться до сердца, но нет, он не покорится ей. Его даже взял какой-то азарт, желание бросить вызов небесам, Бездне, самой судьбе, собственным пределам возможного. Возможно, только благодаря подобному упрямство он когда-то выиграл Войну Архонтов. Упираться рогами и стоять на своём Моракс всегда умел замечательно, недаром Барбатос называл его «твердолобым болваном».
— Прости, старый друг, – тихо промолвил он.
Моракс обещал, что, какие бы бедствия ни происходили, они обязательно выдержат, выберутся и встретятся за бокалом хорошего вина или чашкой чая. Что они всегда останутся друг у друга. Он никогда не нарушал клятв, и это, хотя нельзя было считать официально заключённым контрактом, оставалось важным для него.