Моракс много раз слышал плач искорёженной, вывернутой наизнанку, перепаханной ранами вдоль и поперёк земли. Она взывала к нему мольбами о спасении. Нельзя сказать, чтобы он полностью к этому привык, к такому невозможно привыкнуть до конца, но смирился с этим как с фактом, против которого невозможно бороться. Боги не остановятся, пытаясь доказать своё могущество и деля территории. Подчиняясь их воле, нередко продиктованной пустыми капризами или желанием развлечься, горы проваливались в море, а леса превращались в равнины. И, хотя каждый шрам, оставленный их противостоянием, мучительно отзывался в душе Моракса, даже его сил не было достаточно, чтобы их исцелить. Они так и останутся бесплодными выжженными пустошами, на которых досуха выпита сама возможность зарождения жизни.
Разумеется, человеческие жизни для богов, не желающих брать на себя ответственность, были такими же игрушками. И картина, что сейчас предстала перед взором Моракса, подтверждала это.
Даже если однажды демоническим богам надоест ссориться, и они наконец-то остепенятся, как им и полагается - это не исправить. У каждого действия есть последствия, и они продолжат напоминать о себе, даже если во всём мире воцарятся покой и благополучие. Пожалуй, это и к лучшему, чтобы грядущие поколения не забыли, какой ценой досталось процветание. И, глядя на мёртвые просторы, не захотели повторения. К сожалению, на сегодняшний день выбор людей совсем не влиял на их судьбу. И Моракс пока не мог придумать, каким способом переломить ситуацию, их беспомощность и абсолютную зависимость от высших существ.
Он подошёл ближе к одинокой фигуре, единственной, кто здесь мог ответить хоть на какие-то вопросы. Не то, чтобы он узнал другого бога в лицо, но и врагом того не воспринимал. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы с первого взгляда определить – нет, это сделал не он.
- Насколько я помню, мы прежде не встречались? – вежливо промолвил Моракс, не сводя с него немигающего золотого взора. - Жаль, что приходится знакомиться при таких обстоятельствах.
На лице Моракса читалась неприкрытая скорбь. Каждый раз, когда он видел нечто подобное, то горько сожалел, что даже его силы не хватает, чтобы защитить всех. Заверения друзей, что это невозможно, как ни старайся, и ему не в чем себя упрекать, не помогали. Ему хватало могущества, чтобы принудить других остановиться, прежде чем всё зайдёт слишком далеко, но убедить словами он не умел. Поэтому никто не рисковал его провоцировать, но и подчиняться не считали нужным. Главное – чтобы он не проведал и не успел вмешаться.

Это утро в Снежной могло начаться безмятежно. С чашки чая, к примеру. Так продолжалось пару часов, пока где-то вдалеке не послышался резкий грохот. Это могло быть что угодно: споры между коллегами о том, кто обладает истинным могуществом, внезапная осада замка (что было очень маловероятно) и, самое вероятное: очередной эксперимент Доктора пошёл не по плану. Кого это могло удивить в Фатуи? Мало кого. Точно не Царицу. Для большинства Фатуи это были обычные трудовые будни - унять чудовище, выбравшееся из шкафа. Играла ли в этом какую-то роль Голубка? Очень-преочень редко, чаще всего наблюдала со стороны, ожидая чем закончится данное действо. Она знала, что особого ущерба это не нанесёт ни репутации Фатуи, ни репутации, скажем так, самого интеллигентного участника этой компании, Иль Дотторе. Так вот, с чего же началось это утро? Не со сладостей, не с красивой фарфоровой чашки, наполненной до краёв чаем и уж точно не с предательских лучей солнца, которые заявляли всем своим видом "Всё будет прекрасно, просто поверь". Но третья Фатуи знала - вера это ловушка, даже вера в себя иногда является самым страшным самообманом.

Один из балконов во дворце вёл в комнату Колумбины. Только самые большие глупцы осмеливались пробраться туда, оттого никто и не пытался. К чему эта преамбула? С него очень хорошо был виден внутренний двор замка, в котором подозрительное нечто крушило окрестности. Размеренно, методично, словно оно знало что делает, пусть и не осознавало всех последствий. Насколько же это походило на стиль "доброго доктора". И всё же, творение не было лишено некой гротескной грации. Словно творец старался сделать всё, что было в его силах, чтобы создать великое создание, достойное имени своего создателя. Ирония была в том, что у него это получилось. Порывы слабого ветра сильно заглушал гул этого механизма, что вызывало лишь лёгкую мигрень. Девушка апатично отпила чай, накинула плащ на полуголое тело и в мгновение ока плавно спрыгнула вниз, неторопливо шагая босыми ногами по сугробам. Проведя почти всю жизнь здесь, можно было привыкнуть к такой погоде. Вероятно, как-то так себя чувствуют жители других стран, но Колумбина не думала об этом так много.

— Явно не стиль Сандроне, нет. Слишком много органических соединений, хмм… — с полузаинтересованным видом и чашкой чая в руке, Колумбина пыталась угадать когда же появится кто либо ещё из коллег. Данное зрелище явно мало кто захочет пропустить, хоть некоторые и делали это намеренно. — Иронично, что виновника торжества всё ещё нет на площади. Пожалуй, подожду его прямо вот здесь, ха-ха~

Найти что-то, что монстр ещё не разнёс по пути к площади было проблематично, но одна почти перекошенная скамья была не тронута. Панталоне был бы рад узнать, что хоть что-то купленное на его деньги всё ещё находится в целости и невредимости… пока что. Отряхивая от снежных хлопьев древесину, Колумбина осторожно присела и только хотела продолжить пить чай, как оказалось, что чашка пуста. Грусть как она есть. Однако, несмотря на случившееся, она помнила о том, что поставки чая всё ещё ведутся в Снежную и на сердце как-то... отлегло? Субретка запрокинула голову на спинку скамьи и всматривалась в небо. Порой, её посещала мысль насчёт того, что основать одну лабораторию, которую потом придётся постоянно ремонтировать это не самая лучшая идея. Вероятно, Дотторе не любит путешествия? Или людей? Хи-хи, а может и то, и другое? Кто знает…

Пока девушка предавалась мыслям, она почувствовала знакомое присутствие и звук доспехов невдалеке. Знакомая "мелодия", что прервала её внимание к ночному небу на секунду.

— Значит, сегодня всё же будет какое-то сражение. Какое неординарное развитие событий~ — она узнаёт этот силуэт и походку. Форму ножен и шлем, сквозь вуаль которого не видно лица воина, скрестить мечи с которым решиться не каждый. В уголке рта скользнула ухмылка, пока глаза всё так же оставались прикрытыми. Снежная на секунду стала напоминать картину: невинная милая дева, доблестный рыцарь и чудовище, что предстоит сразить. Не хватало лишь волшебника, что вызвал его, но не было сомнений - второй Фатуи будет здесь с минуты на минуту, предвкушая все те разрушения, которые успело нанести его детище городу и оценивая этот "прогресс'.

Несправедливо. Несправедливо. Как же несправедливо. Почему дорога к идеалу вечности выстлана трупами? Почему Архонт, обязанный защищать и оберегать свою нацию, стало основной угрозой для них? Когда именно жизнь свернула не туда? Почему она, пытаясь спасти хоть кого-то, оказалась вне закона? Почему, почему был выбран именно такой способ?

Она бы снесла эту проклятую статую, символ утраченных надежд и мечтаний десятков людей, готовое общее надгробие для этих несчастных, но не может поднять руку на святыню. В Ёимии всё ещё слишком много веры. Слишком много упования на то, что все ещё может наладиться. Если она не будет так думать, то сойдёт с ума. Кроме того, она прекрасно понимает, что таким образом ей не удастся никого спасти. Ведь дело не в статуе, а в людях. И, пока они настроены выполнять все приказы, на место одной уничтоженной статуи придёт другая, если не что-нибудь похуже.

Шагать по знакомым улицам, ставшим такими чужими. Знать, что ещё всего лишь пару лет назад такие приветливые стражники, с которыми она любила остановиться поболтать, теперь ищут её далеко не с мирными целями. Кто знает, может быть, приказ был – взять её живой или мёртвой во что бы то ни стало. Оказаться в клетке, взаперти, будто опасное животное, так, словно кипящий жизнью город больше не доверяет ей.

Ёимия не понимает. Но ей и не нужно понимать, чтобы действовать. Возможно, потом она об этом пожалеет. Возможно, будет раскаиваться в содеянном до конца жизни. Но сейчас её пламенные стрелы нашли мишень, и она не может позволить себе колебаться.

Муалани любила море с самого раннего детства. Она не могла представить себе жизнь вдали от стихии, почти что родной для неё, как будто она на самом деле тоже детёныш кохолазавра, только в человеческом облике. И, похоже, некоторые взрослые тоже так про неё думали. Зато сейчас, поднимаясь на гребне волны, раскинув руки в стороны и заливисто смеясь, она была уверена, что стать счастливее невозможно - её переполняло ощущение, что она бессмертна. Да, то, что Муалани сейчас делала, было рискованно, но стоило того.

Кувырок, доска летит по воздуху, Муалани летит следом, кажется, что она допустила ту самую роковую ошибку, которая будет стоить ей падения в пучину. Невозможно, чтобы в этой дикой вакханалии воды вокруг она нашла крохотный сёрф. На какое-то мгновение мир переворачивается вверх дном, ещё секунда – и она полностью утрачивает представление о пространстве. Однако ноги уверенно находят опору, и вот она уже мчится дальше, разыскивая следующие препятствия. По огромной дуге перепрыгивает из одного озерца в другое, распугивая нескольких резвящихся на мелководье неподалёку малышей, смеётся и подманивает их ближе. Муалани непоколебимо верит, что даже перед животными нужно извиняться, ведь они – не просто дикие звери, они её товарищи.

Моракс много раз слышал плач искорёженной, вывернутой наизнанку, перепаханной ранами вдоль и поперёк земли. Она взывала к нему мольбами о спасении. Нельзя сказать, чтобы он полностью к этому привык, к такому невозможно привыкнуть до конца, но смирился с этим как с фактом, против которого невозможно бороться. Боги не остановятся, пытаясь доказать своё могущество и деля территории. Подчиняясь их воле, нередко продиктованной пустыми капризами или желанием развлечься, горы проваливались в море, а леса превращались в равнины. И, хотя каждый шрам, оставленный их противостоянием, мучительно отзывался в душе Моракса, даже его сил не было достаточно, чтобы их исцелить. Они так и останутся бесплодными выжженными пустошами, на которых досуха выпита сама возможность зарождения жизни.
Разумеется, человеческие жизни для богов, не желающих брать на себя ответственность, были такими же игрушками. И картина, что сейчас предстала перед взором Моракса, подтверждала это.
Даже если однажды демоническим богам надоест ссориться, и они наконец-то остепенятся, как им и полагается - это не исправить. У каждого действия есть последствия, и они продолжат напоминать о себе, даже если во всём мире воцарятся покой и благополучие. Пожалуй, это и к лучшему, чтобы грядущие поколения не забыли, какой ценой досталось процветание. И, глядя на мёртвые просторы, не захотели повторения. К сожалению, на сегодняшний день выбор людей совсем не влиял на их судьбу. И Моракс пока не мог придумать, каким способом переломить ситуацию, их беспомощность и абсолютную зависимость от высших существ.
Он подошёл ближе к одинокой фигуре, единственной, кто здесь мог ответить хоть на какие-то вопросы. Не то, чтобы он узнал другого бога в лицо, но и врагом того не воспринимал. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы с первого взгляда определить – нет, это сделал не он.
- Насколько я помню, мы прежде не встречались? – вежливо промолвил Моракс, не сводя с него немигающего золотого взора. - Жаль, что приходится знакомиться при таких обстоятельствах.
На лице Моракса читалась неприкрытая скорбь. Каждый раз, когда он видел нечто подобное, то горько сожалел, что даже его силы не хватает, чтобы защитить всех. Заверения друзей, что это невозможно, как ни старайся, и ему не в чем себя упрекать, не помогали. Ему хватало могущества, чтобы принудить других остановиться, прежде чем всё зайдёт слишком далеко, но убедить словами он не умел. Поэтому никто не рисковал его провоцировать, но и подчиняться не считали нужным. Главное – чтобы он не проведал и не успел вмешаться.

Пост за другого персонажа.

Воспаленный разум метался в черепной коробке...
...внутренности горели, словно их раз за разом облизывали языки непроглядно черного, истекающего ядом, пламени...
Дракон безмолвно метался в глубине собственного естества, что стало для него клеткой. Хотелось кричать...рычать...срывать голос до хрипа, но из распахнутой пасти не вылетало ни звука. Он онемел? Или оглох?...ослеп? Все вокруг было как в тумане. Тяжелом таком, вязком смоге...Мгла, через которую не видно света звезд...
Двалин не осознавал себя самого, не чувствовал сути, в голове стоял только лишь какой-то невнятный гул. И только лишь изредка он мог расслышать шепот слов. Это был не его голос, он пришел из-вне, врос под чешую, просочился в каждую жилку и теперь словно пульсировал в венах.
Заставлял ненавидеть! Играл на тонких струнах затаенной обиды.
Предательство...о, да...он с трудом вспоминал, что его предали...Но он не помнил лиц, не помнил городов и стран, не помнил минут и веков. Сколько времени прошло? Он не знал совершенно.
Дракон был безумен и отброшен на задворки мира. Так ему казалось.
Но он смог, разжал клешни боли, что сковывали его физическую оболочку и бросил себя вперед, рухнул в потоки ветра, что подхватили его, не позволили снова упасть. Гладили. Старались успокоить. Убаюкать.
Несколько пар крыльев хаотично дрогнули. Хлопнули. Рождая очередной поток ветра. Но на этот раз не такой добрый и нежный, а дикий, болезный, вздымающий стену пыли, вырывающий деревья и кусты с корнями. И ничего не могло его остановить.
Где-то там, на краю горизонта, раскинулся город. Двалин не видел его. Он помнил белые лопасти мельниц. Помнил их мерное, практически медитативное, поскрипывание. Острая вспышка в мозгу словно осветила очередной осколок воспоминания: цветы...там было много цветов. А еще смех. Смеялись над ним?
"Да..."
Ответило что-то сидящее внутри небесного змея. И снова всплеск ярости и острое желание уничтожить источник этих ранящих воспоминаний.

Один круг, второй.
На поверхности озера, словно в искаженном зеркале, отражается титанический крылатый силуэт. Горизонт все так же непрогляден. Город мельниц словно на блюде. Вот он - пир для дракона. И ничего не в силах его остановить.
Где-то рухнули стены, осыпались башни, словно до этого были построены на песке, ураган окрасился в красное, словно кровавые капли, брызнула во все стороны черепица с крыш домов, обломались белые крылья ветряков.
Очередной рывок вперед и плывущий взгляд Двалина наталкивается на огромную крылатую статую, что тянет к нему руки. В мольбе? Или, напротив, стараясь преградить путь?
Хотелось впиться в нее острыми, как бритвы когтями, разорвать и стереть в мелкую крошку. Пустить по ветру.
Но в какой-то миг острая боль отступает и дракон ощущает, что он устал. Смертельно.
Нет, сейчас не время сокрушать старого...врага? Стирать с лица земли его величественный образ.
Вернуться.
Туда где тихо, где спокойно, где ветер стоит невидимой стеной, надежно укутывая логово. Забыться тяжелым сном. Не видеть, не слышать, не чувствовать. Раствориться.

Оставив за спиной потрепанный город, повелитель небес уносится прочь. Летит мимо гор, на склонах которых рассыпались белые лилии Сицилии, которые напоминают Двалину золотые звездочки...это он помнил. Почему?

Башня, что некогда была символом величия, а ныне прибывала в запустении, приняла в свое лоно своего нового хозяина.
Света было не много, он весь остался там, под куполом. Многокрылый грузно опустился на пол, под массивными лапами захрустели старые черепки... обломки... кости павших героев древности, что сражались с чудовищами минувшего. В воздух поднялись облачка пыли.
Коснувшись плечом остова колонны, ящер изменился. Уменьшился. Потерял свои крылья. Когти. Но не потерял то, что отравляло его изнутри. Иногда он даже понимал, что что-то подтачивает его изнутри. Но что это было?
Иногда дракона окружали тени, порожденные тем же черным пламенем. Или искаженные им? Двалин ощущал, как воздух вокруг наполняется магией, от чего топорщился гребень на голове и вздрагивали ноздри.
Они даже разговаривали. Но Двалин не мог вспомнить о чем.
Уронил голову на ладонь руки, которая принадлежала ему, но не была похожа на истинную. Свободной рукой дотянулся и пошарил по каменной плите. Где-то тут он оставил то, что называлось одеждой.
Иногда так было даже лучше. Мельче тело - меньше боли.
Справившись, Двалин забрался на эту же каменную плиту, вытянулся во весь свой, почти двухметровый, рост. Расслабляя конечности, прикрыл глаза. Мрамор приятно холодил ноющий позвоночник и затылок.

И он даже практически забылся тяжелым сном, как вдруг его притупленного слуха достигли посторонние звуки.
"Шаги?"
Неужели снова вернулись те создания - порождения Бездны? Нет...не похоже. Не было того гнетущего чувства.
"Но, тогда кто?"
Люди.
О, небеса, это были люди!
Но как они прошли в его логово? Стены застывшей бури должны были остановить непрошенных гостей, а лезвия ветра растерзать эти несовершенные тела!

Двалин приподнялся на локте, распахнул золотистые глаза с расширенными зрачками, встретил взглядом первую фигуру. Одетую в черный балахон.
- Ты кто? - прерывая шорох ткани и шелест шагов, хрипло проговорил дракон, - Зачем ты здесь?
"Что за глупость подтолкнула это смертное создание явиться прямо в пасть чудовища?" - и следом скользнула уже иная мысль-осознание - "А смертное ли это создание?"
Не смотря на свое нынешнее состояние, Двалин не утратил способности ощущать магические существа. Тем более, когда подобная энергия составляла саму их суть.