Больше месяца прошло с того дня в Храме Бога Убийств — но она всё ещё привыкала.

Окружающий мир ослеплял, оглушал, подавлял, низводя её до отзвука, до эха, осколка чего-то большего. Чего-то, что навеки останется незавершённым — недочеловека, сохранившего лишь часть души. Она никогда не верила во "вторые шансы". В "новые начала". Во всю ту блаженную чушь, о которой твердили после воскрешения.

Самообман не способен принести утешение — и она не пыталась. Вся эта затея с "Щитами" родилась не из желания смыть кровь с имени, очистить совесть. Разве можно смыть столько крови? Очистить то, что не предусмотрено изначально? Она воспринимала это как шанс приспособиться. Слиться. Прибиться с боку к этому чудному мирку чужой праведности и благородных принципов так, как умеешь, даже если умеешь плохо. Вот только не выходило. Слезало, лопалось при первой же попытке застарелой краской, трещало швами как вещь не по размеру. В любых её намерениях, насколько бы искренними они не были, в любых её стремлениях соответствовать новым порядкам всегда была только часть правды — и неуловимая тень лицемерия, которую не получится игнорировать.

В отстраивающемся заново городе человек, умеющий только разрушать, оказывался закономерно неактуален.

Улдер Рейвенгард ясно дал понять, что не потерпит в городе ни культов, ни преступности. Насколько благое — и настолько же наивное намерение, что в пору расхохотаться, — вот только ей не было смешно. Чем сильнее ты борешься с чем-то, что не искоренить, тем изобретательнее оно становится. Тем сложнее держать ситуацию под контролем. Мел не видела смысла устраивать «охоту на ведьм»: Женты, которых так стремился добить, задушить в городе Рейвенгард, уравновешивали Девятипалую. Она, в свою очередь, не давала зарваться Жентарим. Вокруг этого — мелкие фигуры, слетавшиеся на израненную исполинскую тушу города стервятниками. И культы, секты тёмных божеств, которые просто будут всегда, пока существуют сами боги. Это порядок вещей. Экосистема, если угодно. Любое изменение в этой схеме грозит городу катастрофой. Сколько времени пройдёт прежде, чем Гильдия обретёт во Вратах такую власть, что начнёт диктовать правила не только на улицах, но и в Высоком Зале?

Вставал закономерный вопрос. Неужели история с Горташем ничему, ну совсем ничему их не научила? Мел понимала: конечно же, научила. Именно этому. Понимала и другое: однажды придут и за ней тоже. Столько ниточек, за которые можно дёрнуть, столько следов, которые уже никогда не замести, что иногда ей становилось до одури страшно. И возрождение культа Баала, и сотни жертв ритуальных убийств и убийств заказных, и участие в плане с Абсолют, и пособничество Горташу, как и его побег, организованный ей же. Она повторяла себе, что поступила правильно, когда напала, позволила страже схватить его, отправить за решётку — но почему это ощущалось как предательство? Мел всё ещё не могла вспомнить деталей, связавших их так прочно, что даже смерть и потеря памяти оказались не властны… но от одной лишь мысли о том, что все эти лярвы и убожества, принимавшие взятки, упивавшиеся своими мелочными компромиссами в страхе потерять богатство и положение, устроят ему показательное судилище, становилось невыносимо тошно.

Однажды они оба ответят за всё — но не так. Не перед ними.

У неё были и более насущные вопросы, не касавшиеся городских дел. Мелио не находила в себе энтузиазма следовать за идеалами, но сохраняла преданность людям. В данный момент — одному конкретному человеку. Сфера уничтожения, оставленная без протекции капризной богини, умела только жрать и, не получая корма, перекидывалась на собственную оболочку. На человека, что был ей так дорог. Исход, который необходимо предотвратить. Она не бросалась словами просто так, когда обещала Гейлу помощь и, едва почуяв в его сообщении признаки недуга, обратилась к собственным поискам. Долго, впрочем, искать не пришлось.

Она уважала договорённость и действительно пришла в таверну "Смущённая русалка" одна. О том, что никого не должно быть за пределами таверны, впрочем, разговора не было. Те немногие баалисты, что пошли за ней в эту увлекательную "новую жизнь", теперь служили ей неплохую службу в подобных делах, но Мелио не могла отделаться от ощущения собственной слабости, немощности почти: в прежние дни ей не нужны были подобные предосторожности. Она сама себе являлась лучшей гарантией безопасности и самым надёжным защитником.

Ни имя, ни лицо своё она не считала нужным скрывать сильнее, чем позволяла падающая на лицо тень капюшона. Если кто и знал, как она выглядит, их данные давно устарели. Теперь и друзья узнавали её не сразу: короткие, хаотично торчащие чёрные волосы с косым пробором и проседью — вместо двух симметричных кос; зрячий взгляд изумрудно зелёных глаз. Незамысловатая кожаная броня, в которой почти не ощущалось чар.

Она практически не отрывала взгляда от входа в таверну, но всё равно пропустила появление внутри того, кто, по видимому, предложил ей встречу. Рыжий мужчина, человек в смешной шляпе, представившийся Джарлаксом, больше походил на избалованных мелких аристократишек, завсегдатаев "Ласки Шаресс", чем на лидера банды, о личности которого ходило столько слухов. Мел смерила его подозрительным взглядом, даже не пытаясь скрыть своего скептицизма. Но комментировать не стала.

— Допустим, — откликнулась она сдержанно не то на его вопрос, не то на чрезмерно любезное приветствие, перекатывая меж пальцев золотой и не отводя внимательного взгляда. Заглядывавшее сквозь заляпанное оконное стекло за её спиной солнце играло на гранях, отбрасывая блики ритмично, когда монета делала оборот меж указательным и средним пальцами. Разумеется, она знала, Брэган Д'Эрт, как и их лидер — дроу. Пришедший же был человеком. Что могло быть как подставой, так и маскировкой — Мелио не могла с точностью сказать, и это раздражало. В прежние дни она умела распознавать и то, и другое почти безошибочно. Теперь же оставалось лишь держать ухо востро.

В конце концов, сделка есть сделка. Ей, по большому счёту, всё равно, с кем вести диалог, пока эта персона имела право говорить от лица Брэган Д'Эрт. Если это не засада, разумеется.

Но в этом случае говорить он будет недолго.

— Мел, — она протянула ему свободную ладонь для рукопожатия, улыбнувшись краем губ. Глаза, наблюдавшие из тени капюшона, смотрела серьёзно. — Опустим любезности, Джарлакс, мы оба здесь не за этим.

Терпение никогда не было её сильной стороной. Особенно когда время ограничено. Мелио бросила мимолётный взгляд на выпивку, которую он принёс, — и положила руку на кружку с водой, которая стояла перед ней. Они ещё выпьют, если всё разрешится благополучно, а до тех пор следовало сохранять сознание чистым.

— В послании говорилось, что у вашей славной организации есть решение моего вопроса. Я слушаю.