● о тебе мне нашептали звёзды ●
Прометей - это искра.

Расскажи, сколько тебе понадобилось времени, чтобы понять, что твоя жизнь самообман? Что сражался за иллюзии, которые сам породил в своей голове? Создания, которых ты так бережно создавал, чьим спасителем ты был, оказались ничем не лучше богов, которых ты так ненавидишь, но ты до сих пор считаешь, что, наверное, все равно все сделал правильно. Ты ведь просто привык всегда делать правильные вещи.
Пресловутый защитник людишек, но на деле всего лишь вор и обманщик, который получил по заслугам за свой грех. Боль, агония, страдания были твои спутниками веками. Несчетное количество дней и ночей ты терпел, прикованный к скале, не в силах скрыться от клюва хищника, проедающего тебя до костей. Испытал ли ты облегчение, когда Зевс пощадил тебя и Геракл снял твои кандалы? Почувствовал ли ты с тех пор что-то, кроме боли? Умеешь ли ты чувствовать вовсе? И главное, сделал бы ты это все вновь, зная, к чему это привело? О чем я говорю, конечно же, ты бы сделал все это снова. Жизнь тебя ничему не учит, Прометей, ведь ты всегда думаешь, что поступаешь правильно. Но знаешь, что думаю я?
Тебе следовало оставаться в неволе до конца времен, пока мир не сгорит в похищенном тобой пламени.

Прометей - это костер.

Если у тебя Олимпийцы просто отобрали свободу, то люди за твой грех поплатились сполна. Когда ты так старательно пытался спасти мир, я же была послана его уничтожить, проливать кровь людей реками, отравлять их сердца ненавистью друг к другу. Пока ты был в заточении, я смотрела, как разрушались империи, желающие о бессмертии, принося их в жертву Олимпу. Я никогда не хотела этого, Прометей, но ты и твой проступок не оставили богам выбора. Я была бы рада избавиться от всех даров и не существовать вовсе, или быть одной из этих самых людей, кого ты так любишь.
Но твой проклятый огонь превратил меня в ту, кем я являюсь.

I'll tell you my sins and you can sharpen your knife

Offer me that deathless death
Прометей - это пожар.

Я уже не помню, как ты меня нашел. Или я была той, кто отправился на конец света, чтобы наконец-то тебе отомстить.
Ты смотришь на меня поникшим взглядом, где прячется многовековая усталость, но все еще горит самое яркое пламя из всех, что я когда-либо видела. Твои губы двигаются, но я едва ли могу расслышать что-то за своим оглушающим пульсом. Мне жаль, что так вышло, Дора. Мне не нужны мои силы, чтобы тебя убить. Нож на столе выглядит вполне привлекательно, чтобы оказаться прямо в твоей печени. Интересно, сможешь ли ты снова отрастить новую? Прошло уже слишком много времени. Века отзываются на моей коже и душе сотней ран, которые так и не смогли зажить. Этим мы с тобой очень похожи.
Мы теперь одни из них, Дора.  Ты говоришь, что хочешь все исправить, показать мне, что мир прекрасен и люди заслуживают всего, что ты сделал. Мы можем попытаться забыть все прошлое и начать жить заново. Я не верю тебе, ни твоим слишком правильным словам, ни странному спокойствию, будто ты не видишь, каким взглядом я смотрю на тебя. Хочется сломать тебе шею прямо там, но я даже боюсь к тебе прикасаться.
Ведь мне страшно, что твой огонь меня когда-то испепелит.

● нужнее воздуха ●
—  Не буду плясать вокруг да около, заявка в пару. Немного стекольную, проблематичную, но в пару. Хай, enemies to lovers.

—  Я не очень умею в точные заявки, поэтому получилась слегка сумбурщина, из-за чего повторю отдельно важные факты:
1) Прометей вполне себе каноничный спасатель и защитник человечества, украл огонь, отбыл свои многовековые пытки, пока его не освободил Геркулес. Пандора же, в нашей интерпретации, была создана в наказание людям, за его проступок, и сама является ящиком с бедами, из-за чего боги ее использовали как свою защиту и оружие против этих самых человеков.
2) Пандора вполне осознает, из-за кого ее создали, поэтому у нее к Прометею временно лишь пламенная ненависть, однако, чем дольше она живет среди людей, после того как боги потеряли силы, тем больше осознает, что, возможно, Прометей был прав в том, что делал? Попробуй меня убедить в этом, вор бессовестный
3) Возможно, Прометей ее тоже ненавидит, не осознавая и не зная всей правды о Пандоре
4) Каким-то образом, но они нашлись в современности (может в далекой современности) и вот к чему может привести их столкновение уже будет весело 

— Помимо указанных фактов, все остальное на ваше усмотрение, как и характер сего (не)молодого человека. Пока я вижу его как более спокойного и уравновешенного, но если захотите, чтобы характер был таким же горячим как пламя - пусть будет как вам угодно!

— Замену внешности можно обсудить, но не желательно тео джеймс частично грек, это канон

— Мне необходима связь и коннект с игроком. Я подарю вам тонну зарисовок, графона, видео, что угодно, но мне важно быть на одной волне и чтобы вы никуда не пропадали. Все взрослые люди и уход в тишину никто не любит 

— Я не самый активный в мире игрок, но могу выдавать несколько постов в месяц (или больше, если вы спидпостер и меня не завалит реалом). Посты мои не маленькие, от 4к символов, с птицей тройкой и другим оформлением, поэтому, если вам такое не нравится, то мы не сыграемся. Я также активный человек во флуде, поэтому для меня важна там активность соигрока тоже. Наш фандом очень большой и дружный, поэтому я уверена, что сможете найти игру и вне пары, если вам захочется!
Идей очень много, клянусь Олимпом, только приходите   

В     т в о и х     г л а з а х   
я     в и ж у     м р а к   
т е м н е е     н о ч и

Пандоре стали чаще сниться кошмары. Как несколько лет назад, она снова начала спать много и часто, будто думала, что во сне ее проблема исчезнет. Сколько раз  в детстве все говорили, что именно сон лучшее лекарство; жаль, но ей не помогло. МакКиннон часто просыпалась от ужасных картин, которые ее воображение изобретательно порциями впрыскивало в мозг, будто пораженный вирусом, какой-то болезнью. Ей все время снится кровь. Очень много крови. Она сочится из глаз бабушкиных керамических ангелочков, из картин, висящих на пыльных стенах, она покрывает ее руки, которые Дора старательно пытается отмыть в холодной воде, но ее ногти все равно остаются грязными, а ладони не покидает багряный оттенок; кровь течет спокойной рекой среди скрипящих половиц огромного дома, заливаясь в трещины и заполняя собой подвал; она стекает с ее глаз по ее щекам, губам, пачкает одежду, пока не доходит к обнаженным ступням. Пандора не выдерживает своего окровавленного отражения и в ярости всегда разбивает мамино зеркало, чтобы больше никогда не видеть себя. Кровь покидает тела отца, матери, дяди Джоэла, двух служанок и еще шести человек, когда Дора находит их в зале, лежащими мертвыми возле камина, видя отражение рождественских огней в красном море, как в ту самую ночь. Она убегает из дома, слишком поспешно, чтобы никто не подумал уличить ее  в убийстве родных; на улице всегда идет кровавый дождь – от него жжет глаза, из-за чего МакКиннон теряет возможность что-то видеть, но в слепую она все равно находит путь к его дому, пусть никогда не знала, где он был и кто он есть. Но она помнит его, его взгляд, островатые линии лица и его мысли. Каждый раз, когда она смотрит в его глаза, Дору охватывает хтонический ужас. Каждый раз, когда она делает шаг к нему во сне, Пандора самолично проводит острым ритуальным кинжалом, который она нашла в сердце своего отца, по его горлу. Она позволяет его крови покрыть все, заполнить собой каждую щель в доме и лишь когда последняя капля покидает его тело - ужас наконец-то проходит. Ему на замену приходят скорбь, осознание и боль, которым не было конца, и один единственный вопрос, на который она так и не узнала ответ. — Почему ты спас меня?

[indent]МакКиннон снова просыпается. Маниакально осматривает свое тело - касается лица, рук, ног, шеи, но на них нет и капли крови, которой слишком много в ее кошмарах. За окном еще глубокая ночь, на прикроватных часах - 2:51. Ладони тянутся к спасательному пузырьку, заранее приготовленному заботливой Виви. Дора выпивает таблетку, запивая ледяной водой, чувствуя ее путь по пищеводу, пока она не застывает в желудке. Она снова наивно надеется, что это поможет ей, сможет как-то притупить боль, даже если это все равно никогда не помогает. Дрожь так и не желает покидать тело, найдя внутри нее такое уютное пристанище, пока ее голова раскалывается на части, настолько, что Дора готова ударяться ею об стены, пока не размозжит до черепа, но не лишает себя надежды, что все прекратится самостоятельно. Каждый раз, когда Пандора просыпалась, в ней также возрождалась и ненависть - к самой себе, к семье, к нему, ко всем вокруг, кто ничего не сделал, и ко всем, кто пытался делать хоть что-то. Как показало время, не все грехи можно отпустить. Некоторые остаются с людьми до самой их смерти и после, подливая масло в огонь под котлом в Аду, где им суждено вариться до скончания времен.

[indent]Пятки наконец-то медленно касаются холодного пола и Пандора находит в себе силы встать, несмотря на дрожь в коленях, и дойти до небольшого туалетного столика у стены. Дора суеверна, поэтому зеркало закрыто темной тканью, которую приходится стащить одним резким движением. В отражении - худощавое тело, уставшее, слегка напуганное, бледное лицо, но полный решимости взгляд. Руки сами находят свечи, спички, и расставляют их напротив зеркала на автомате, как проделывали уже сотню раз до этого. Огонь касается фитилей и маленького мотка с травами и благовониями, резкий запах которых очень быстро окутывает ее разум и опьяняет, дурманит собой. Руки нервно теребят колоду с картами, пока ее глаза пытаются увидеть хоть что-то в отражении. МакКиннон не знает, что именно ей хочется увидеть, чего она ждет и увидит ли она хоть что-то, но проделывает этот ритуал почти каждый день. Она верит, что быть способной знать будущее - ее проклятие, но также и дар, которым она обязана пользоваться. Возможно, если бы она увидела нападение тогда, его можно было избежать? Может, она одна смогла бы все изменить, если бы постаралась, если бы была сильнее? МакКиннон мотает головой, отгоняя от себя назойливые мысли и чувство вины. Она знает, что мать тоже могла видеть и это им совершенно не помогло.

[indent]Пандора раскладывает карты. Дьявол. Башня. Смерть. Ее ладонь слегка вздрагивает над последней, что заставляет отложить колоду в сторону. Она зажигает снова одну из потухших свечей и наклоняется ближе к зеркалу. Дора закрывает глаза, дает благовониям поглотить ее с головой, и протягивает руки вперед, касаясь холодного стекла. В ее голове вспыхивают вспышки света, лица, места один за другим. МакКиннон слышит голоса, среди которых выделяется один, чем-то отдаленно знакомый; чьи-то холодные пальцы едва ощутимо пробегают по ее коже; разум пытается остановить беспорядочные картинки, чтобы найти в них хоть что-то возможно важное, пока все не прекращается само собой. Замирает в одной единственной точке. Дора смотрит прямо в его глаза. В них - весь хтонический ужас. Мрак, смерть, страдания и боль. Крики и слезы. Она почти чувствует его присутствие, вздрагивает от его голоса, узнает походку и движения, даже если видела его всего единожды и так много лет назад. Его образ отпечатался навсегда в ее памяти, из которой уже исчезли воспоминания о том, как звучал смех матери, шаги отца по паркету и оттенок платьев в шкафе мамы, где она пряталась в ту ночь. Исчезло абсолютно все. Кроме него.

[indent]МакКиннон открывает глаза, не в силах поверить, что она только что видела. Становится слишком душно и тяжело дышать. Она не может сдержать в себе слезы и пронзительный крик, надеясь, что толстые двери комнаты смогут спрятать в себе всю ее боль, хотя бы не давая ей разнестись эхом по дому. Она кричит еще громче, чем когда-либо, разрезая ненавистную тишину своей неудержимой яростью. Дора сбрасывает прочь потухшие свечи и травы, чтобы, как и во сне, ударить зеркало кулаком. Она делает это снова и снова, пока стекло не покрывается трещинами и осколки не впиваются под кожу, разрезая тонкие пальцы и падая на деревянный пол. Дора останавливается лишь тогда, когда позолоченная рама оказывается абсолютно пустой - ее рыдания прекращаются в тот же момент, как она кое-как усаживается среди осколков и дает каплям крови, как и в кошмаре, затечь между досок. Она думает - долго, мучительно; отговаривает, умоляет, спрашивает, терзает. Ее взгляд задерживается на отражении в одном из кусков бывшего зеркала и ей кажется, что она снова видит там его, за собой, готовым вонзить нож прямо ей в спину.

[indent]Но что, если она возьмет в руки нож первой?

Я       т  е  б я      н а й д у .

[indent]МакКиннон задает слишком много вопросов. Заглядывает прямо в глаза, хлопает ресницами, кокетливо смеется, едва касается плеча и обещает поделиться номерком и дать скидку на похороны, если ей дадут лишь одну маленькую информацию. Тот, чьего имени она даже не запомнила, сдается крайне быстро, выцарапывая заветный адрес на крохотной пыльно-розовой бумаге для заметок. Дора обещает, что дать знать сразу, как у нее появится свободное время, а пока ее лучше не беспокоить (на самый крайний случай, она делает в номере одну единственную ошибку и меняет в конце цифру 5 на 3, чтобы уж точно избежать какого-то назойливого вмешательства в свою жизнь). Бывшие связи впервые приходились, это она осознает уже на подъезде в богом забытый уголок Эдинбурга.  Ему точно хотелось спрятаться от всех подальше, думает чародейка, поднимаясь на самый последний этаж полузаброшенного (по крайней мере, на вид) дома. Прежде чем войти, руки бегло осматривают вход в квартиру, натыкаясь на несколько рун - их она видела сотню раз, вряд ли они как-то помешают. Дора делает шаг за дверь, закрывая ее за собой. Оставалось только ждать.

[indent]Безудержное, до омерзения медленное тиканье часов действует на нервы. Пандора раздраженно стучит пальцами по холодной деревянной поверхности стола, позволяя каждой секунде раздаваться громким эхом в голове. Она старается отсчитать полноценно хотя бы одну минуту ожидания из множества, но не может. Раз. Два. Три. Заново. Раз. Два. Три. Четыре. Проходят часы, прежде, чем она наконец-то слышит скрежет ключа в замочной скважине и скрип петель. Дора не делает ничего, позволяя ему войти в комнату, лишь немного поудобнее садится в обтянутом бархатом кресле. Она дает им обоим несколько секунд. Ему - на осознание и возможность понять, кто к нему пожаловал. Себе - на попытку усмирить внутреннюю ненависть и порыв, чего было бы достаточно, чтобы прикончить его за секунду. Она хотела бы, правда хотела бы, чтобы это было ошибкой и что мужчина перед ней не тот, о ком она думает и за кого принимает. Но Дора смотрит ему прямо в глаза - на этот раз, по-настоящему, а не во сне, снова, спустя столько лет - и знает, что это именно он. Кажется, Дора даже ощущает запах крови, когда он просто подходит ближе. Тошнота медленно подкрадывается к горлу и она задерживает дыхание, надеясь, что это избавит от металлического привкуса во рту.

[indent]— Ты знаешь, кому принадлежит этот нож? — Пандора медленно вытаскивает небольшой кинжал с черной мраморной рукояткой из ножен, демонстрируя его чародею на вытянутой руке. — Знаешь, откуда он у меня? — Она проворачивает оружие в руках, едва касаясь лезвия, которым был убит ее отец. Дора встает на ноги и делает шаг вперед. Подойти к нему ближе – как пробиться сквозь железобетонные заслоны, себя наизнанку вывернуть, через мясорубку перекрутить и склеить заново, уже другим человеком. — Помнишь ли ты, что стало с семьей Эйвери? —  Каждое слово дается с трудом. Каждое слово вызывает следом за собой воспоминания - что он сделал и не сделал с ней; причины - почему у него не может быть права на жизнь, которое отняли у ее семьи. — Помнишь ли ты меня, Деймос?

[indent]Дора делает еще шаг. Смотрит в черные глаза, что были темнее ночи за окном; пытается прочитать его мысли, хоть как-то пробиться через броню, понять хоть что-то по его лицу. Она не знает, что ей хочется услышать, но знает, что ей хочется сделать и к чему она готовилась все последние годы - МакКиннон замахивается и бросает кинжал прямо к сердцу чародея, не дожидаясь ответов.

Я       с т а н ц у ю      н а      т в о е й     м о г и л е .