Vivaldi - Stabat Mater RV621"Мне очень хочется уйти, но что-то заставляет меня остаться.
Если человеку представляется случай помучить себя, он не так легко и откажется от этой возможности"
Она сделала все возможное, чтобы не опоздать на службу в столь знаменательный день. Сегодня пустующий приход приветствует нового священнослужителя, и паства собиралась оказать ему теплый прием, приготовив закуски у главного входа в церковь. София имела смутное представление о католических обрядах. Еще хуже она представляла, чем может не мешать прихожанам организовать их маленькое торжество: так уж повелось, что рядом с ней все разговоры и смех сразу сменялись унылым молчанием, в котором невозможно различить выражения.

Когда они молчат, вдова Найтингейл чувствовала себя стоящей у неприступной стены и, одновременно - среди лабиринта, где правильное направление и наитие вели в разные стороны. В их глазах - искреннее сочувствие, но она внутренне находила маленькую радость в том, что больше никогда его не увидит. Словесные выражения этого сочувствия давно прозвучали, а повторять их - все равно, что тревожить кровоточащую рану на чужом сердце. И, видит Бог, София была бесконечно благодарна за то, что он учит их смирению.

Если еще раз доведется услышать повторение этих заупокойных речей, София боялась, что улыбнется. С тех пор, как мир накрыла темнота, она порой забывала контролировать выражение на своем лице: давно его не видела.

И больше никогда не увидит - напоминает себе.

Главное - не выдать свое протестантское происхождение. Никакого пастора и паствы на этой священной земле. У местного Бога свои хранители и почитатели, а она, София Найтингейл, уже год была гостьей в этом божьем храме. Пора бы научиться чтить его традиции.

Пора впустить Бога в свое сердце, как сказал бы старый священник. Тонкие пальцы осторожно обводят тиснение на обложке старенькой библии. София помнит.
Святость жила в золоте.
София пришла за полчаса, и, по всем правилам доброго тона поприветствовав остальных прихожан, скрылась в храме, заняв место в шестом ряду от входа - она оставляла Солнышко за дверью храма, так что считать пальцами ряды было своеобразным методом ориентации. А если сидишь всегда на одной и той же скамье - всегда знаешь, сколько шагов к выходу. Подходить к алтарю было страшно: расположение реликвий забывалось быстро. Найтингейл опасалась собственной неловкости и молчаливого осуждения окружающих после дня, когда ее неловкий жест выбил из рук священника потир во время причастия, и вся церковь замолкла на добрых пять минут.

Утренняя тишина полнилась ароматами кофе, ладана, печальной ромашки и розового дерева, гладкого под пальцами. Сегодняшняя молитва оседала на языке горечью, будто произнеся ее здесь София могла помешать добрейшей душе отца Александра вернуться к Богу, вверив обитель в новые руки. Какими они будут? Скользкими и холодными, словно жабьи лапки? Или сильными, с цепкими пальцами, как у старика Александра? Руки многое рассказывают о человеке, а их прикосновение - о его первом впечатлении или отношении к тебе.

Чувство вины уже в пятый раз за эти полчаса вынуждает прерваться и встать, намереваясь уйти... А затем сесть на место и начать мысленно воспроизводить молитву заново. Пальцы стали ледяными, ожидание делало ее позу напряженной, а в сердце укоренилось чувство вины. София радовалась, что не может заглянуть никому в глаза - они ее выдадут, расскажут всем и каждому, какую грешницу приютила церковь, и как дорого они за это заплатили.

Бог, как обычно, промолчал, наблюдая все эти душевные муки. C момента погружения священника на шесть футов под толщу земли, не было и дня, чтобы София чувствовала божественное присутствие, прежде напоминавшее вибрацию, исходящую от стен и пола.

Пальцы сами находят ароматный букет из трав, лежащий на коленях поверх Библии.

Потом пальцы переплетаются в молитвенном жесте и поднимаются к потолку, когда рыжеволосая женщина на шестом ряду тихо, словно молитву, шепчет: "Вернись, вернись, вернись..."
х х х
Солнышко, оставшийся на улице, тоже отличился в этот светлый летний день нервозностью: пес то скулил, то ерзал на месте, отвлекая прихожан от тихих перешептываний. Успокоился на пару минут, пока малышка Йен чесала за ушами, а потом - начал снова ходить из стороны в сторону, словно беспокойный сторож.

Сенбернар-поводырь хоть и был здоровенным медведем, оставался, в сущности, щенком. Неудивительно, что энергия юного зверя не находила выхода: ему бы бегать по поляне за другими собаками, а не быть намертво прикованным к медлительной походке невидящей хозяйки. София часто доверяла детям прогуляться с Солнышком, к возмущению родителей, всерьез опасавшихся этого "безобидного мальчика". Их можно понять: в большом лохматом друге вдовы было что-то... будто сдерживаемое изнутри. Иногда он источал опасность, хотя ни единожды в жизни не скалился, даже не рычал сквозь зубы, выражая свое раздражение.

Этот пес имел удивительно умные глаза, и, когда София по привычке болтала с ним по дороге куда-либо, поворачивал мохнатую голову, будто молчаливо отвечая на сказанное. Теперь же он изрядно заскучал без своей спутницы.