Спенсер перемалывает в труху закипающее бессильной яростью раздражение, пока крупинки не становятся такими мелкими, что их можно будет собрать в совок, замести под ковёр, чтобы не мозолили глаза, оставить до востребования, но избавиться от него окончательно так и не может. Оно выстукивает в дребезжащий упрямой компрометирующей жилкой висок, насвистывает с нотками издевательской ностальгии: "Добро пожаловать домой".

Ближние особенно милы сердцу, когда становятся дальними, а возвращение в отчие стены особенно отрадно, если случается не чаще, чем раз в полгода, а визит не занимает дольше пары недель. Микродозинга семейных ценностей достаточно, чтобы позднее, оказавшись уже на расстоянии, с улыбкой об этих ценностях вспомнить и, быть может, даже немного по ним поскучать. Недостаточно далеко от Сент-Пола, чтобы сойти за экзотику, но достаточно удалённо, чтобы приниматься как нечто почти забытое. Милые провинциальные традиции, ностальгия по ранней юности с ноткой ретро-вайбов. Все эти годы Спенсер как-то успускает из виду, что где-то там, в совсем по факту недалёком от Сент-Пола по километражу Вулфкрике, кто-то продолжает совершенно неиронично жить в этих милых провцинциальных ретро-вайбах каждый божий день.
И, что ещё хуже, с этими людьми он состоит в кровном родстве.

Единственным носителем уважаемой блять фамилии, с которым у него складывается что-то вроде взаимопонимания, внезапно оказывается супруга Руфа, с которой Спенсер едва ли перекинулся парой словой за последние пять лет. Спенсер натянуто улыбается Глории, тренируя почти атрофировавшиеся в Сент-Поле навыки великосветской беседы, и с облегчением соглашается, когда она предлагает прогуляться по саду. Всё остальное время он злится.
Руфа хочется ударить головой об стену. Трижды.
Как смутно подсказывает память о временах, когда трава была зеленее, а деревья - выше, в его отношении не то чтобы что-то поменялось не то что за шестнадцать - за последние тридцать лет.

Съезжать в ближайшую гостиницу Спенсер отказывается исключительно из совершенно мальчишеского злого упрямства (это не меня заперли с вами, это вас заперли со мной). По четвергам в доме Маршалла Кросби затевают влажную уборку, и дышать становится немного легче, пусть и ненадолго.
Ещё легче становится после того, как Руф съёбывает вроде как по делам в Миннеаполис, прихватив вместе с собой своё ценное мнение. За Маркусом право голоса в семейных вопросах как не признавалось  тридцать лет назад, так и не признаётся сейчас (справедливости ради, не то чтобы он за это право пытается бороться). В доме временно воцаряется благословенная тишина. Несмотря на это, по ночам Спенсер никак не может уснуть и то и дело подрывается в кровати, выталкиваемый из забытия не то остаточными фантомными галлюцинациями вроде старого-доброго демона сонного паралича, не то самой тишиной.
Сент-Пол, конечно, не Нью-Йорк, но в такой глуши, как Вулфкрик, к нему стремительно приближается. Здесь он слышит только стрёкот сверчков, приглушённое бормотание проигрывателя из комнаты Луизы и почему-то стук падающих на пол капель, который никак не может идентифицировать. Дождя, вроде как, не обещали.
(Будет просто замечательно, если обнаружится, что за последние полгода у них успела прохудиться крыша.)

Вызванный для очистки совести черепичных дел мастер протечку пусть и в скорейшем времени обещает, но в настоящем её не обнаруживает. Ничего не понятно, но очень интересно.
Гилман ещё эта.

Технически, терпеливо объясняет Спенсер Тилли, мистеров Кросби тут как минимум четыре - бог с ним, с дедом, не будем смешить вселенную и считать его. Но ответа на вопрос, какой именно мистер Кросби понадобился Гилман, Петре, свежеиспечённой соседке для решения пары своих вопросов, он так и не добивается и только пожимает плечами.
Технически, Гилман, Петре, свежеиспечённой соседке, должен сойти для решения пары вопросов любой из них, так что почему бы и не Спенсер.

- Спенсер, - автоматически поправляет он, пожимая протянутую руку в совершенно не свойственном Вулфкрику даже сейчас автоматическом жесте, и чуть не давится от смеха, когда слышит продолжение.
Она точно не из местных.
От неуместного смешка Спенсер сдерживается, но скрыть улыбку всё-таки не удаётся. Может быть, у Петры получится списать это на его неуёмный энтузиазм от перспективы знакомства с соседкой.
- Технически, - повторяет Спенсер уже сказанное Тилли, - мистеров Кросби четверо. Надеюсь, моя кандидатура подойдёт.
На секунду замявшись, добавляет:
- Хотя я не уверен, что хорошо знаю Вулфкрик, - Спенсер пожимает плечами. - Наш город, знаете, не самое популярное направление для переезда.
(Или как ещё вежливо поинтересоваться: "А что вы вообще в этой дыре забыли?")

Петра Гилман вцепляется в его лицо внимательным взглядом, будто что-то пытаясь в нём зацепить. Спенсер хмурит брови, отвечая тем же - что вы в нашей дыре забыли, Петра?
Откуда мы с вами можем быть знакомы?
Её лицо кажется будто бы знакомым, но настолько смутно, что почти напоминает фантом.
- Вам приходилось бывать в Сент-Поле? - отшучивается Спенсер.
Он о ней, конечно, ничего не знает, но весь небрежный, по-городскому расслабленный, решительно чужой в Миннесоте образ Петры почему-то говорит ему, что нет.