То ли время замерло, стало тянуться невыносимо долго, то ли ускорилось до такой степени, что не было возможности даже моргнуть. Дань Хэн не знал, сколько часов — или дней? — провел в своей комнате на экспрессе. Все слилось воедино, и ничего не имело больше такого значения, как раньше. В груди неприятно болело, и то ли это было психологическое, то ли его тело точно так же, как и он, вспомнило, каково это — лишиться сердца.

Вставая на этот путь, Дань Хэн даже не представлял, куда придет в итоге. Никакого света в конце тоннеля; только бесконечная тьма, которая поглощала, сантиметр за сантиметром, пока от тебя не осталось ничего. А в ушах все равно звучали чужие голоса; голоса когда-то друзей, которые он смог бы узнать из миллионов других. Они разговаривали, смеялись, спорили, шутили. Среди них был еще один — его собственный.

Ведь личность состоит отчасти в воспоминаниях, мыслях, чувствах, эмоциях. И когда они все разом накрыли, когда Дань Фэн приоткрыл завесу своего прошлого, этого оказалось слишком много. До такой степени, что немели мышцы, слезились глаза и срывался голос. Вот только Дань Хэн не кричал.

Он беззвучно плакал, потому что скорбь — первое чувство из всех, что дали о себе знать. Сожаление — второе. Эти поступки совершил не ты, — повторял он себе. Да только как можно в это поверить, когда в голове видишь все от первого лица? Когда держишь на руках умирающего друга и готов буквально отдать свое сердце, лишь бы он жил. Лишь бы все это оказалось лишь ночным кошмаром. Когда воспоминания о всех их недавних встречах и взгляд Цзин Юаня, полный грусти, внезапно стал таким понятным. И ранить он стал сильнее любых мечей — даже того, что однажды проткнул Дань Хэна насквозь.

нам нужно поговорить. приходи к звездному экспрессу, как только сможешь. напиши, и я выйду.

Что скажут остальные? Суть они знают — Дань Хэн рассказал им, чтобы они сильно за него не переживали. Как только он будет готов, он расскажет им все.  Но пока что... Пока что оставалось лишь верить, что они поймут.

Прошел ли день, два или всего лишь несколько минут до момента, когда он услышал звук входящего сообщения, он не знал. В его комнате не было окна — трудно было даже сказать, день это или ночь. Возможно, остальные члены экипажа уже давно мирно спали. С другой стороны, пришел бы Блэйд к нему посреди ночи?

Дань Хэн открыл дверь поезда и вышел на улицу. Вокруг было пустынно, и лишь одинокий силуэт мужчины привлекал внимание. На улице действительно было уже темно; небо было усыпано звездами, а луна была как никогда яркая, освещая улицу.

Чувство волнения захватило с головой. Дань Хэн ведь видел его много раз, он дрался с ним — более того, убивал его. Он виделся с ним на поезде, выпивал с ним в Чешуйчатом ущелье. Но почему-то именно сейчас он по-настоящему волновался, до подгибающихся коленок и дрожи в пальцах.

Сердце билось так быстро.

Дань Хэн подошел ближе, цепляясь взглядом за каждую мелочь, теперь уже зная, узнавая некоторые из них. Образ из памяти наложился на тот, что он видел прямо сейчас перед собой. Взгляд заметно смягчился.

— Я ходил к главе гадальной комиссии Лофу, — начал он негромко. Дань Хэн уже давно видел во снах Инсина и знал, что у того были белые волосы. Однако сейчас это отчего-то выделялось гораздо отчетливее; неосознанно он протянул руку — ту, которая в наруче, — и провел кончиками пальцев по чужим волосам, совсем как когда-то в поезде. — И попросил ее помочь мне все вспомнить. — Пальцами он провел ниже и чуть в сторону, по скуле и вдоль линии челюсти. Даже не заметил, как подошел еще ближе, теперь уже чуть ли не вплотную, лишь бы видеть в свете луны лучше — отчетливее — чужое лицо.

Цвет глаз больше не был синим, глубоким, как воды океана. Внутри что-то больно кольнуло. Дань Фэну нравились глаза Инсина. Их цвет был такой холодный, но сами они все время светились теплом. Черты лица были такими же, как и в воспоминаниях, однако его выражение было иным. Больше не было той беззаботной улыбки; интонации чужого голоса очень отчетливо передавали все изменения.

Дань Хэн опустил руку ниже и остановился посреди чужой груди. Чувствовал биенье сердца, и из головы не уходила мысль — как много раз он протыкал его насквозь?

Будто осознав, что делает, он убрал наконец руку и опустил взгляд на нее. Слабая улыбка коснулась его губ.

— У тебя ведь остался такой же, да? — спросил Дань Хэн, демонстрируя наруч, который носил все это время. На руках Блэйда не было второго, но он знал — помнил, — что он должен был остаться у него. Если тот, конечно, не выкинул его в приступе ненависти к Дань Фэну. — С их помощью мы могли... чувствовать друг друга.

Вряд ли Блэйд мог узнать эту информацию откуда угодно, кроме собственной головы (с помощью Кафки или без). Дань Хэн опустил взгляд вниз, на землю, и будто бы замялся, не зная, как быть. Часть его отчаянно тянулась к человеку напротив. Хотелось обнять его, прижать ближе и простоять так в объятиях всю ночь. Сказать, что скучал, сам того не осознавая. Другая же часть понимала, что это уже не тот Инсин, который был ему близким человеком в прошлой жизни. Блэйд ничего не помнил, и будет очень глупо игнорировать этот факт. Ведь Дань Хэн прекрасно знал это ощущение — Цзин Юань смотрел на него, как на старого друга, а он не мог ответить взаимностью, потому что он был для него чужим. Теперь стрелки перевернулись.

Но было еще кое-что.

— Теперь я помню, что он сделал, — тише, чем до этого, произнес Дань Хэн и снова поднял глаза. — И понимаю, почему ты хотел... ну... — он вдруг замялся, не в силах произнести это вслух, и вздохнул. — И я хотел бы попросить прощения вместо него. Я не могу повернуть время вспять и все исправить, но я хотел бы попытаться в этой жизни не допустить ошибок прошлой.

Он не знал, что еще сказать. Возможно, своими словами он просто спровоцирует еще один приступ мары у Блэйда, и тогда придется быстро ретироваться. Хотелось рассказать очень о многом, но в то же время как будто бы все слова казались лишними, да и чужую реакцию предсказать было невозможно. Оставалось лишь вглядываться в чужое лицо в попытках понять, не сделал ли он только хуже. Не решит ли Блэйд послать их договоренность о ненападении к черту.