Город истощил их. Медленно обглодал души, истерзанные долгим путешествиям, и грозился выплюнуть гору проблем в ответ. Они ждали, они готовились, они месяцами спали на земле и выгрызали одну победу за одной - только чтобы вместо финальной битвы в родном для половины команды месте встретить шум, хаос и тревожную растерянность насчёт того, что делать дальше. Город был полон гештальтов - общение с Гейлом идёт на пользу его общему языку! - и каждое их разрешение, радостное или нет, только вытягивало остатки сил, которые предполагалось направить на владельцев камней и уничтожение (ли?) грозного Старшего мозга.
Таву города вообще не нравились. Годы путешествий не сделали путь по бесконечным одинаковым мостовым легче - цивилизация на своём порабощающем каменном пике душила его, слепила, путала. Врата Балдура не стали исключением, и их не красили орды беженцев, болтающиеся в Нижнем городе висельники и душащее ощущение десятка кровавых катакомб под ногами. Они только что выползли из логова Казадора под стенами, и собраться для следующей борьбы, кажется, не с Орин или эрцгерцогом, а с самой идеей путающихся под ногами заданий и идей, которые так и сыпались на разросшийся лагерь, пока было невозможно. Остановиться тоже было невозможно - мостовые трясло от гнева пытающегося вырваться из-под контроля древнего разума, а Врата дышали отчаянием, болью, просьбой о спасении.

Тавсон не уверен, что их вообще можно спасти, но сам призыв игнорировать он не мог даже во сне. Прошло два дня с момента, как Уилл узнал в случайной книге из лавки мошенника Лороакана, хранилище в которой они - чудная идея, Астарион, спасибо нам никто не скажет - буквально обнесли, старую легенду об Ансуре. Защитник города, его Сердце. Целый, мать его, дракон, который в трудный момент должен воспарить над Змеиной скалой и покарать врагов. Логический вопрос о том, где был змей, когда в этом городе менялась власть, ответа не встретил. Идти на скалу прямо под нос Горташа было опасно даже в маскировке, поскольку несмотря на условную договорённость свернуть Орин шею и произвести раздел власти - у Бэриэла уже голова болит, честно, - устраивать им тур по замку лорд вряд ли будет. "Сначала логово нужно хотя бы найти," - учтиво замечает волшебник, пока Карлах вместе с ноздрями раздувает идею о том, что сначала нужно переломать Энверу ноги, а потом всё остальное резко станет трижды проще. "Значит, разведка," - кивает Тавсон, трёт пересохшие веки и отправляется спать.

Два дня спустя команда занята зализыванием ран, и сбитые в кучу вместе с личинкой мозги в голове у самопровозглашенного лидера их бродячей бригады по уничтожению...чего-то решают, что для разведки достаточно одного маленького ворона. Маленький ворон из Тава, конечно, не получится - он делил с Халсином бремя громадной звериной формы - но попробовать стоило.
- Проверю и вернусь. Они не узнают, что их поразило, - поднимает кулак друид, упаковывает на спину императорский меч и отправляется на скалу. Скала встречает его толпой сдувающихся от гнёта волнения аристократов, которые на здорового мужчину в грязи, которую уже было не отмыть, смотрят как на окотившуюся самку гиены - со страхом, неуважением и лёгким, скромным таким презрением. Бэриэл среди причёсанных, пусть и взбитых проблемами местных выглядит нелепо и грозно. Хоть на цепь сажай. Могли бы - посадили бы.

Возможно, ему стоило нацепить более вежливое лицо. Около часа пооббивав порог квартирмейстерши в угоду идеи о том, что он, вообще-то, пришёл за снаряжением да за дворцовыми секретами, мужчина проскальзывает мимо вечно пьяной и вечно находящейся в отрубе охранницы и проходит в тюремные стены. Одна из стен в очевидном тупике обнаруживает драконьи головы вместо подставок под факелы, и довольный своей житейской мудростью друид вспоминает загадку из книги, поражает обе головы молнией и проскальзывает внутрь, пока охранники не спохватились. Одну говорящую статую Балдурана - сознание Императора источает лёгкое недовольство вместе со странной ностальгией где-то на задворках усталого разума - и одну волшебную стену спустя он оказывается в новых катакомбах. Замечательно. Эти, правда, пахнут приятной грибной сыростью и перезваниваются крупными кусками кристаллов, отражающих звук, но не прохладу подземелья.

В подземелье хорошо и совсем нет врагов, поэтому он обнадёживается. Пусто, чуть влажно, совершенно никого вокруг. Крамольная мысль, которая в последующие несколько часов отъестся до глобальных размеров и заведёт его в одну из самых отвратительных ситуаций в истории отвратительных ситуаций посещает стены черепной коробки - пока только в первый раз: "Я одним глазком".

- Очисть мир тех, кто вознамерится стоять на пути праведных. Но не дай очищению этому стоять на пути правосудия, - очень по-геройски вещает Балдуран, и некогда засунутое глубоко в грязные штаны эго деликатно намекает, что Тав, в общем-то, в этом большой профессионал, и в друидских испытаниях всегда проявлял наибольшую выдержку. Бэриал почти радуется, что он здесь один, поскольку такие изречения обычно заставляли целых три пары глаз за спиной закатиться в голову достаточно глубоко, чтобы пожать иллидитской личинке руку. Одним глазком!

Криво и косо сняв с картин проклятья засунутым подмышку свитком, Тав перетаскивает одну из них на постамент. Глаза моргают. В следующей комнате нужно решить задачку с фигурами из той игры, которую им вечно подсовывает Рафаил. "Только настоящий стратег может вес..." - зачинает Балдуран, но договорить не успевает. Швырнув в чёрного короля все известные ему предметы и заклинания, друид доламывает фигуру и гордо переходит в третий зал. Всё мирно, вовсе не требует помощи! Он здесь справится сам - а все остальные отдохнут и наберутся сил. Глаза моргают. В третьем выбитом в скале зале за превратившимся в ворону друидом десять минут летают всевозможные элементальные порождения. и тому уже начинает казаться, что идея была очень и очень тупая...

Врата со скрипом отворяются, и гордый собой герой вплывает в гигантских размеров логово.

Зловонный каркас смотрит на него крайне злорадно.

Дракон, кстати, умер.