Разговор о том, чтобы по окончанию школы Оскар съехал на квартиру в Лондоне вёлся ещё зимой, а разговор о том, чтобы он подался в артефактологи и поступал в то же время в академию аврората - и вовсе ещё перед сдачей СОВ. Линия жизни Оскара была проведена весьма чётко, у него был план и он не отклонялся от него. До этого Рождества, разумеется. Ничто не предвещало и никто не мог предсказать того, что их взаимоотношения с Эйнсли пойдут на совершенно новый и неожиданный виток, который даже вынудил Оскара сбежать на пасхальные каникулы к семейству Блэк, чтобы остудить голову и привести вихрь мыслей в порядок. Оскару не были присуще сильные эмоции, а любовные переживания и вовсе для него были дремучим лесом.
Однако, то ли судьба надсмехалась над ним, то ли просто так сложились обстоятельства, но в этом году ему пришлось стать свидетелем двух любовных драм, и обе происходили с участием одного или другого из близнецов Макфасти. Сначала Эйнсли влюбился в ублюдка и манипулятора Кайдена, а затем мечты и надежды Элспет были разбиты вдребезги с подачи Регулуса прямо на выпускном вечере.

Не сказать, что Оскар одобрял действия своего лучшего друга, но и что-то большее, чем прочитать ему нравоучение он сделать не мог. Регулус поступил некрасиво - и это ещё самое мягкое слово из синонимичного ряда, который был припасён у Макфасти на случай разговора на этот счёт. Не сказать также, что он был фигурой безучастной - душевные муки обоих близнецов он воспринимал как свои личные поражения в какой-то мере. Он знал о том, что Регулус собирался бросить Элспет, но не вмешался. Он знал, что Кайден хочет воспользоваться Эйнсли, но вмешался. Эти события не были зеркальными отражениями друг друга, но почему-то задевали тонкую нить гордости. Оскару следовало бы злиться на Регулуса, но он понимал, что это не рационально. Регулус ничем не обидел его лично. Кайден - ничем не задел его самого тоже. Тогда почему он остался в стороне во второй раз? Наверное потому что доверял и верил Реджи, что тот поступит по совести и так, как обещал? Но время шло, утекало сквозь пальцы, а Элспет так и пребывала в счастливо неведении. Оскар надеялся, что Регулусу хватит рассудка, чтобы не поступить так с ней на выпускном, но чем громче звучал вальс, чем ярче улыбалась Элспет, тем явственнее он ощущал: это случится сегодня; это случится вот-вот.

Оскар не любил читать книги, конец которых уже заведомо знал. Эта книга была одной из таких, и она ему не понравилась. Но книга эта была не о нём. И даже не об Эйнсли, которого он пытался удержать и отговорить от опрометчивых поступков, когда на щеках Элспет появились слёзы. Это была книга Элспет, и лишь в её силах было написать продолжение к этому отвратительно придуманному концу.

Разговор о том, чтобы по окончанию школы Оскар съехал на квартиру в Лондоне вёлся ещё зимой, но о том, чтобы Эйнсли переехал вместе с ним заговорили только после пасхальных каникул.
"Тебе не обязательно ехать со мной сейчас" - вкрадчиво смотря в глаза напротив утверждал Оскар.
По какой именно причине он произносил эти слова? - из-за собственной трусости из-за перспективы сожительства с Эйсом? Или же из-за того, что он понимал - близнецам необходимо быть рядом в моменты горечи?
"Если я сейчас не уеду с тобой, то потом это будет сделать еще сложнее" - был ответ.

Эйнсли последовал за ним, полторы комнаты опустели, а в Скайхолде всё еще остались те вещи, которые Оскар не забрал с собой четыре дня назад, и именно за ними он вернулся домой. Строго говоря, это были даже не его вещи, а вещи Эйнсли - три коробки со всякой ерундой, которую он запаковал и которой планировал захламлять их общее жилищное пространство. И эти коробки всё ещё находились в их с Элспет комнате как напоминание, как порванная напополам старая фотография. А говоря откровенно, этот визит также был сопряжён с успокоением совести Эйнсли, которого та мучила. Оскар понимал его мотивы, понимал его долю эгоизма, а также почему он решил сбежать из дома. Вероятно они с Элспет так и не поговорили о том, что Эйнс испытал похожие чувства в этом учебном году. Вероятно Эйнсли хотел оторваться от отчего дома, стать сепарированной личностью, и он не мог его в этом упрекать - лишь поощрять в этом начинании. И пока Эйнс был занят делами по стажировке в Мунго, Оскар прибыл в Скайхолд в одиночестве. Глубоко в душе, вероятно [здесь будет слишком много "вероятно", поскольку с тех пор как Оскар начал общаться с Эйнсли жизнь приобрела более неопределённые формы и очертания] Оскар тоже волновался за состояние Элспет, но сам он предпочитал этот мимолётный порыв называть отголосками совести. В конце концов, Регулус был его другом. И его друг поступил некрасиво. У Элспет были все причины и мотивы ненавидеть Блэка. И Оскар догадывался, что сентиментальность характера Элспет позволила бы ей обижаться и на него - за тот факт, что Блэк как был, так и остался его товарищем. Что было, к слову, по его мнению, глупым поводом.

По пути наверх Оскар встречает маму, взгляд у неё всё такой же тёплый, как и руки, однако голос спотыкается об угловатые слова и вопросы. Она говорит "поговори с Элси", она добавляет "ей сейчас очень тяжело". Оскар кивает - ему не впервой. Не впервой склеивать чужое разбитое сердце, главное со скотчем не перестараться, иначе сам потом не отделаешься. В конце концов, возможно, это его шанс исправить досадное недоразумение в виде своей политики невмешательства. Или же испортить всё окончательно.

- Элспет, это Оскар. Я войду? - Он тихо постучался в дверь.

Одно "вероятно" приобрело чёткие формы жирного "пошёл к чёрту" вместе с громким хлопком двери прямо перед носом. Оскар ведёт головой, переживая закономерный приток адреналина, передёргивает плечами, пытаясь скинуть с себя морок, шквал негативной энергии, который Ниагарским водопадом обрушился на него. Вполне ожидаемо. Не вполне оправдано.
Короткого момента фотографической памяти хватает, чтобы отмотать плёнку назад и увидеть зарёванное лицо Элспет в дверном проёме.
Четыре дня - небольшой срок, чтобы научиться жить дальше. Четыре дня - это много для одиночества и отторжения мира вокруг себя. Оскар знал последнее особенно хорошо, потому что у него была платиновая медаль по этому виду спорта - "оставьте меня уже в покое".

Он не слышит её плача через дверь и в принципе не слышит её шагов, приходя к простому логическому выводу - Элспет была умницей и наложила заглушающие чары, чтобы никого не беспокоить и никто не беспокоил её. Простое решение, работающее как швейцарские часы. Пока не явился он.
Оскар цокает языком и оглядывается по сторонам, в коридоре - ни души, лишь слышно, как скрипят половицы, переговариваясь с ветром, задувающим через неплотные занавески.

Он выжидает несколько мгновений - нет, вовсе не собираясь с духом! - скорее исходя из воспитанности и манер, и лишь затем нажимает на ручку двери, толкая последнюю, позволяя солнечному свету проникнуть в комнату, окутанную тёмной энергией отчаяния и ненависти. Элспет здесь одна - зарёванная и лохматая, какой Оскар не видел её даже Рождественским утром. Он делает несколько осторожных шагов - как в вольер с тигром, и закрывает дверь за своей спиной. Он не знает, что следует говорить в таких случаях - с Эйнсли всё было куда проще, его энергия была направлена внутрь него, в то время как Элспет направляла её вовне и её можно было ощутить кожей.
Здесь не сработает тривиальное "как ты?" Здесь вообще никакие слова не помогут. Любой провод окажется тем самым. Любая кнопка окажется красной.

- Мама волнуется. Говорит ты не ешь и не выходишь из комнаты. - Он говорит медленно, осторожно делая ещё несколько шагов вглубь комнаты. - Эйнсли тоже волнуется, твоя карточка у него на столе на видном месте. Он сейчас сильно занят стажировкой, поэтому я заехал за его вещами. И тебя проведать. - Оскар понимает, что всё это звучит как жалкие оправдания, но на большее он не способен. Возможно, приедь Эйнсли вместе с ним, то смог бы успокоить сестру, подобрать нужные слова, нажать на нужные кнопки и перерезать нужные провода, но не Оскар.
И сейчас, глядя на Элспет в таком состоянии Макфасти ловил себя на одной простой мысли, которая затерялась в ворохе событий: они с Элси не были чужими людьми друг другу. Она всегда была рядом, всегда тянулась к ним обоим. Они вместе играли в шахматы, вместе играли в квиддич, вместе выбирали подарок Эйнсли на Рождество, вместе готовились к экзаменам и разбирали домашнее задание.

Лишь теперь вместе быть не получалось - началась взрослая жизнь.

И если Оскар решил, как построит свою ещё изначально, чувствуя себя другим механизмом в отлаженной системе Макфасти, то Эйнсли и Элспет принадлежали этому механизму и плыли по течению реки под названием жизнь, не задаваясь такими вопросами так серьёзно. Элспет оказалась больше всех не готова к взрослой жизни. Что было ещё хуже - она вступала в неё с недоверием в глазах и очерствевшим сердцем.