ССЫЛКА НА РОЛЕВУЮ:» KICKS & GIGGLES CROSSOVER
ЖЕЛАЕМАЯ ВНЕШНОСТЬ: накурим сообща
ТЕКСТ ЗАЯВКИ:
wolf; the gray house |
Волк проебался так категорично, что умер, потом проебался ещё на самую грамульку уже в смерти и теперь, вроде как, застрял и не то чтобы насильно, но скорее в надежде на второй шанс на следующем круге (в который нужно ещё проскочить) или из-за незавершённых дел (что у этого челкастого на уме - замучить Слепца, забрать с собой Сфинкса, научиться уже нормально играть на гитаре? кто знает!) в нездесь, но здесь. Первое - потому что предал; второе - потому что такие, как Волк, просто так не уходят. Вот и мается теперь где-то в серединке на половинку - сброшенной книгой с полки, мелькнувшими кедами, печально тренькнувшей струной гитары, дыханием в Сфинксово перекрестие плеча и шеи, так чтобы по пробуждению тот долго и влажно смотрел в потолок. В общем, внимательно приглядишься - поймаешь, но некоторым - например, Македонскому - лучше бы не.
Когда-то совсем недавно Волка было очень много - как отпечатков на мутной поверхности окон. Не тех, что чёрными глазницами выходят на сторону улицы, но тех, что любовно подглядывают во внутренний двор. Может поэтому не ушел, знают же в Доме хочешь остаться - заякорись!
С Волком было так. Там, где недоставало Слепого - отсутствовать, не покидая комнаты, это еще нужно умудриться - был он, помноженный на два, четыре, шесть. Заряженный голодными амбициями Волк заполнял и менял пространство, заставляя поворачивать черепушки в свою сторону, распахивать пошире глаза, уши и рты, переставлял вещи на один ему известный лад - и это работало, словно Дом сам нашептывал ему тайные знания о своих стенах и своих детях, к каждому свой подход, голос, жест, а под улыбкой - оскал, ровный заборчик острых клычков, готовых рвать глотки.
Он был своим для всех и каждого в стае, но Сфинкс догадывался, что для него Волк был своим чуть больше - так зверьё выбирает себе хозяина, и вместо (или вместе с) ощерившейся пасти внезапно получаешь виляющий хвост, и принимаешь это, не можешь не принять. В детстве, разумеется, проще: Сфинкс помнит (или Кузнечик помнит за него) мокрые щеки тоскующего «вампира», съеденную котлету, долгие-долгие разговоры в Могильнике, помнит оглушительную радость оруженосца, не помнит - когда собственнический взгляд пробивает во всем этом дыру.
Каждый знал о том, что Волк хотел на место Слепого - в Доме, в его тайнах и тропах, в сердце Кузнечика - но никто не думал о цене, которую тот был готов за это заплатить. Возможно, об это не думал даже сам Волк, потому что цена оказалась не по размеру пасти, и, что более вероятно, была вовсе не ценой даже, но проверкой, испытанием, пресловутым порожком, углом Дома, об который разбиваешься, а потом входишь (Волк прошел этот угол уже очень давно, но как же он удивился, когда оказалось, что этого недостаточно - Дом все равно выбрал хозяином не его); порог этот должен был стать ступенькой на следующий уровень, но Волк не понял. Не справился.
Голод оказался сильнее.
Волк сказал — волк укусил — волк налажал — волк супрастин и еще мильён волчьих цитат уже ждут своего адресата! Все, что не раскурено, докурим вместе, там где недожато - дожмем, там где мертво - не оживим (или не совсем), но поспособствуем разнообразию досуга, так как а) кроссовер не ограничивает нас в отправной точке б) Дом не ограничивает нас во всем остальном! Токсичный броманс, непонятки, преданность и предательство, вопросы морали и супер-экзистенциальные загадки почему он а не я, и наоборот; попойки, раскопки, отбитый анархизм брошенных детишек - олл инклюзив!
Отдаю руку за неторопливость, инициативность и разговоры через рот, не готов водить за ручку и развлекать, но гарантирую поддержку и заинтересованность. Во избежание мешков и котов в них настаиваю на предварительном обмене примером поста (а вдруг не раскурим, а потом неловкость). Средний (низкий) (пишу как велят гороскопы но горение стабильно, об обратном предупреждаю) темп игры, искренняя любовь к персонажам, ненавязчивость, понимание любого форсмажора, непринятие молчаливых сливов — предупредите и я готов ждать буквально сто лет — и тп и тд. Топлю за небольшие, но живые посты, могу в большие и маленькие буквы, желательно без птицы-тройки и заигрываний со шрифтами.
Приходи, Волчок, столько бочков еще не покусано
ВАШ ПЕРСОНАЖ: сфинкс, серодомовец
ПРИМЕР ВАШЕГО ПОСТА:
cколько было слов – тебя нет ♫
- Да кому ты здесь еще нужен, - воздух подгнивает от злости, мухи падают на простреленную тут и там сигаретными бычками скатерть, теряют лапки на клейкой ленте, железо во рту поет на ноту выше, чем ржавое днище дома-на-колесах. - Дармоед хуев.Слова, которые нас убивают, самые простые. Почти детские. Его больше нет с нами. Уходи. Я тебя не люблю. Я тебя никогда не любил.
Или вот как сейчас. Правда, получается, кривая, оборванная на полуслоге, как квадрат одеяла, как не повернись - голая рука, голая нога, но все-таки правда, пусть и брошенная ему в голову, как кирпич. Такую он умеет ловить раскрытыми объятиями. Выучивается, что даже не больно. Кровавая слюнка тянется от уголка губы до ободка гнутой раковины, шатается зуб. Доброе утро, солнышко. Еще один дерьмовый день. Сколько их уже таких было? Сколько будет?
Кажется, у него был друг. Или не друг. Или не у него. Бывает замрет выключенной лампочкой, головой в горловине помятой футболки, нога в расшнурованном кроссовке упирается в матрас - и ждет. Чего? Кого? Словно по привычке - подождать помощи. Дернуть плечом, будто кто-то зовет по имени - а имени нет. Увидеть сон, в котором балкон, солнце, лижущее конопатые носы, кудрявые облака.
Проснуться и ничего из этого не найти.
А может он его друг - черный зверь на шести лапах, выходящий из деревьев, подступающих к тыльной стороне трейлерной свалки, доберманы трусливо скулят, чешут морды о прутья, затихают в самых дальних углах клетей, можно вздохнуть чуть свободнее от тишины. Он так и говорит:
- Опять пришел. Потерял кого?
И подставляет ладонь навстречу зубастой пасти, горячему носу. Зверь ворчит, ластится, требовательно заглядывает в глаза. Лижет горячим языком щеки, иногда тянет куда-то в чащу за край куртки, словно пытается увести. Иногда они идут, а потом он просыпается и не помнит.
Но зверь приходит так редко, что со временем в него становится все труднее верить, будто все, что дальше трейлера и тяжелой руки Железнозубого, его слюнявых псов, серого-серого города, куда его посылают за бутылкой и консервами, а еще сырым мясом, все - выдумка. Пустой звук. Картинка в картинке, придуманная головой, суррогат нужности, защитный заслон от кромешной тьмы, он так делает в первое время - придумывает себе не-одиночество, получается так хорошо, так складно, будто когда-то и где-то, и в правду, никогда не бывает один - общие кровати, коридоры, мысли, Железнозубый скалится, ты говоришь во сне, ядовито выплевывает, зовешь какого-то слепого и плачешь так жалобно, как кутенок ссыкливый, так бы и утопил.
И ладно. Детские слезы заканчиваются, за ними приходит злость. На себя, на это место, на имя, которое никак не вспомнить, и будто бы еще на кого, до которого не докричаться. Став старше он, наконец, может поймать это ощущение за хвост, выразить его словами, придать этому форму и вес, и слова получаются такими:
«Почему ты не приходишь за мной?»
Глупо, наивно и совершенно беспочвенно - некому приходить, никого нет, только Железнозубый, так щедро пустивший его под свою крышу - а то, что порой сажает на цепь, закрывает в темном подвале, вышибает воздух из легких, так это ничего, сопутствующий ущерб - но ощущение остается, и слова остаются, тяжелые в своей непреклонности, злые, требовательные, настоящие. Он цепляется за них изо всех сил.
Вдруг услышит кто?
Дурное утро, дурное настроение, дурное предчувствие; пирамида из пустых бутылок шатается и падает, Железнозубый злится, его злость ощущается физически, воздух становится липким, скрипучим, тело - неудобным, небезопасным, уязвимым, он знает, что сегодня обязательно будет плохо (если не совсем ужасно), просто не знает когда - выучивается предсказывать перспективы по красным сигналам, вопящим уведомлениям, поэтому старается быть незаметным, все по правилам - яйца на щербатую сковородку, скупой завтрак, кофе мазутной лужей в стакан, сам - вон с порога, кормить мясом псов. Невидимка. Тень.
Реплика с реплики.
- Блядь.
Может быть яичница оказывается пересоленной, кофе горьким, Юпитер встречается с Марсом, или, что вероятнее, Железнозубый, наконец, решает его убить. Удар по прутьям звучит приглашением, аннотацией, приговором - он машинально вскидывает голову, вопреки инстинкту самосохранения даже не поднимает рук. Может быть, он тоже устает от всего этого.
Следующий удар по ребрам - кусок арматуры любовно целует в бок, кастрюля с сырым мясом падает, доберманы заходятся в лающем хохоте. Деревья недобро шумят остатками листьев. Как же похуй.
А ты так и не пришел, отчего то думает, подставляя под удар зубы.
