ССЫЛКА НА РОЛЕВУЮ:» KICKS & GIGGLES CROSSOVER
ЖЕЛАЕМАЯ ВНЕШНОСТЬ: накурим сообща
ТЕКСТ ЗАЯВКИ:

richard gansey III; the raven cycle

- Excelsior.
- What does that even mean?
- Onwards and upwards ♫

Ганси - про поток, метаморфозу, момент, когда вероятность становится перспективой. Про дороги и выбор, и лицо - каждому человеку и каждой ситуации подходящее, как точно скроенный по плечу костюм.

Можно быть харизматичным, уверенным, всеамериканским, деловитым типом-с-мобильником, с рукой на пульсе, блестящее прошлое, дисциплинированное настоящее, несомненно многообещающее продуктивное будущее, такое яркое, что самость слепнет, выбирая ложные ориентиры, а забота превращается в давление.

Можно быть совсем другим - страстным, переменчивым, эксцентричным, немного капризным, непрошибаемым рутиной, вдохновленным, категорически зацикленным, трогательно неуверенным в знании себя самого, имеющим столько комбинаций фактов и эмоций, и порой совершенно не знающим им правильного применения (предложить оплатить время, потраченное на разговор с другом - угадайте, кто занимает первое место по самому гнусному первому впечатлению в рейтинге Блу Сарджент?), верящим в магию. Упрямо находящим ее в каждом дне, прожитом со второй попытки.

Разумеется, есть и третий стул, тот, который про страх, тягучий как патока, выбивающий воздух из легких, подселяющий в уши монотонное жужжание насекомых, который про злость, и ярость, и недоверчивость, и властную силу. Который про старину-Ганси, свободного от вежливых правил, вынужденной причесанности, скучной - по мнению Ронана - взрослости.

Измерить, зафиксировать, смешать, поиграть пропорциями. Второго чуть больше первого, третье использовать только в случаях крайней необходимости.

Ронан не помнит, как они становятся друзьями. Вот он помирает со скуки в стенах Агленби, а вот в его жизнь врывается оглушительно оранжевый  Камаро 1973 года, навязчивый запах мяты и спящие валлийские короли, которых нужно обязательно найти (потому что так говорит король-Ганси, а Ронан внезапно совсем не хочет сопротивляться все выебывающееся сопротивление он выкажет чуть позже) - словно неизвестная магия аккуратно изымает участок, что был посередине.

В этом кроется их основная проблема - Ганси хорошо помнит Ронана до смерти его отца, и в этом же есть надежда - Ганси хорошо помнит Ронана до смерти его отца, а значит может пытаться того починить.

Ведь он с детства обладает талантом находить вещи, а Ронан Линч, возможно, очень нуждается в том, чтобы его нашли.

---

glendover said it was very important information

Let's make the raven club great again, когда-то оно было популярно, но мне (и Пэрришу) нужно сейчас. История про поиски мертвых королей, магию, оживающие легенды и сны, про дружбу, верность, взросление, вопросы и прочее бесоебство в декорациях хтонического города и очень даже существующего леса с говорящими на латыни деревьями. В знании канона по буквам не нуждаемся, сами отряхиваем пыль с памяти в прыжке, главное - ощущение основного направления и желание творить! эй, пробегающий гость, если ты читаешь это а хочешь Ноа, или Блу, или Генри, или, простигсподи, Деклана - брат, нам надо поговорить - отсутствие заявки лишь в том что руки еще не дошли ноги не доползли но каждого спрячем в карман

Отдаю руку за неторопливость, инициативность и разговоры через рот, не готов водить за ручку и развлекать, но гарантирую поддержку и заинтересованность. Во избежании мешков и котов в них настаиваю на предварительном обмене примером поста (а вдруг не раскурим, а потом неловкость). Средний (низкий) (пишу как велят гороскопы но горение стабильно, об обратном предупреждаю) темп игры, искренняя любовь к персонажам, ненавязчивость, понимание любого форсмажора, непринятие молчаливых сливов - предупредите и я готов ждать буквально сто лет - и тп и тд. Топлю за небольшие, но живые посты, могу в большие и маленькие буквы, желательно без птицы-тройки и заигрываний со шрифтами.

Приходите, здесь хорошо 

ВАШ ПЕРСОНАЖ: ронан линч, вор сновидений
ПРИМЕР ВАШЕГО ПОСТА:

пост

Алая точка подожженной сигареты по дуге, в свободной руке — зажигалка. Откинуть крышку, щелкнуть колесиком. Раз. С первой попытки никогда не срабатывает.

Настроение размякшее, ленивое, ностальгирующее. Почти философское, совершенно не подходящее тому, что еще не происходит, но произойдет уже скоро. Ремус знает, что вязкое оцепенение отпустит, стоит увидеть постную рожу Блэка.

— Что, опять идешь с тем чистокровным педиком?

В моменте кажется очень важным вбить некое подобие манер (в том усредненном виде, в котором они могли существовать в стае, например — не пизди лишнего, если хочешь выжить) в чужой маслянистый рот, чтобы вместо лающего смеха остались приятные булькающие звуки скапливающейся крови в гортани, бить в голову-живот-ноги, пока кто-то не оттащит в сторону, разом прекратив все веселье.

Щелкнуть колесиком. Два. Убить огонь, лишив кислорода.

Не то чтобы дело было только в Блэке. Апеллировать к злости всегда было просто.

На скамейке, которую занимает Ремус, кто-то забывает журнал. Психологическая хуета в двадцати страницах, кричащие буквы на глянцевой обложке, ложь, разбавленная разноцветными вставками. Поверь в себя, полюби себя, будь собой. Ни в маггловском, ни в магическом мире не произносят вслух: пока остаешься удобным. Вписывающимся в общественные ожидания. Упорядоченным. Поддающимся контролю.

Систематизированным.

Пока одни маги бросают камни в таких, каких Люпин, сжигают их дома, не пускают в школы, создавая искусственную изоляцию, другим очень важно вести учет. Реестр.

Не можешь контролировать? Осуждай. Бойся. Уничтожай.

Разумеется, с лучшими намерениями. Во благо, никак иначе. Лайелл Люпин очень любил это слово — «б-л-а-г-о». Оно, вроде как, автоматически оправдывало изуродованное скальпелем, и иглами, и ремнями тощее воробьиное тельце сына, который так нуждался в лечении. Объясняло голодовку, запертый подвал, синяки на ребрах, возносило на пьедестал родительской авторитарной заботы.

Как же он был удивлен, когда его старания не оценили по достоинству.

Ремус старательно тушит сигарету об край скамейки, оставляя ровный черный кружок на выкрашенной древесине. Да, удивление. Когда когти Сивого пришпиливают Лайелла к полу, губы отца складываются в очень удивленное «о». Когда Ремус поддевает его обмякшую руку носком кроссовка, в Люпине-старшем не остается ни капли убежденности в своей правоте. Впрочем, жизни не остается тоже.

Так, со смертью старого бога Ремус обретает бога нового, и болезнь отчасти перестает быть болезнью. По крайней мере, в глазах Люпина — он больше не один. Но потом у бога появляется хозяин — Рем до сих пор не мог разобраться, что чувствует по этому поводу, каждая мысль казалась опасной, скользкой, почти безутешной — и с каждым днем все только усугублялось.

Злости, исправно лелеемой обстоятельствами, находят применение, это да. Только почему обещанная свобода все больше начинает походить на горящий за их спинами лес?

— Да блядь, — Ремус откидывается назад, запрокидывая голову к небу. Протягивает руку к месяцу-зародышу, словно пытается поймать, поддавшись порыву легкой тоски, которая всегда догоняет после полнолуния. Нездоровая обстановка. Эти волшебники, бесящиеся с жиру, говорят-говорят-говорят, бесконечно говорят о крови, о власти, о высшем благе. И опять, и снова — Ремусу оставалось надеяться, что ему не придется отгрызать себе ногу, чтобы выбраться из этого капкана.   

Впрочем, пока удается утолить голод — так ли важно остальное?

Ремус выбивает из пачки вторую сигарету. С каждой вязкой минутой желание организовать щенку похороны только усиливается. На них он, без сомнений, тоже опоздает.