СИЛЬД ИЩЕТ РАВНУЮ СЕБЕ

marina moschen
SAADET // СААДЕТ, ^~60
сильда // путешественница, охотница на монстров // подруга, подопечная/компаньон (?)

[indent] «Счастье мое», — мать с нежностью целует свою долгожданную дочь в темную макушку, не забывая про себя вознести молитву богам за произошедшее чудо: слишком долго в этом браке не было детей, столько лет было потеряно, столько любви не растрачено, столько лекарей выслушано. Благая весть прозвучала лишь после посещения гунугейских целебных источников, а дальше потянулись волнительные месяцы ожидания.
[indent] Саа родилась в южных землях, где солнце целует в лицо, а пряный ветер делает нрав местных жителей гибким и умеющим радоваться жизни. Такой росла и она: самой первой из всех последующих детей, самой любимой, самой веселой, но знающей о чувстве почтения и долга. С каждым годом Саадет становилась лишь красивее, расцветая подобно яркому цветку в пустыне, стремясь лишний раз глянуть на себя в отражение или же расчесать гребешком свои длинные вороные волосы, которые она так любит. Временами в сердце девушки сворачивается излишнее себялюбие, отчего гордо вскидывается подбородок и высокомерным взглядом сияющих глаз награждаются все молодые люди, которые вьются вокруг нее. Мать журит ее за это, но сама прогоняет всех женихов от порога, заявляя, что за абы кого не отдаст «свое счастье», а достойных в округе нет.
[indent] По счастливой случайности, магический дар у Саадет проявляется, когда рядом находится другой чародей. Именно он объясняет обеспокоенным родителям, что их дочери стоит отправиться с ним на Лианфир. Слезам матери нет меры, но сама девушка воспринимает предстоящее путешествие с интересом — ей ужасно хочется увидеть мир за пределами тех мест, где она выросла. Годы идут, и вот уже Саа так же легко и искусно плетет нити, как свои густые косы.
[indent] «Какое несчастье», — сокрушенно качают головами соседи, когда Саадет возвращается домой и узнает новости о том, что ее отец погиб, когда на караван, с которым он отправился в очередное путешествие, напали песчаные химеры. Горе впервые толкает ее к мысли пройти обряд и стать сильдом, чтобы охотиться на монстров и спасать чужие жизни. Эта идея зреет в девушке постепенно, а в один из дней она наскоро собирает свои вещи и отправляется обратно на Лианфир, чтобы найти себе наставника. Желание мести? Да, пожалуй. Саа кажется, что это ее первейший долг перед человеком, подарившим ей жизнь.
  [indent] Теперь и годы обучения в Темнолесье закончились, Саадет вернулась на материк. Не каждый поверит, что на вид такая хрупкая девушка способна справиться с возложенными на нее обязанностями, но Саа все так же гордо вскидывает голову и забывает о жалости к самой себе, смеется в лицо неверящим и ведет строгий учет каждому убитому ей монстру.

[indent] Саадет и Гильерме роднит многое: одна страна, одно ремесло, одна наставница (она взяла Саа сразу же после Гиля или под конец его обучения). Их дороги пересеклись еще на Лианфире, а потом сделали это снова, и снова, и снова. Девушка вызвала у сильда интерес, но, как и перед остальными мужчинами, она была холодна и поставила себя выше его. Молодого человека это не обидело, он лишь засмеялся и отступил, оставив эти отношения сугубо на дружеско-профессиональной ноте. Когда было нужно, он протягивал руку и был рядом. Эта ли опека задевала Саадет или же то, что многозначительные взгляды теперь так легко доставались другим барышням, оказавшимся более податливыми и сговорчивыми?  Саа гонит эти мысли прочь, и себя тоже прогоняет, пытается уйти, но боги снова сводят ее с де Борха. Не понимая собственной досады, она остра на язык и раздражительна, но все же день за днем, недели за неделями путешествует вслед за сильдом, научившись в нужную минуту понимать его без слов, быть сильной командой там, где трудно выжить одному.
[indent] При всех достоинствах Саадет, за мягким изгибом ее губ скрывается самый главный недостаток — ее гордыня. Временами она спит, в другой же раз разгорается ярким пламенем, что сказывается как на бытовом уровне, так и на профессиональном. Возможно, в этом виновата избалованность или затянувшийся юношеский максимализм, а может быть и желание постоянно доказывать свою самостоятельность в результате чрезмерной материнской опеки. Когда Гильерме рядом, он оберегает и подстраховывает Саа, она «кусает» в ответ. И все равно тянется к нему, ведь де Борха стал ее новой семьей.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО:
[indent] — смена внешности возможна, но нежелательна, ибо сначала была эта красавица, а после уже заявка. И все же у вас есть шанс меня уговорить, если найдется достойная замена :З
[indent] — последние пять лет Гильерме путешествует вместе с чародейкой Гретхен, так что Саадет время от времени является частью этой компании. Также весной планируется квест для сильдов в Агре, приходите и участвуйте, игра и сюжет точно будут обеспечены.
[indent] — образ Саадет для меня перекликается с образом Оксаны из гоголевских «Диканек», Гиль найдет царицыны черевички, только попроси. Было бы прекрасно, если бы в процессе игры со временем сильда «выросла», по-новому посмотрела на жизнь и свое окружение, главное — сделайте это логично и не одномоментно. Развитие отношений с Гильермо обсуждаемо, возможен вариант, когда они в итоге трансформируются во взаимный романтический интерес. От себя хочу добавить, что люблю обсуждать персонажей с соигроком, придумывать им сюжет и детали, приветствую, когда соигрок сам хочет развивать своего персонажа и социализируется, общаясь не только с заказчиком заявки. Все вышеописанное – лишь канва, перед написанием анкеты с радостью обсужу все мелочи и варианты, чтобы вам было уютно с этим персонажем и мной. Пишу посты от 5000 знаков и больше, в зависимости от загруженности и вдохновения, но пост в месяц точно обеспечу.

ПРОБНЫЙ ПОСТ: от основного персонажа, пока не начата игра этим

[indent] Над ней всегда светило солнце долгие семнадцать лет жизни, а по ночам в окна заглядывала круглолица Луна или же тонкорогий Месяц в сопровождении ярких звезд-фрейлин, блестящих, озорно подмигивающих, недоступных. Иного Элайна и не видела, ведь, кажется, ее окружение, возглавляемое заботливыми родителями, весьма умело разгоняли своими руками любые тучи над светлой головкой младшего Сорельского дитя, умело кутая ее в любовь и заботу в те моменты, когда вокруг разыгрывалась гроза или же снежная буря. Случалось, что маленькая леди выглядывала в окошко и со всей наивностью своих глаз цвета чистейшей бирюзы, еще не изъеденной, не испорченной временем, любовалась летними дождями, быстрыми, как любые детские слезы, и знала — дальше обязательно снова будет солнце! И оно было, не обманывая, лишь оправдывая надежды. Читая книгу, Эла вела подушечками мягких пальцев вдоль строк, под которыми смелые рыцари и королевичи всегда (в-с-е-г-д-а!) спасали своих хрупких дам от коварных чародеев, пропахших морской солью и потом грозных пиратов, завистливых лордов и так же всегда побеждали их. Глядя на своего отца, любовно смахивающего пыль с библиотечных книг и чешущего старого пса за ухом в розовом саду матушки,  на старших братьев, светловолосых и высоких, как лучшие вековые вязы в баронстве, на дядюшку Филиппа, приезжающего из столицы в гости и освещающего Гвиллин своим сиянием как майский рассвет, девушка даже ни разу и не задумывается, что в реальной жизни мужчинам может быть свойственны невежество, грубость и прочие отрицательные качества, так осложняющие всякую хорошую историю. Если и встречала Лайна повод для дрогнувших губ и щемящего чувства обиды в груди, такого же невесомого, как утренний туман, бесследно растворяющегося после первой улыбки, то это был или же выдернутый из рук повод любимого коня, проявляющего редкое упрямство, а может случайно оттоптанный подол длинного платья на балу или не выспавшийся садовник, ворчащий, что леди снова рвет его цветы не на той клумбе.
[indent] … и вдруг ее хватают за плечи, потрошат без спроса карманы своими грязными руками, жадно ищут что плохо лежит, неприятно пыхтят над ухом и торжествуют (она это чувствует!) ее беспомощности! Разве так нужно вести себя с дочерью барона Гвиллина?! Разве для этого ее учили этикету, вышиванию гладью, умению вести светскую беседу длинною в долгий вечер?
[indent] Элайна испытывает жгучее желание капризно взвыть во весь голос (впервые в жизни с тех пор, как ей исполнилось два года и восемь месяцев, когда нянечка отобрала любимую тряпичную куклу и велела есть невкусный луковый суп), топать ногами, чтобы громко стучали каблуки о землю и поднимали дорожную пыль, брезгливо сбросить с себя чужие руки и высокомерно заявить, что не было на этого всего разрешения, леди не согласна!
[indent] Но леди никто не спрашивает, из-за чего на ее глаза набегают слезы обиды, смазывающие общую картинку мира. И вот он поплыл: дорога смешалась с домами, небо наплыло на крыши.
[indent] Где-то со стороны ее новой подруги послышался звонкий хлопок, похожий на звук, когда папенька в азарте с размаху ударял руками и потирал ладонями друг о друга. Но здесь его не было, а размышлять о том, что происходит в нескольких шагах от нее, юная Сорель больше не могла, соскальзывая в бездну страданий и жалости к самой себе, ведь так положено в книжном этикете для попавших в беду принцесс. Она даже прерывисто успела набрать воздух в спертую грудь и дрогнуть нижней губой, чего, конечно же, никто не успел заметить.
[indent] Мужланы с задором и издевкой издают какие-то смешки и отрывистые комментарии, после которых Элайне становится горько, ведь ей кажется, что это реакция на ее незавидное положение и беспомощность. Губы упрямо поджимаются, обида зашевелилась где-то внутри.
[indent] Но в тот же момент рядом появляется Неста, которая, как кажется Лайне, воплощает в жизнь то, что хотелось бы ей самой, но в силу некоторых обстоятельств и главное — полученного ею воспитания, невозможно.
[indent] Первым же порывом после обретения свободы является рывок в сторону валяющейся посреди дороги наплечной сумки, пусть и безбожно грязной теперь, но жадно прижатой двумя руками к себе: Элайна знала, что не будь сир Кардоган лишь книжным рыцарем, грозой королевских турниров и трактовых хейвенских разбойников, он обязательно бы пришел ей на помощь. Но пока что в ее благородном долге не дать на растерзание и поругание свою любимую книгу (все так и холодеет внутри, представляя, как вырванные рукой грубияна листочки кружатся в воздухе и замертво падают на землю!).
[indent] Неста ведет себя уверенно (и откуда в ней столько храбрости?), что постепенно вызывает трепетный восторг у следящей за каждым движением соратницы леди Сорель. В ее широко распахнутых озерных глазах мелькнул громкий ужас — блондинка потянулась за кошелем на поясе разбойника! Но как?! Эла хочет закричать, но молчит, как церковная мышь, едва дышит. Когда все получается, кровь загорается от пережитого напряжения, хочется смеяться, но гвиллинская дочь все еще не принадлежит себе, вцепившись нервными пальцами в свою сумку. Светлые волосы растрепались и окутали лицо пушистым ореолом. В широко раскрытых глазах восхищение сталкивается с ужасом, а набежавшая слеза обиды наконец скатывается с правой стороны по пыльной щеке, оставляя за собой след.
[indent] Неловкая пауза.
[indent] — У тебя… все хорошо..? — тихо выдавливает из себя Сорель, не зная как более корректно поинтересоваться, отчего же у Несты так ярко золотятся глаза, словно в них вылили весь жидкий солнечный свет, а на коже в области скулы проступила не менее золотистая… чешуйка..? Этому наверняка есть оправдание. Может, болезнь? Ее подруга больна?! О нет! Или это с ней сделали грубияны? Очнись, Элайна, синяки выглядят иначе, ты же видела их у братьев. Тысячу раз нет. Если только…? Кажется, еще шире девичьи глаза не могут открыться, но ошеломление ложится тонким слоем льда на радужку, а со щек сползают последние пятна румянца.
[indent] — Мне это не нужно, — голова осторожно и заторможено качнулась в отрицательном жесте, отрекаясь от чужих денег. В подтверждении своих слов Эла попятилась назад, даже не понимая куда отступает, пока спина не уперлась в стену какого-то здания. Так хочется крепко зажмуриться и… домой. Из далеких воспоминаний на нее пахнуло теплом и уютом Гиллина, материнской заботой ласковых рук, спертым воздухом отцовской библиотеки. Уголки губ девушки дрогнули и потянулись вниз, как у расстроенного ребенка.
[indent] — Кто ты?

[indent] — Ты не знаешь, где твой брат? — Голос матушки звучит певуче и спокойно, вопрос задан обыденно и как бы между прочим. И лишь долгие годы совместной жизни и житейских ситуаций научили домашних различать тонкую грань интонаций, скрываемых истинной леди слишком ловко, чтобы быть очевидными с первого и даже со второго раза.
[indent] Лайна поднимает взгляд от сливочного бламанже, беспокойно вздрогнувшего на поданной прислугой тарелке, и встречается глазами с матушкой, смотрящей внимательно и безотрывно на дочь поверх плавного фарфорового изгиба чашки, пока выцеживала со дна последний глоток послеобеденного чая. Как Марселин умело сглаживает свои эмоции и истинные мысли на нежном круглом лице, точно так же у самого младшего ее дитя не получается скрыть и толику информации, откровенно читаемую в честных глазах цвета майской лазури, сломанной линии бровей или же еще по-детски пухлых губ. В тишине комнаты с высокими сводами слишком громко и отчетливо хлопнул о каменный пол каблук упавшей с ноги маленькой леди туфельки, которую она до этого мечтательно раскачивала в воздухе под столом, предаваясь сладостным (но не настолько, как двойной десерт) мечтам. Румянец заливает упругие щеки Элайны — маменька не одобряет таких фривольностей, как хорошо, что кроме них здесь больше никого нет! Отец отправился на какую-то слишком важную встречу, чтобы пренебречь домашней трапезой в кругу семьи, старшие братья вслед за ним увязли в своих делах, все чаще не являясь домой на общие обеды и ужины (матушка цокает языком и грустно качает головой, ее слепо любящее родительское сердце никак не может смириться с тем фактом, что взрослые лорды больше не нуждаются в ее опеке и ласковой руке). А вот младшего из братьев, золотоволосого Леона, которому достается больше свободы, чем наследнику-баронету, и меньше присмотра, чем единственной сестре, нигде нет. Впрочем, новость ли это?
[indent] Эла вздыхает. Пряча взгляд за опущенными ресницами, она натыкает на крайний зубчик десертной вилки иссиня-фиолетовую ягоду ежевики, голос шелестит:
[indent] — Я не знаю, матушка, — но обе сами себя обманывают в этом неведении. Повадки младшего лорда и его выходки известны в этом доме всем, но по негласной традиции никто не озвучивал их вслух. Как-то раз Элайна случайно услышала разговор барона и баронессы, чему виной была плохо закрытая дверь рабочего кабинета Бенуа и придавленный возмущением громкий шепот Марселин, оправдывающий вседозволенность Леона его юношеством, требующим хорошенько выветрить всю дурость, чтобы в свой срок стать серьезным мужем. Приняв это за непреложную истину, девица Сорель вмести со всеми прощала баловство брата и смиренна ждала часа икс. Но он все не наступал и не приходил, совсем как загулявший Леон, зачарованный громкими гуляньями с друзьями и пестрыми дамскими юбками. Лайна снова вздохнула и вправила голую ступню в упавшую туфлю.
[indent] Мадам Сорель благоразумно перевела тему: в Гвиллин приехало семейство Гарнье, хорошо бы Элайне завести доброе знакомство с их дочерью, Элизой, тогда, быть может, и ее отец не будет так принципиален относительно всяческих слухов, распускаемых в людской среди слуг. Девушка ерзает на стуле и с угасающим интересом смотрит на свой десерт — матушка опять все решила за нее, когда и с кем дружить. Конечно, у дочери барона совсем нет подруг, ей хватает братьев и книг, но разве нужно что-то еще? Как сложно быть правильной леди!
[indent] Что-то пробормотав в ответ — кажется, очередное согласие, чтобы Марселин ослабила свой напор, — Эла выскальзывает из-за стола и, будучи окрыленной улученным часом свободы, отправляется в сад, к своему любимому потаенному месту у дикого пруда. Там в обществе поющих в камышах лягушек и шелестящих на исходе дня цикад, она сделала несколько зарисовок пейзажа и попыталась дорисовать портрет дядюшки Филиппа по памяти, начатый на торжествах двухнедельной давности в честь шестнадцатилетия Лайны. Заложив карманный блокнот свежесорванной веточкой мелиссы, маленькая леди сделала несколько неспешных кругов вокруг розовых кустов, полюбовалась на облака, воспламенившиеся над горизонтом, а после направилась в дом, чувствуя себя счастливой и смиренной.
[indent] Настроение выдалось слишком воодушевленным, чтобы начать мурлыкать себе под нос недавно выученную сонетку, наложенную на импровизированную музыку. Элайна развязала бант на шее у бархатного чокера, спрятала его в шкатулку, нагнулась и вдохнула запах уже начинающих увядать полевых цветов в вазочке на подоконнике, выглянула в окно, выискивая первые звезды на синеющем небосводе, и… Кто-то постучал в дверь.
[indent] Леон и какая-то растерянная барышня. Вопросительно вскинув брови, Лайна перехватывает смущенную улыбку брата и в очередной раз вздыхает, так трагично и невольно подражая маменькиным повадкам.
[indent] — Видимо, знакома, — наблюдая за вторжением в свои личные покои, леди Сорель без долгих объяснений понимает, что происходит и какая роль ей отведена в этом небольшом импровизированном домашнем спектакле. Услышав маменькины шаги, Эла испуганно округлила глаза, дрогнувшей рукой выудила из потайного кармана в складках своего платья тот самый блокнот с художественными зарисовками и в последний момент сунула его в руки Элизы. 
[indent] — Матушка..? А мы с Элизой показывали Леону сделанные в саду пейзажи… Леди Гарнье чудно как хорошо владеет тенями, ты только посмотри, — немного резковатым жестом собственника забрав обратно книжицу у незваной гостьи и сверкнув на брата недовольным взглядом, маленькая Сорель оказалась рядом с Марселин и раскрыла страницу с мелиссой, для пущего эффекта ткнув туда пальцем.
[indent] — Так вы знакомы с леди Элизой? — Осторожная недоверчивость проступает в тоне матери.
[indent] Лайна пытается совладать со своим лицом, чтобы озвучить как можно более честное «да, матушка, ты же сама мне советовала» — Элайна послушная дочь, порой даже слишком. Рукой же, заведенной за спину, подает безмолвные сигналы, сжимая и разжимая ладонь, — «святая Кель, Леон, не молчи и помогай!»

ЛЕДИ ИНЖЕНЕР ИЩЕТ РЫЦАРЯ

Franзois Civil
ROLAND MONTAGNIER // РОЛАНД МОНТАНЬЕ, ³⁷
страж-человек // страж, в прошлом подполковник и рыцарь // бывший любовник и будущий муж

» Вместе с обветшалым поместьем и безземельным титулом, Роланд Монтанье получил в наследство долги и клеймо позора. Когда его двоюродного дядю Теофиля повесили в 1216 году по обвинению в шпионаже, и так шаткое положение Монтанье оказалось под серьёзным ударом. Многовековые долги, перешедшие к Роланду от его отца, отцу — от его отца, а его отцу — от отца, и так далее, нависли над Монтанье уже не дамокловым, а вполне ощутимым мечом. Под угрозой оказались не только честь и безопасность семьи, но и шанс младшей сестры Мадлен на удачное замужество. С детских лет Роланд знал: свою жизнь он положит на служение короне в попытках вымолить прощения за чужие грехи.

Алендор, земля вин, театров и учёных, всё-таки смогла подарить Роланду благодатное детство в окружении бескрайних зелёных полей и лазурной глади Восточного моря. Он рос заядлым авантюристом в мечтах о подвигах и сражениях, что принесут его роду славу и уважение, а вот Мадлен была отпетой хулиганкой. Это было счастливое время, навсегда оставшееся в памяти Роланда игрой солнечных зайчиков и негой виноградников.

Вскоре он отправился Ардуейн и присягнул королю. В 1236 году, дослужившийся до звания командира эскадрона, уже рыцарь Монтанье принял участие в подавлении восстания Краоб Хейвена. Тогда же Роланд завёл дружбу с аргийским воином, Зейном аш-Шарифом, привёзшим отменные арбалеты. После успешного пресечения бунта, король наградил Роланда званием подполковника. Два года спустя он принял приглашение агрского друга и навестил таинственный Джалесар. В тот самый год невеста оставила Монтанье ради его лучшего друга, и ему смертельно требовалось развеяться. Окутанные легендами Южные земли превзошли все ожидание Роланда, сражённого Югом в самое сердце. Отец Зейна, некогда уроженец Алендара, с удовольствием вёл с земляком долгие беседы и вспоминал родину.

режь меня без ножа, белая госпожа
я не могу дышать, лунная госпожа

Старшая дочь Мориса аш-Шафира, Сабина, поразила Роланда в сердце не меньше, но не ослепительной красотой или изысканными манерами. Если чародеев Роланд уже встречал (и выражал открытое недовольство их гордыней и богохульством); если женщины ещё могли служить магией Братству Истины, то женщина, чародейка и инженер в одном предложении никак не могли уложиться у него в голове. Первое время он отказывался верить, что именно Сабина сконструировала те чудесные арбалеты и измерительные приборы для картографии. В Сабине не было решительно ничего из тех качеств, что Роланд ценил в женщинах.

Месяцы в Агре пролетели незаметно. Роланд учился ездить по-джалесарски и держать меч как южанин, тренируясь с Зейном. Успел он поисследовать и некоторые другие регионы Агры, отправившись помогать Сабине в установке башенных мельниц по просьбе её отца. Беседовать с госпожой аш-Шариф, до неприличия прямолинейной и удручающе сухой, поначалу было попросту невозможно; она с трудом воспринимала бесконечные шутки и авантюры Роланда. Это короткое время протянуло между ними призрачную нить. Расстались они друзьями — и вновь столкнулись полгода спустя в Ланфе.

Тогда-то между ними и завязался роман. Всё это больше походило на сон, мираж, увиденный Роландом в пустыне — они с Сабиной решительно друг другу не подходили, но он, отчаянный и решительный по натуре, отказывался признавать обречённость их связи. Всё расставила по местам фортуна — когда в Дамани у Роланда проснулся дар, Сабина завела разговор первой. Она не могла дать ему ни семьи, ни очага, ни стать послушной женой эйсгартского рыцаря. А его путь теперь лежал в крепость Нентхолл, где Роланду предстояло постигать науку стражей.

Следующие пять лет обучения проходили тяжело, но весело — Роланд стал частью чего-то большего. Обрывками он нет-да-нет, а слышал о Сабине — о мельницах агрской чародейки, которые в изменённой форме успели прийти и в Эйсгарт; о том, что нордхеймские вельможи теперь моются в ваннах и вода в их доме течёт всякий раз, как они того пожелают; о нелепых мостах, возвышающихся в Лианфире, и странных часах, отсчитывающих ход Луны на главной площади.   

Напряжение между Эйсгартом и Нордхеймом росло. Роланд больше не мог наследовать обнищавшие отцовские земли, но теперь он исполнял другой долг, высший, перед королём и богами. Всё, что ему оставалось — идти долиной теней, сжимать кинжал и не оступаться.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО:

Роланд, что называется, хороший парень. В детстве он серьёзно относился к песням о рыцарских подвигах, и даже будучи взрослым продолжал верить, что рыцарь должен оставаться воином без страха и упрёка, дорожить собственными честью и доблестью. Прекрасный стратег и фехтовальщик, он зубами выгрызал себе путь — к почестям и уважению, в попытках искупить вину за чужой грех. Предательство дяди наложило отпечаток на всех Монтанье — Роланд выслугой поднялся с низов, но относиться к нему продолжали с подозрением и опаской. Сестра же, ослиная упрямица, недовольная несправедливым положением женщин в Эйсгарте, собиралась выбить удачный брак хитростью и красотой.

Несмотря на все прекрасные качества, которых у Роланда, вне всяких сомнений, много, он остаётся азартным приключенцем, и постоянно влипает в передряги — просто как-то само собой получается. Что касается женщин, эйсгартское воспитание своё дело сделало — и невеста Роланда, по его мнению, была именно что идеальной женщиной: чуткой, доброй, кроткой, хозяйственной. Прекрасная партия для жены и матери будущих детей (пятеро — минимум!). Предательство любимой и друга Роланд воспринял достойно — не стал вставать между любовниками (пускай предварительно и сломал другу нос).

С Сабиной их история развивалась непросто. Роланд, всегда недолюбливавший чародеев, но приученный уважать чужие порядки, внутри разрывался. Он так до конца и не смог определиться, считает ли магию наказанием богов — или всё-таки благом. Сейчас, семь лет спустя после разлуки, Роланд уже два года как путешествует по землям Кельморы и уничтожает тёмные души; Сабина же вот-вот представит общественности своё новое изобретение. Случайная их встреча на фоне назревающего крупного конфликта пошатнёт обоих — чувства не прошли, а ситуация в мире поменялась мало.

P. S. Во время пребывания в Агре, бродяжка в обносках нагадала Роланду, что он станет великим воином и спасёт множество жизней. Сам Роланд в предсказания не верит и считает их происками шарлатанов, а вот Сабина восприняла пророчество очень серьёзно. Выкрутить всё это можно по вашему желанию.

P. S. 2. Заявка в пару, я готова всё обсуждать и подкручивать, состыковать и что-то подправлять; имя менябельно, внешность — ну вы посмотрите на Франсуа, ну он же идеален. Пишу я в прошедшем времени без птицы-тройки, спидпостером себя не назову, с постами не тороплю, в игре стабильна. Очень жду, приходите!

P. S. 3. И я — не тот, ничуть не лучше всякого, и вы — не та, есть краше в десять раз; мы только одиноки одинаково, и это всё, что связывает нас.

P. S. 4. А ещё Роланд — талантливый поэт, пишет стихи и поэмы.

P. S. 5. Вполне вероятно, что выиграл парочку рыцарских турниров. (После одного из турниров графиня Алендора подарила Роланду роскошный презент, которым он не преминовал хвастаться при удобном моменте).

P. S. 6. Есть также опция вписаться в эйсгартские власти и поддержать беглую виконтессу Алендора. Мы тут обсудили, что Мадлен, как деятельная барышня, вполне могла влезть в заварушку, а брату придётся разгребать. (На самом деле, мы с виконтессой уже много всего наобсуждали, вы, главное, приходите, заиграем).

ПРОБНЫЙ ПОСТ:

Смердило от неё жидкой кровью, гниющей землёй, сукровицей. Так пахли леймерсбергские улицы, истязанные любовницы лорда-маршала, трупы шлюх в выгребных ямах.

Лина так никогда не пахла и не должна была. По службе не было положено.

Половину растущей луны тому назад план казался чуть ли не идеальным: выверенным, продуманным, с отступными путями и возможностями для манёвров. В начале месяца Лина ещё была убеждена, что поспеет в Некрополис к началу Симпозиума Тринадцати и сможет передохнуть в Кварцевых горах. Теперь же на голову ей мочился беззубый жирдяй, охранник, так любивший стучать ржавыми набойками сапог по решётке — Лину сбросили в колодец, вместе с двумя наёмниками и одним полуэльфом. Воду им спускали в грязных глиняных мисках, в корзине с едой было больше дохлых крыс и обожравшихся тараканов, чем хлеба. Когда остроухий ринулся к заляпанной следами от рвоты миске, к воде, Лина скривилась в отвращении и в него плюнула.

Эльфы. Что с них взять. Она бы лично перерезала мальцу горло, если бы рёбра не были сломаны.

Или просто ныли. Горечь постигшей их неудачи затуманила Лине разум. Раймонд пытался связаться с ней по сети, и тогда татуировка на левой руке нагрелась — прямо в допросной комнате. Лине пришлось закрыться от них всех — камбрилльским магам не хватило бы ни ума, ни сноровки проникнуть в ментальную сеть между имперскими агентами, но оставался риск. Что, если они поймут, что она не просто воровка.

Если решат, что она связана с убийством наследника престола.

План складывался медленно и скрипуче. Запекшаяся кровь слепляла волосы, страх и отчаяние пленников опьяняли. Тени копошились в углах отсыревшего колодца, шипели и клубились сгустками: всё, что тебе нужно — лишь помочь принять нам форму. Лина отгоняла соблазнительную мысль с большим трудом: слишком опасно. Сбежавший преступник — одно дело, преступник, сбежавший на четырёхголовом гарме из тьмы — приговор для операции.

Но и сил терпеть эту вонючую помойку у Лины не осталось. Пора было выбираться. Она не могла воспользоваться порталом, но могла пробраться по катакомбам к порту. Там спрятаться на торговой барже или грузовом судне, доплыть до Халь-Мукаллы, украсть лошадь и уже от Песочных Столбов добраться до Голых Пустошей. Оттуда пойти налегке, до самой границы Саламандровых Гор, туда, где земля бурлит и трескается, где завывают у красного озера сьёры. Дальше её будет ждать Айзенхам, и там она сможет связаться с Раймондом. Не раньше — Конклав наверняка разослал магов по близлежащим землям, следить за происходящим, «вернуть баланс, сохранить равновесие». Лживые твари, так некстати стоящие на пути к её возвращению домой — и шансу добраться до Симпозиума.

Просто так выбраться из камбрилльской тюрьмы, в одиночку, Лина не могла. Провернуть план побега — лишь начало, а вот оказаться в Голых Пустошах без сумки с зельями, без любимых кинжалов, без карты... Обессиленной, обезвоженной, усталой и голодной. На открытых склонах Пустоши тени ей не помощники — беспокойная земля, мёртвая земля, пропащая земля, проклятая. Нужно было найти пушечное мясо, закуску для обитателей Пустоши — кого-то недостаточно поворотливого, проворного и смекалистого. Чья смерть отнимет время, и Лина успеет сбежать.

Дохлый полуэльфик не подходил. Высокий наёмник отпадал — Лина подслушала их разговор, и он что-то увлечённо объяснял горе-напарнику про строение лабиринтов. Мозговитый. Оставался тихий толстяк, сторонившийся сокамерников — Лина слышала, что его обвиняли в людоедстве. Сожрал жену, тёщу, двоих дочек и зятя. Сойдёт.

Половину растущей луны назад, Раймонд сразу объявил, что скручивать шею наследника, мальчика восьми зим, будет Мадалина.

— Почему она? — возмутился Эйдан, и Раймонд закончил разговор рывком.

— У неё рука на ребёнка не дрогнет.

Как-то, изрядно налакавшись, Раймонд признался ей, что за то и презирает. «В тебе нет ни жалости, ни сострадания, ни границ. У каждого из нас, тут, есть хотя бы что-то святое. Неприкасаемое. Что-то, что застанет нас на задании врасплох. А в тебе, Лина... что есть в тебе, кроме глаз зверя?».

Раймонду тогда повезло, что Лина его не сожгла заживо.

— Эй, — пнула она сальный бок предполагаемого людоеда, целясь в темноту, и перешла на анголийский, — поможешь мне отвлечь охрану?

Из колодца её забрали час спустя. Сказали, переведут в другую камеру. Проходя мимо решёток, Лина сцепила зубы — нельзя было показывать, как жжёт и горит у неё в груди. Рёбра заживали, но недостаточно быстро — ей нужен был человек. Нужно было насытиться.

Дело принимало иные обороты. Камбрилльцы что-то подозревали. Вылупившиеся, закатившиеся рыбьи глаза наследника внимательно наблюдали за Линой с каменной настенной плиты.

***

Камера, к которой её привели, лучше охранялась. Была просторнее. Чище. И с решёткой из серебра.

Серебро для Лины не было проблемой — её пугала только латунь, закалённая в лаве. Но латунные мастера, кующие пластичный металл в вулкане, жили только у Сейрамских болот, на востоке.

А убийства альвов, как и пытки безымянных имперских шпионок, обычно не заказывали.

Кого же они здесь держали? Только вонючего лохматого волчары ей не хватало.

Волчара оказался замызганным эльфом с глубокими бороздами ран на лице. Лина моментально скривилась — от полукровки хотя бы не так разило. Нежные черты лица юноши сточила скорбь, в уголках глаз залегло отчаяние. Они не разговаривали два дня — Лина устроилась в противоположном углу камеры, подстелив под себя соломку. Её на заказ сшитая из кожи виверны куртка прохудилась и затёрлась, сапоги стоптались. По ночам, Лина ощупывала тени: мрак послушно складывался и принимал обличья, и всё же Лине не хватало сил, чтобы его контролировать. Чудовища из её снов и фантазий оставались абстрактными сгустками ничего, и побег откладывался.

На третье утро, Лина приняла решение с эльфом поговорить. Ей нужно было добраться до Айзенхама.

Нужно было найти Раймонда и своих.

Присягнуть Его Императорскому Величию.

Преклонить колено в Тронной Зале.

Объявить, что она выполнила его волю. Доказать преданность.

Всё чаще Лина заходилась в кашле — влажный камень, мох и плесень не помогали ей идти на поправку. Когда пришло время обеда и стражник у самих прутьев отлучился за сгнившими пайками, Лина перекатилась на бок и оказалась у эльфийской подстилки.

— Смерти не будет, — объявила она без ненужных прелюдий, — в Камбриллии пытают. Заживо сдирают кожу. Выставляют на угол крепостной стены, на потеху — любой прохожий может выпустить кишки. Я так подыхать не собираюсь. Если ты со мной — выдвигаемся сегодня ночью.

Лина вскинула подбородок и прищурилась: из узкого оконца лился тусклый свет. В неволе свет всегда был приглушённым.

— Взойдёт полная луна. Хорошая видимость.

Обернувшись к пленнику, Лина расплылась в грубой ухмылке. Её лицо наполовину скрывала затхлая чернь, и глаза вспыхнули фиолетовым.

Ублюдок слишком долго умирал, и это стоило ей заботы. Восемь зим — слишком, достаточно, многие в его стране столько и не живут.

Но это больше не его страна. Уж Лина-то постаралась.