иви закатывает глаза, джейкоб, кажется, даже на смертном одре найдет возможность попаясничать, без этого он просто не был бы сам собой. впрочем, этот уровень практически вопиющего неуважения по отношению к ассасинам, которые буквально сформировали братство в том виде, в котором оно существует сейчас... кажется, уже перестает даже удивлять иви. учитывая, что чаще всего подобным провокациями он занимается исключительно назло. чтобы повеселится с того, как она злится. сейчас, впрочем, иви не злится. она все еще отчаянно пытается найти выход из всего произошедшего.

— а ты почитай записи, — слабо отбивается иви. так или иначе, но основную суть джейкоб уловил. возможно, если он перестанет вести себя как последняя задница, то даже сможет еще и сделать правильные выводы. хотя бы двинуться в их сторону. — если ты еще читать не разучился. — укол такой же древний, как и и дерганье за косички — одна их тех причин, по которые иви собирает волосы. она усмехается только и откидывается к стенке, не испытывая никаких угрызений совести.

в одном джейкоб точно был прав: отец был бы в ужасе.
но разочаровался ли он бы в них? иви предпочитает не думать сейчас об этом. они в процессе освобождения города от тамплиеров, и судить результат их работы можно будет только в самом конце. тогда же можно будет сходить в собор святого павла и облегчить душу мыслями о том, что он их видел и гордился бы. до той поры — никаких лишних мечтаний и  воздыханий. только миссия.

у джейкоба, например, уже миссия наклевалась. испытывать тот же уровень воодушевления, что и брат, у иви совершенно не получалось даже после полувыпитой бутылки рома. сколько бы районов они не захватывали, никогда висельники не переходили к ним полностью. подобный оптимизм со стороны джейкоба выглядел безрассудной глупостью, но... иви пытается смотреть с других сторон и искать лучшее; например, её слова достаточно вдохновляют, чтобы он начинал думать о новых началах. даже если они очень сомнительны.

— и как ты их собираешься переманивать? еженедельными карточными турнирами? — в которых кто-то далеко не так хорош, как считает. иви хмыкает, но и не высказывает больших сомнений. просто задает достаточно здравые вопросы. в какой-то момент иви фокусирует взгляд на бутылке и полагает, что слишком здравые вопросы для сейчас. возможно, стоит отложить их на потом. зато подзатыльник сработал. обиженный взгляд она увидела, но кто еще из них двоих должен был обижаться. зато можно было быть спокойной: больше таких комментариев не будет.

— им пришлось бы очень сильно постараться, чтобы найти актера, подходящего под мастера эцио, — бормочет иви, чуть-чуть краснеет, и отворачивается. может, и хорошо, что в итоге не поставили. или поставили? если да, то даже немного жаль, что не удалось увидеть. не восхищаться эцио аудиторе было невозможно. и иви восхищалась. возможно, немного сильно увлеченно, но тревоги девичьего сердца — это тревоги девичьего сердца. и вообще дела давно минувших лет. она выросла и стала куда более зрелой для... подобного. просто роль эцио требовала куда большего понимания, чем могло бы хоть когда-то быть у рота. — неважно, впрочем. сгорело и сгорело. — она почти сразу же запивает собственные слова, очень сильно пытаясь их нивелировать.

отвлеченные мысли постепенно становятся более сфокусированными и серьезными. это все еще не отпускает джейкоба. но на это нужно было больше времени. но, по крайней мере, они были друг у друга.
иви находит руку джейкоба и сжимает.

— мы в этом вместе, джейкоб. до конца, — каким бы этот конец не был. впрочем, учитывая, в какую авантюру они себя ввязали, прыгнув в поезд до лондона, конец в любом случае будет как минимум веселым. и все же иви серьезна. она внимательно смотрит на джейкоба, потому что говорит то, что действительно много для неё значит. когда отец был в индии, только они у друг друга и были. сейчас отец в раю, и они снова остались друг с другом, но никогда — одни. она немного сползает и кладет голову на плечо джейкоба.

коротко усмехается. вот вроде бы так прекрасно начал. даже будто бы сделал нужные выводы, чтобы двинуться дальше, а на самом деле сделал столько шагов назад в своем развитии, доходя до уровня капризного десятилетнего ребенка, который очень сильно не хочет идти к врачу, если ему не пообещать конфетку. с другой стороны, вспоминая что клару, что артура.... некоторые десятилетки были гораздо взрослее, чем джейкоб фрай.

— а ты знаешь, что хорошие братья не попадают в тюрьму, чтобы их потом везти к врачам? — иви приподнимает одну бровь, хмыкая. — тебе нужно сегодня еще и выспаться. я хочу, чтобы мы лечили твои раны, а не твое похмелье.

впрочем, вместе с тем иви прекрасно осознает, что одно без другого вообще никак не получится. джейкоб довольно уверенно выглядел как человек, планирущий напиться, и лучшее, что может в подобных действиях сделать иви — это поддержать. и все равно завтра отправить к врачу, даже если последствия попойки ударят и по ней. не худшее, что может быть. может, генри поделится своими травами с родины, и удастся хоть с головной болью разобраться.

всё раньше восхищавшее в королевской гавани теперь давило на сансу, опуская её глаза к полу и с каждым днем добавляя камней на её сердце. и даже камни были не серые, как привыкли у неё дома, а цвета золотистого песчаника, под стать знаменам и волосам ланнистеров. в замке почти забыли, что и серсеия, и джоффри, и мирцелла и даже маленький томмен — баратеоны. только корона джоффри напоминала о его принадлежности к венценосным оленям, но всё остальное было богато украшено алыми стягами с золотыми львами. все словно бы забыли, кто еще совсем недавно бездарно правил вестеросом, позволяя вину литься рекой и казне пустеть. но так ли был плох король роберт? санса помнила, что отец всегда с теплом отзывался о друге и всецело доверял ему. знал ли король, когда сговаривался с своим десницей о браке их детей, каким чудовищем является его наследник /его ли/ ?

   санса каждый день молится матери, как учила её кейтлин. санса каждый день ищет утешения в богороще, словно старые боги способны вернуть её отца. и сестру. и конечно же сестру. к своему стыду юная волчица частенько забывала, что арья или пропала или погибла. арья была диким волчонком, вечной проказницей и такой далекой и непонятной, что сансе ничего не оставалось, как признать самой себе неприятную правду. а еще она молилась со всей страстью чтобы оказаться подальше от этого места. чтобы вернуться домой. ровно с той же страстью, к которой она взывала к богам, желая покинуть винтерфелл. глупая, наивная девочка. она выучила все песни матери, и слова искусной ложью падали с её губ. мой отец предатель. мой брат предатель. я верна принцу джоффри. мать, убереги мою семью. она будет послушной, учтивной, покорной. только убереги их всех.

   санса помнила: раньше она была тонкогласой, беспечной, ловкой. улыбалась легко, примеряла, смеясь, обновки и уже видела, как её рыжие волосы переливаются под золотой короной. прекрасный принц из её сказок, из её мечт обернулся на рассвете монстром, мертвой хваткой вцепившись в её горло — предательница. и певчая пташка смотрела на мир из-за золотых прутьев клетки, которую поставили на окно и лишь изредка бросали хлебные крошки со своего стола. о ней не могут совсем забыть, потому что она ценный трофей в этой игре. и её продолжают наряжать в шелка, отправляют служанок купать её и собирать волосы в высокие прически и делать вид, что относятся к ней п о д о б а ю щ е. а санса засыпает прижав к груди любимую куклу и никогда не гасит лучину. в королевской гавани в тенях коридоров и в тенях душ таятся монстры.

    весть о новой помолвке разлетается по замку, как осколки разбитой вазы — даже в самом неожиданном месте найдётся сверкающий обломок. служанки шепчутся и хихикают, обсуждая новую невесту джоффри, кидают на волчицу любопытные взгляды. северянка заученной скороговоркой повторяет: я счастлива за принца, я всё равно верна короне, я дочь предателя. но её сердце бьётся чаще и по ночам она лежит без сна — что с ней теперь будет? отпустит ли её серсея, прикажет убить назло роббу или будет и дальше наблюдать за страданиями испуганной девочки? санса гадает, как выгляди наследница простора о которой все отзываются в таким восторгом и ей уже жаль девушку, которой предстоит узнать какой джоффри на самом деле. волчица с печалью думает о юнной розе, которой предстоит поселиться в этих стенах, но что она может? ничегоничегоничего. если она расскажет хоть кому-нибудь, если обронит неверное слово, если хоть как-то намекнет, то надежда на свободу растворится утренним туманом над черноводной. сансе хочется кому-нибудь довериться, но ей страшно до злых слёз холодными дорожками затекающих в уши.

     увидев маргери впервые санса замирает: юная розочка прелестна и весела, все её движения плавные свободные, голос звонок и в глазах сверкает озорство. северянка наблюдает за ней, и д е а л ь н о й, с скрытым восторгом и гадает, есть ли у неё шипы. санса кажется себе неотесаной северной дикаркой рядом с этим воплощением изящества и прикусывает губу — она так хотела, так мечтала стать похожей на маргери. санса не сомневалась, что рыцари готовы пасть к ногам маленькой тирелл, а барды — стереть пальцы в кровь воспевая её. она почти не дышит, когда влекомая задором будущей королевы, отправляется с ней на прогулки по садам. теперь волчица старается одеваться просто, не просит служанок о модных прическах — может за блеском новой обитательницы гавани о ней забудут, если он не будет выделяться? да и как она может, рядом с такой красотой. но всё равно разглаживает ладонями складки платья перед утренним чаепитием и даже просит служанку слегка завить ей кончики волос.

    — благодарю вас за приглашение на ччаепитие, леди маргери, — улыбается смущенно, чувствуя как румянец загорается на щеках от замечания про её платье. — ваше платье восхитительно в выборе кроя и подбора цветов. — санса уже умеет играть в эту игру льстивых слов. у неё был хороший учитель. прячет глаза, увлеченно раскладывая на коленях салфетку. — говорят что вы с собой привезти сок из ваших виноградников? в винтерфелле за долгое лето удалось собрать маленький урожай, скорее шутка, чем настоящее виноделен надеюсь вы простите мою дерзость и сравнения. — слова слетают с губ мелким бисером, раскатываясь по столу. северянка кидает осторожный взгляд на служанку, боясь, что её слова о родных землях будут переданы серсее и та снова пожелает поговорить с ней. пока сансе ловко удавалось избегать всех ланнистеров, прячась в разных уголках замка с невинными занятиями, вроде вышивания или чтения. так её ни в чем не могли обвинить или наказать. — принцу джоффри очень повезло, что вы станете его женой, ведь — я уверена — ваша душа такая же красивая, как и вы сами. — и ведь санса не врёт, маргери кажется ей самым красивым существом, которое она когда-нибудь видела в своей жизни и со всей наивностью своей души, девушка верила, что будущая королева прекрасна во всем.

джейкоб мыслит широко, пока иви мыслит реалистично. у них нет достаточной шпионской сети — только помощь нед, которая первой кинула весть о том, что произошло у джейкоба, у них нет крепкого бюро с рекрутами и старшими ассасинами и у них нет все еще частицы эдема, чтобы можно было получить одобрение от совета. а еще количество грачей под их руководством в последнее время начало стремительно сокращаться — спасибо особо яростным столкновениям с висельниками, которые мало того, что поредили их ряды, так еще и часть запугали. им бы разобраться с тем масштабным ворохом препятствий, что стоит перед ними сейчас, а потом уже думать и о прессе.

...которая все равно не станет печатать объявления о вступлении в "грачи".

— нам нужно сконцентрироваться на более важных задачах сейчас, — например, о том, чтобы возвращать джейкоба с небес на землю. это — задача минимум, но впереди стоят куда более глобальные. пробежка по крышам бодрит, свежий воздух более благоустроенных районов заставляет в очередной напоминает о том, сколько еще предстоит сделать. каждый район должен быть таким, а не... ист-эндом, жить в котором невозможно — только выживать. крюк-кошка послушно цепляется за черепицы, позволяя быстрее перемещаться с одной крыши на другую, но даже шум ветра не скрывает слишком знакомых нот в бурчании джейкоба.

сосредоточенное серьезное выражение лица иви на пару мгновений смягчается. между ними часто вспыхивает недопонимание, на столкновении их взглядов и зиждется хрупкий баланс в происходящем вокруг. и все же сейчас джейкоб дает такой отпор не по причине того, что не хочет признавать свою неправоту, а потому что его это задевает. только вот сильнее, чем он себе в этом хочет признаваться. иви это знает — в конце концов, не зря они близнецы, и поэтому просто принимает это. оставляет тайной между ними, такой же, как и множество других, начиная с любимого маминого разбитого сервиза, который перевернула кошка, а вовсе не их тренировки в ловкости, заканчивая... сейчас.

— но?.. — поэтому иви не нажимает, позволяя джейкобу продолжить самому. пусть расскажет столько, сколько хочет. отсутствие информации, конечно, сильно побьет по правильному выстраиванию тактики, но... видимо, пробелы придется просто оставить на нэд. она точно найдет очевидцев. как и аберлайн. то, в каком долгу перед ними приходится быть, часто вызывает только тяжелый вздох. но чем больше жать на джейкоба, тем меньше он откроется.

— джейкоб, этот план... — иви прикрывает глаза, выдыхая. она не хотела сейчас продолжать чтение нотации — не то время и не место, вместо этого сказать правильные слова, но он недослушал, воспринял все иначе и с этим просто приходится работать. она выдыхает. ладно. надо просто собраться и не позволить на эмоциях понаделать глупостей джейкобу. не самая простая задача, но и не та, с которой иви сталкивается в первый раз.— поговорим потом. — сейчас, очевидно, разговор бы все равно не склеился, а дело их не ждет.

— он живет на втором этаже, — его видно, расхаживающим из стороны в сторону, в окне. а вот ниже... — висельники. наверняка охраняют. — иви безрадостно хмыкает. — если тебя заметят, то сразу начнется драка, а он сбежит. — ловить по городу было непросто, но возможно, но вместе с этим пришлось бы привлекать много лишнего внимания. в том числе и со стороны полиции. последнее, что им сейчас нужно было — это подобные последствия.

— я подкуплю детей, они отвлекут внимание висельников, — не обеднеет на пару шиллингов. — заведут в тупик, где ты разберешься с ними. тихо. — внимательный красноречивый взгляд. — я проникну в дом и мило побеседую, — иви верит в то, что увидев её, в отличии от джейкоба, он не сумеет сорваться так быстро и рьяно с места, а значит можно хотя бы попытаться поговорить. — и когда мои аргументы закончатся, ты увидишь, как открывается окно и, как нас учили, вежливо поздороваешься. — она легко толкает в бок, ухмыляясь. эту часть воспитания джейкоб воспринял очень хорошо.

она коротко кивает, ловко спускаясь с крыши. даже в самой худшей раскладке этот план не должен был особо сильно... разрушиться. даже если джейкоб решит еще и висельников допытать, то, если никто не заметит, они только получат больше информации. в худшем случае придется снова вылавливать. больше времени. сил. но терпимо. просто будет стоит еще одной выволочки джейкобу. аккуратно смешиваясь с толпой, она доходит до местной шпаны, подбрасывая монетку и кивая в сторону громил. главное — оставаться в тени. действовать постепенно, и... пытаться найти взглядом брата, которого на прежнем месте нет.

иви коротко выдыхает. стоит надеяться, что он прислушался. наемники убегают вслед за детьми, а иви, продолжая продвигаться сквозь толпу, достигает дома. входная дверь открыта, но на втором этаже уже сложнее. стоило ожидать, что едва ли её будут ждать с распростертыми объятиями. джейкоб бы сейчас снес дверь и зашел с ноги. иви аккуратно стучится:

— мистер хоторн? я бы хотела поговорить, у меня есть материалы, которые касаются пожара, я бы хотела опубликовать их... это будет сенсация, — она повышает голос на пару тонов, чтобы звучать более восторженно и более звонко. ожидать, что откроют сразу же глупо, но если что иви и знает, так это то, что настойчивость берет города. ровно как и то, что никому не нужен лишний шум у дверей квартиры. — я только покажу материалы, а вы сами решите. но я клянусь, вы не разочаруетесь.

на крайний случай замок можно будет вскрыть. тоже не самая чистая работа, но лучше, чем ничего. и все же настойчивый стук и настойчивые предложения работают. она слышит, как замок открывается и вместе с этим выпускает клинок, чтобы мгновенно пригрозить им, стоит двери приоткрыться.

— что может быть лучше эксклюзивного комментария? — она очаровательно улыбается, выставляя ногу вперед, не давая закрыть перед носом дверь, а после наступая. она закрывает за собой дверь, отрезая путь для отступления, вместе  с тем открывая окно для джейкоба. — или даже интервью? но для начала хочется кое-что спросить у вас.

все как и всегда. никаких имен, никакой обратной связи. деньги доставляет специальный посыльный, а письма проходят через почту так, что автор остается неизвестным. и все же... уже больше, чем ничего. и все же, несмотря на относительную полноту информации, иви кажется, что он о чем-то умалчивает. она кивает джейкобу, предлагая осмотреться по сторонам, продолжая опрашивать редактора. могли ли его проинструктировать на случай нежданных гостей?

— джейкоб, сможешь проследить за посыльным? скоро как раз следующая встреча, — бюрократию почтовой системы придется взять на себя. мысли об этом не особо воодушевляют, но только внимание к мелочам позволяет прийти к наиболее эффективному результату. — или, может, у тебя есть еще вопросы?

если иви исполняла роль доброго ассасина, то от роли злого ассасина джейкоб никогда не отказывался.
и, по правде говоря, она у него очень хорошо получалась.]

сансе нравится в дорне, хоть и здесь слишком жарко на ее вкус. а еще она все еще краснеет, когда какая-нибудь из змеек проходит мимо в слишком откровенном наряде. северянка на их вкус слишком кутается в шелка, скрывающих фигуру — леди от рождения она скорее провалится сквозь землю, чем позволит себе выглядеть неподобающе ее статусу. даже если здесь она совсем не леди старк, не леди винтерфелла. бесконечность тянущейся за ней лжи, начиная с той, когда она позволила себе соврать ради джоффри, когда позволила возложить ее леди на алтарь бесполезной детской любви к тому, кто ее совсем не заслуживал. именно это ей пыталась сказать арья, но санса считала себя умней, взрослей, чтобы слушать размышления какой-то мелкой дикарки, не умеющей вести себя в обществе.

ей снится королевская гавань. ей снится страшное лицо пса. ей снится усмешка джоффри, когда он показывает ей голову эддарда старка. снова и снова она переживала тот ужас на улицах города, когда на их носилки напали. кошмары преследуют сансу и она часто встает раньше всех, накидывает на плечи легкий шелк халата, чтобы в тонких нитях легкого тумана водных садов читать книгу. журчание воды и тихая распевка певчих птичек создает кокон умиротворения, которого так не хватает сансе последнее время. иногда ловит себя на том, что просто невидяще смотрит в книгу, пока слушает звуки покоя. девушка помнит все истории о нимерии и о том, как та привела свой народ в дорн, когда искала для них безопасное место. но нимеря была смелой, а санса сжимается от резких взмахов до сих пор. вот уж за кем, так за ней точно не последовал народ севера — она не многим лучше предателя в их глазах, ведь она так мечтала оттуда уехать всю свою жизнь. и ведь именно она была свидетельницей против отца, пытаясь спасти его жизнь...

водные сады были райским местом по сравнению с солнечным копьем, но и к жизни там санса привыкла— все равно она предпочитала читать в укромных уголках дворца и притворятся счастливой. в водных садах притворятся не надо было — счастье здесь зрело вместе с апельсинами и падало спелыми плодами в ладони, только подставляй. красный сок мешается с оранжевым, застывая цветными разводами на белоснежном мраморе. в страшных снах сансы кровь выглядит именно так. — принц оберин прибыл в водные сады, — шепчутся служанки, когда приносят блюдо сладостей для всех играющих детей. — говорят принц мертв, — судачат между собой старые няньки, которые спешат отвести своих подопечных на скучные уроки, необходимые маленьким лордам и леди. — а если принц сойдет с ума от горя? — переговариваются старшие дети, делая важный вид. и сансе хочется проклясть чрезмерное количество принцев, пока она пытается разобраться о ком же новости.

— принц, — стоит принцу оберину появиться в поле зрения, как санса тут же откладывает книгу и вскакивает, чтобы поклониться. она давно не видела никого из мартеллов, не считая змеек, которые были мартелл только наполовину. раньше к ней часто заглядывала арианна, но последнее время принцесса все больше времени проводила в солнечном копье, управляясь с государственными делами вместо отца. и санса вспоминала о доме и представляла, что стала бы леди винтерфелла не под твердой рукой отца или мужа, а самостоятельно... легкая улыбка касается губ сансы, когда она думает о том, что винтерфелл мог бы принадлежать только ей. но этому никогда не случиться и только и останется, что хлопать ресницами и ни за что не признаваться, что есть в дорне обычаи котрые не только ужасают правильную до глубины души сансу. — вы как всегда приезжаете так же неожиданно, как и уезжаете, — потупив взгляд вежливо произносит леди старк, ощущая как слегка алеют ее щеки — она успела оценить как оживляются водные сады с его приездом еще в самый первый раз и ей было интересно, что придумае принц оберин в этот раз. и кажется ей, что подобное поведение недостойно настоящей леди, которой нельзя быть слишком любопытной или слишком открыто проявлять свои эмоции. уж что должно было научить ее скрывать свои настоящие чувства, так это пребывание в королевской гавани, но видимо водные сады и правда обладали какой-то особой магией беззаботности.

джейкобу казалось, что он все еще слышит крики ужаса людей, запах гари и удушливого дыма альгамбры. от стен отражается торжествующий смех максвелла рота, после чего он говорит ту самую фразу «я могу» и .... джейкоб просыпается. от таких снов нет ни единой пользы, а внутри ощущаешь себя мерзко. он так и не понимает, злится ли он, тревожится или, быть может, внутри засела глухая дурацкая обида на мертвеца. словно могло быть иначе. джейкоб никому не выдает своих мыслей, запивает дурное настроение стаканчиком чего-нибудь покрепче и парочкой замечаний мистеру грину. последний неизменно вежлив и добр, а еще спешит поскорее унести сестренке какую-то очень полезную информацию. джейкоб мог бы обидеться, что его не посвящают, но это точно очередная книжка и игрушки предтеч. значит, скуч-но.

меньше всего джейкоб сейчас хочет погружаться в скуку. так точно не соберет мыслей воедино. поэтому джейкоб решает заниматься делами — кто-то ведь должен, пока одна парочка копается в старых легендах и ищет древние камни. грачи должны процветать, их дело расти, а влияние в лондоне усиливаться. так они смогут выбить почву из-под ног старрика — так они приблизят свой триумф. джейкоб очень горд своими далекоидущими планами, если бы только избавиться от преследующего его эха пожара в альгамбры.

там, между прочим, окончательно потушили пожарище. старый театр, ставший клубом, теперь лишь груда мусора. и вроде на этом можно отпустить ситуацию — джейкоб бы и рад, но тут даже дело не в его злости на рота!

все началось с подозрительной активации висельников. стычки банд — обычное дело, джейкоб привык. но, в последнее время их стало больше. потом вишенкой на торте стал фредди, который в этот раз даже не пытался переодеться в очередную узнаваемую копию себя. и ткнул заголовки газет, где громкая статья обвиняла небезызвестных грачей и их лидера — джейкоба фрая — в поджоге альгамбры.

[indent] — там было очень много влиятельных людей, джейкоб. им не нравится, когда их делают мишенями. еще мои агенты, — он кашлянул, скрывая это слово, чем заставил джейкоба закатить глаза. ох, уж этот аберлайн, — говорят у висельников началась дележка власти, и кое-кто хочет перевести на тебя все стрелки.

[indent]— фредди, я как-нибудь р...

[indent]— нет, не разберешься. дуэли на улицах не одно и то же, что произошло на днях! в общем, примите меры с сестрой. иначе мне придется обьявлять тебя в розыск.

джейкоб вскинул брови, выразительно посмотрев на аберлайна, явно сомневаясь в его предупреждении. еще чего. никто не станет арестовывать джейкоба фрая! впрочем, послание он услышал — и оно ему не понравилось. кто же знал, что это только начало.

[indent] — твоя забота так трогательна, фредди. а говорил, что мы не станем друзьями. в следующий раз лучше изображай пьяницу, а, это ты не под прикрытием? ладно-ладно, до встречи!

джейкоб не хотел вести задушевных бесед и получать дополнительные советы. он был решительно настроен справиться с ситуацией. только вот ...

стычек происходило больше.
газеты писали чаще.
а кто новая замена старрика на место максвелла рота все еще непонятно.

джейкоб весь лондон перерыл, только в покоях королевы не искал разве что — ничего. иногда ему казалось, что это какая-то злая шутка рота и сейчас тот выпрыгнет из-за угла, торжествующе хохоча. может, то был тоже его двойник? мало ли, насколько сильно они могут быть похожи. эту мысль джейкоб откинул быстро — и мысленно смутился, вспоминая прощание рота. хотелось бы, чтобы это был настоящий.

терять людей больше джейкобу не хотелось, а аберлайн вот-вот грозился снова нанести визит. ситуация выходила на глобальный уровень, она затрагивала их всех. поэтому джейкоб, после очередной неудачной вылазки в поисках нового главы висельников, возвращается к стартовой точке. там, где ему нужен план — хороший план. и желательно менее предвзятое отношение к ситуации. джейкоб никогда не следовал заветам отца про лишение эмоций ради дела, но сестра очень старалась. и, быть может, не пережив кошмара в альгамбре, она сможет предложить что-то стоящее. стоило надеяться, что не предложение почитать книжку с мистером грином. какие интересные цветочки! отвратительно.

[indent]— сестра, а где генри? неужели оторвался от совместного созерцания бумажек и вышел подышать свежим воздухом. — еще не хватало, чтобы до него дошли новости.

джейкоб замечает на столе газеты последних дней, и на первой полосе видит ту самую новость.

[indent]— вау, я уже на первой полосе. знаешь, когда аберлайн мне это показывал, я был на пятой странице. — сарказм мешается с напущенным восторгом, делая голос не очень естественным. джейкоб устал, джейкоб не может отпустить ситуацию, а еще чувствует себя загнанным в угол. он такого не любит. и не стерпит.

нужно лишь найти путь из западни и нанести контратаку.

[indent] — думаю, будет неплохо, если ты уделишь свое драгоценное время для дел грачей. на улицах артефакты предтеч не лежат, но зато ... — он не договаривает, голос теряет приторную издевательскую сладость. джейкоб в одно движение бросает газеты обратно на стол, и абсолютно серьезным тоном заканчивает. — мне нужна твоя помощь. план.

иви сейчас точно скажет, что она же говорила. не ходи, джейкоб! а он отвечал: не пойду. ему все еще обидно — и оба эта направлена на мертвеца, который просто мог поступать так ужасающе ублюдочно. но, пока еще ситуацию можно исправить, лучше все-таки обратиться к кому-нибудь. к сестре, например. они же семья.

Дикі звірі.
Кинута в клітку зграя диких, скажених звірів. Ось хто вони.

Катон загострює кинджал, показово не дивлячись на Мірту. Йому не хочеться знати, що вона про це думає. Засуджує чи ні, нажахана вона чи ні — йому байдуже.

Але потреба виправдатись все одно  сидить в печінці. Це не повʼязано з Міртою, глядачами, що втупили свій погляд по ту сторону екрана на його спітніле брудне обличчя, яке напевно взяли крупним планом, це повʼязано з ним самим — ніби він раніше задумувався про моральність своїх вчинків, ніби це щось взагалі означає тут, на Арені.

— Чисто математично, — він продовжує заточувати
кинджал, хоча останній і без того достатньо гострий, аби розрізати навпіл підкинутий у повітря листок паперу, — У нас вдвох буде більше шансів, ніж сам на сам.

І Марвел при цьому розкладі їм тільки заважав. Катон намагається не думати про Марвела. Рішення вбити його прийшло швидко і болісно водночас, проте недостатньо боляче для того, аби Катон передумав. З часів Академії Катон знав, що на Арені, як і в житті, не існує дружби. Є тимчасово вигідне партнерство, яке зрештою закінчується.

Мірта продовжує мовчати, Катон продовжує не дивитись на неї. Тіло Марвела, напевно, вже встигли поглинути залізні щелепи капітолійського монстра. Проста математика — якщо не Марвел, то згодом забирали би так вже його.

Катон вміє прораховувати ризики.
Двоє краще, ніж один.

«Переможцями можуть стати двоє трибутів, якщо вони з одного Дистрикту». І краще це будуть вони, ніж та сука з Дванадцятого та її хвостик, які досі чомусь живі.

— Вибач, що позбавив тебе можливості вбити мене в той момент, — каже він уїдливо і нарешті відкладає точильний камінь убік, а кинджал в піхви. Руки тепер нічим не зайняті, і він не знає, куди їх діти — руки у Катона великі і мозолисті, часом незграбні, а часом дуже навіть умілі. Зараз вони неспокійні.

Можливо, йому почулось? Це все стан гострого галюцинозу, і насправді Цезар Флікерман ніколи не казав цього, а нове правило про двох трибутів — це фокус його запаленого мозку? Катон швидко позбавляється цієї думки; він памʼятає розширені від страху зіниці Марвела, коли той почув це. Він памʼятає напружену позу Мірти позаду Марвела, її стиснуті в одну лінію губи і насуплений погляд. Це все точно було реально.

Колір райдужки Марвела фіксується в його памʼяті, ніби навмисно. Катона нудить, шлунок боляче спазмує у спробі витовкти назовні вміст (нічого не виходить, і він радий, що сьогодні поснідати не вдалось). Проте це добре заземляє його та повертає назад в реальність — досі в ту реальність, де цілий світ звужується до напівспражньої Арени з навченими вбивати підлітками.

Брудно-коричневий. Колір райдужки Марвела був брудно-коричневим.

Він нарешті вдивляється в обличчя Мірти і перестає ховати від неї погляд.

отправив последнее письмо женя ощутила как тягостное ожидание все сильнее сдавливает ее горло тревогой. все тяжелее заснуть ночью, не прислушиваясь — вдруг служанка царицы уже бежит за другой служанкой? вдруг она пропустит звуки просыпающегося от ночного сна дворца, ведь гонец принёс новости? где-то в глубине души женя мечтала, что николай проберется в замок незаметно и постучит именно в ее дверь. глупости, конечно, но где-то между сном и явью привидится и не такое. скоро настанет утро и мечтать снова станет некогда, выполняя свой привычный круг обязанностей: стереть шрамы василия, выровнять морщины царицы, присутствовать на завтраке, снова умаслить царицу и спешить в малый дворец, к издевкам багры и ее требовательности. кажется годы были не властны не только над внешностью гришы, но и над характером. ни разу женя не заметила за своей суровой преподавательницей и капли жалости, но однажды с удивлением обнаружила сострадание — когда та освободила ее от занятий без вопросов со стороны сафин. откуда багре было знать, что именно в тот вечер женя долго растирала кристаллы в ступе и смотрела как закипает вытяжка из белладонны? и прежде, чем смешать два незамысловатых компонента повернула ключ в замке на еще один оборот, чтобы никто не осмелился ее тревожить. горький вкус заставляет девушку закашляться, едва не выплевывая зелье, но продолжает делать глоток за глотком — только так, никак иначе. на утро она сама разведет огонь в камине и без жалости швырнет кровавую сорочку и простыни, которыми она вытирала пол. никто не узнает. никому и не надо знать. а потом раздастся стук в дверь и женя торопливо побежит открывать, удивляясь кому она могла понадобиться так рано, а получает лишь небольшую записку с освобождением от занятий. и ледяной холод пронзит позвоночник — багра знает. багра в с е г д а все знает.

пройдет почти неделя, пока женя перестанет испытывать боль внизу живота от каждого резкого движения, но ни один мускул на лице не дрогнет, а тонкие пальцы будут лишь сильнее сжимать тяжелую шкатулку ткачихи. девушка заставляет себя забыть о любых собственных чувствах, пока аккуратно, стараясь не касаться кожи придает царице татьяне цветущий вид, на который уже давно плевать ее законному супругу. все ухищрения, так щедро даруемые женей, замечают лишь придворные льстецы, да юные фаворитки короля, в неуверенности поджимающие губы. потом пройдет еще неделя... и еще. любые события, любые переживания сотрутся, покроются пылью, затмеваемые рутинностью жизни из которой и состояли будни юной гриши. только уже никаких милых чаепитий или сказок, с любовью подобранных. только никаких писем, чтобы перечитывать в тишине комнаты — она сожгла все вместе с сорочкой, безжалостно кинув в огонь, подводя черту под собой прошлой. все больше и больше она понимала о чем говорит генерал кириган, все сильнее ей хотелось, чтобы к гришам стали относиться как к равным, а не забавным игрушкам, в случае необходимости способными стать оружием.

а потом николай и остальные возвращаются в столицу и женя мраморный изваянием стоит позади трона королевы, прикрывая свое присутствие тенями, отбрасываемыми монархами в их величии и радости от возвращениям младшего н а с л е д н и к а. девушка коротко улыбается поймав взгляд николая и тут же опускает глаза — не дело служанок так беззастенчиво разглядывать царских особ. жизнь в замке приобретает суетливый характер, ведь подобные события сопровождаются празднествами, к которым готовится каждый в большом дворце и женя не исключение: ей поручено порхать между комнатами, весело щебеча рыжей канарейкой для всех, кого царица пожелала «привести в порядок». маленькое счастье, что николая не было среди попавших в список и девушка могла оттягивать момент разговора, суть которого она не могла вообразить или придумать — писать письма, рассказывая о событиях дворца или переписывать стихи куда проще, чем стоять, мучительно подбирая слова и сдерживая все то настоящее, что бережно хранится спрятанное под ста замками правиль и условностей. ей бы найти в себе смелости броситься тому на шею, сжать сильнее в объятиях, слушать как стучит сердце под парадным кителем и хотя бы на мгновение забыть о мире. но вместе этого коротко пожимает руку николая, пока губы сами произносят заученные фразы «рада что вы вернулись», «приятно видеть вас снова», «как всегда выглядите потрясающе». и все. это все что ей разрешено, пока жадные до сплетен глаза оценивают каждое ее действие — это утомляет, но женя знает правила игры слишком хорошо, чтобы сделать неверными хотя бы пол шага.