Мрачную сказку про Синюю Бороду издревле детям рассказывают перед сном: в качестве поучения ли, в моралистическом порыве воспитания ли или из чувства собственного превосходства во время запугивания своего же ребенка? У меня нет ответа на этот вопрос, однако наш с тобой отец – самый настоящий детский кошмар из народных легенд, коварный муж и он же убийца наших матерей, и это, поверь мне, вовсе не сказка.
Гидеон получился вторым ребенком Мортимера Гота и приходился братом по отцу его первенца – Левиафана Гота. Второй сын по порядку, однако отнюдь не по значимости [к нам обоим он относился одинаково равнодушно, что не скажешь о наших матерях] родился в 1874 году. Окрыленная чувствами, обещаниями и рождением любимого ребенка мать не хотела верить в печальные предвестия, она же – третья жена владельца мрачного поместья, в стенах которого уже умерла не одна жена, жил холодный и грустный пасынок, где на заднем дворе дома вместо детской площадки, цветочных клумб и роскошных садов – семейное кладбище. Она вынашивала нового ребенка для Мортимера на горестном трауре старого, пока чахла его мать; переехала к ним уже с полугодовалым Гидеоном, ходила по дому с ним, как местное привидение, вглядываясь одиноко в зеркала, пытаясь тайком, из любопытства, пробраться в запущенные и давно не используемые комнаты, скитаясь в длинных коридорах и просторных комнатах, чувствуя себя при этом принцессой в замке. Тогда она не знала, что вышла замуж не за короля своей судьбы, а за самого настоящего демона.
Мортимер Гот, три погибших от болезней жены, два убитых горем сына. Первой его женой была прекрасная итальянка Белладонна Гот [жившая и умершая задолго до нашего существования], ее унесла болезнь в 1856 году, она так и не дала супругу первенца. Зато подходящей для поставленной задачи и более детородной оказалась вторая супруга – Аника Гот, мать Левиафана. Ее постигла та же учесть накануне дня рождения уже подросшего сына, за полгода до этого женщина начала медленно увядать, кашлять кровью, недомогать, падать в обмороки и проявлять остальные недуги, покинув мир живых зимой 1875 года. В сентябре 1874 года уже родился Гидеон [по моим несложным подсчетам, твоя мать уже была беременна тобой, когда отец еще был в браке с моей матерью, и как только ему совесть позволила привезти тебя сразу после ее смерти]. Во время первых признаков недомогания третьей жены, Вифании Гот, Левиафан, вспоминая о болезни своей матери, начал заподазривать что-то неладное, и если бы Гидеон не побоялся и довел печальную весть о своей матери ранее, то ее удалось бы спасти. Она скончалась в 1889 году, так же быстро и внезапно, утолив жажду черного змея мучительно медленно удушать, смотреть в глаза жертвы, пока свет в ее глазах плавно меркнет, измерять на запястье последнее эхо пульса [наш отец отлично разбирается в ядах, ведь именно ими он подпольно торгует в своей аптеке].
Середина 1890 года, на горизонте у отца уже другая дама, она послушно вьется вокруг уже немолодого богатого ухажера и абсолютно одурманенно не слушает никого. В том, кто ее ненавидит больше, Левиафан и Гидеон могут посоревноваться, однако если первый больше испытывает сочувствие к данной персоне и больше ненависти к отцу, о темных предпочтениях которого все больше догадывается, то вторым управляет обида, злость и отчаяние, троекратно подпитываемые еще юным пылом и свежей раной в душе от смерти матери. Он чувствует себя преданным и оставленным, виноватым и одиноким.
Гидеон унаследовал бесстрастность, хладнокровность, горделивость и властность – данные черты словно по крови передаются всем потомкам мужского пола из семейства Готов. После недавней смерти матушки он стал более закрытым, более чувствительным. В нем вслед за вспыльчивостью начала пробуждаться жестокость. Если поначалу он не верил теориям старшего брата про их отца, которые тот тайно донес до младшего, то теперь все больше ненавидит его, склоняется на сторону Левиафана, а еще находит в себе такие же черты, как в Мортимере, – это его пугает и отталкивает от самого себя. Собственно, себя же он ужасно ненавидит и корит во всех грехах, ведь ему бы страшно хотелось вернуть мать. Невзначай у брата [я же твой преподаватель истории магии в Хогвартсе] Гидеон поинтересовался темной магией, впоследствии став одержимым ею и идеей о воскрешении горячо любимого родителя. В тот день, когда он впервые изъявил столь ярое желание подчинить себе саму смерть, Левиафан дал ему слово, что после совершеннолетия и после того, как он наберется храбрости и мудрости ума, откроет ему совсем иной мир и поможет в этом деле с помощью древней магии. Сам Гидеон на текущий момент пока даже не догадывается о том, что его брат один из основателей темного ордена «Шестеро Баргестов», сведения о котором у всех вызывают разные чувства у людей, ненависть или страх, восхищение или любопытство [как на это отреагируешь ты – для меня тоже большой секрет, но мне не терпится посвятить тебя в мрачную пучину и продолжить верную дорогу в новое процветающее магическое общество].
|
Я люблю тебя. По-своему, немного неумело, строго и странно, но это правда. Мне все равно на те печальные обстоятельства [не на них самих, а на то, что это так произошло], при которых ты родился – я считаю, что ребенок не может быть виноватым в бесчеловечности своего родителя, а оттого не корю и не испытываю никаких негативных чувств к тебе. Несколько по-отцовски мне хочется реализовать некоторые собственные бреши, образовавшиеся из неудач прошлого, в тебе. Я наставник, друг и ценный советчик для тебя, а ты – мое главное оружие против отца, моя надежда на то, чтобы увидеть в дальнейшем плод своего воспитания. Я всегда подставлю для тебя плечо и заберу в самую темную ночь от ненавистного нами же отца, когда тебе исполнится семнадцать, и он уже не сможет держать тебя как декоративную каменную гаргулью на своем же кладбище. Если же ты все-таки вздумаешь отомстить и убить его, тогда я бережно обовью твои пальцы своими, держа волшебную палочку вместе, и подскажу на ушко два смертоносных слова.
О твоем факультете выше не сказано ни слова. Вопреки ожиданиям отца и законам существующей вот уже не первый век династии Готов, я поступил на Гриффиндор – распределяющая шляпа на моей макушке попросту не выбрала Слизерин. Как она распорядилась несколько лет назад, накрыв твою умную голову, я сказать не могу. Однако было бы прекрасно повеселить или разочаровать отца во второй раз. В Хогвартсе, помимо меня, ты имеешь еще одну кровинушку – Морриган Даркстинг, она наша двоюродная племянница.
Очень жду и люблю,
Твой брат
|
• • • • • • • • • • • • • • • • • • • •
