orde.
tuv'en.
va faill.

Великое Солнце укрывается за горизонтом, разукрашивая небосвод алой акварелью. Духота постепенно становится невыносимой, но лишь одно короткое мгновение и она уступает ночной прохладе свой трон, стремясь завтра снова устроить свой коварный переворот. На улицах Виковаро нет ни одной живой души, никто не стремится окунуться в волны реки Альба, отказавшись во имя жары от своего титула и всяческих приличий. Никому нет дела до пурпурного заката, никто не упрекнет магов из академии за их эксперименты. По дорогам города слышен лишь осторожный гул ветра - предвестник скорой осени.

Память играет с людьми в жестокие игры, подавая на раскрытых ладонях то, чего они давно не видели и не чувствовали, в моменты, когда человек понимает, что эти воспоминания более никогда не воспроизведутся. И вот уже плачущая матушка, тетя, ребяческий смех неокрепших юнцов Дарн Дыффа, понимание, что где-то там дед, отец и брат молчат над старшим сыном. А ему достанется торжественное упокоение под глухую скорбь мужчин и рыдания женщин? Наверное, все же, нет - он слишком далеко от дома, слишком давно может считаться погибшим и предавшим свою страну и род. Но он сам того хотел, сам выбрал следовать судьбе и снам. Предназначенью?

И смерть он выбрал лишь ради девушки, что выкрал или спас, преследовал или искал, уберег от своей участи или хотя бы попытался. Цири, ее зеленые глаза в своей памяти он оставляет напоследок, вместо лечебной повязки использует для саднящих шеи и ключицы. Пламя, убегающее из пальцев, превращается в маленький огонек, затем в искру и непроницаемую тьму.

Великое Солнце учит, что каждый воин должен принять свою смерть, как заходящий диск солнца, без страха и ненависти, без уныния и боли. Каждый император предрекал, что умерший уходит вслед за солнцем в долгий и славный поход, обнимаемый лучами звезды, теплом лимонной водки и жаром пустыни Корат. И идут они не боясь ослепнуть, приближаясь к светилу, не заботясь о тлеющих башмаках, бредут вперед, пока не становятся едины с Солнцем, продолжая нести свою службу подле него.

Сыну Кеаллаха было теперь известно, что это было ложью. Как и многое, чему учил Император и чего на самом деле хотел - о последнем он начал задумываться уже давно, может лежа в гробу, слыша смирный ход колесницы, на которую тот сгрузили. Он уже тогда думал, что в своих идеалах ему повезло ошибиться, что та ненависть, которую он обещал маме, была неискренним желанием, а лишь детским проявлением сострадания, которому неведома логика и необходимость разобраться. И Кагыр был ребенком, ребенком, что жаждет славы, похвалы, гордости родителя и повелителя - таких желаний в нем было достаточно, чтобы быть рыцарем, одним из самых молодых военачальников Нильфгаарда.

Год изоляции внутри каменной темницы, из маленького оконца которого видны лишь бескрайние просторы даже близко не похожие на родной Виковаро. Голые холмы, с которых срезали все дерево на пользу орудий, сухой пологий берег, заменивший когда-то широкое русло реки. Все во имя войны. Судить о ней виковарец не любил и не умел, в его руках был лишь меч, а на голове шлем, а не царский венец. Приказы не подлежат обсуждению, и если ему сказали идти, он будет идти, пока Солнце не зайдет.

Но зашедшее Солнце не светит мертвым за горизонтом. За горизонтом вслед за умершим идет вечерняя дымка, морось дождя, леденящий ветер, что лучше морозной бани обнажает каждую царапину на лице. Левое плечо тяжелеет с каждым шагом, тупая боль разрастается терновыми ветвями, охватывает всю левую часть тела, как будто мышцы закрутило в тугую спираль, а разомкнуть их не выходит. Правой рукой удается прикоснуться к ранению, но рваной раны уже нет, только затянувшийся страшный под прикосновением шрам - врачевание загробного мира не иначе. Этот мир к тому же снял с него доспехи, одев в тряпье, похожее на тулуп, только короче. Зачем-то это было нужно, узнает он об этом возможно потом.

Его поход продолжался - шага он не сбавлял, старался и не сбить дыхание тоже. Так учили пехоту, но любой урок - хороший урок, если он усвоен и применен. На его пути начали появляться люди, в которых он поначалу даже норовил врезаться, не замечая их перед собой. А ведь когда-то он мог идти бесшумно, выслеживая свою цель, как опасный хищник на охоте, но, пожалуй, смерти нужно было принести какой-то дар, а этот ему было не жаль отдать. Вслед за людьми последовал шум - а ведь он даже и не замечал, что идет в полной тишине - и чем дальше он продвигался, тем страшнее становился, так как ничто в нем не напоминало тех звуков, к которым он был привычен. Человеческую речь он не узнавал, проносящееся мимо жужжание напоминало разгон требушета.

А затем он прозрел - Кагыр поднял глаза и увидел мир, который доселе даже не мог себе представить. Он остановился на месте, противореча заданному ритму, оглядываясь по сторонам, не понимая, что видит вокруг себя. Серые гигантские постройки, мелькающие то и дело повозки, запряженные невидимыми скакунами, серые лица людей, скрытые балахонами. Сделать шаг, не сводя взгляда с ужаса, кующего для сердца броню, столкнуться с искрой, позволить рефлексам уберечь ее от падения.

- Я прошу прощения, - голос звучит по-прежнему, вот только что это за слова, смысл которых ему ясен, но слышит он в первый раз. Не всеобщий язык, не нильфгаардский и даже не старшая речь - это наречие ему было неизвестно, а девушка в руках как будто напоминала ему о чем-то важном. Словно Великое Солнце вело его к ней с самого начала. Запахи и шумы в миг стали бессмысленными.

- Простите меня, миледи, я... вероятно я не заметил вас, - юнцов в Дарн Дыффа не готовят к попаданию в магические козни колдунов, но учат их остерегаться, а не бежать по прямой в их сторону. Но родовой замок остался на другом конце света, а колдовства на своем пути сын Кеаллаха и Маур вкусил без меры и может был готов сделать еще один глоток.

[indent]– Ты. Мне. Отвратительна, – выплевывает Морос, сократив расстояние между их лицами до пары сантиметров. Кер смотрит на его губы, чувствует его злость, запах, тепло и заводится пуще прежнего. Не отводя взгляда с губ, тянется вперед, сокращает расстояние, но брат с самым брезгливым выражением подается всем телом назад. Единственным контактом остаются руки, так и покоившиеся вокруг ее шеи.
[indent]Самодовольная улыбка не сходит с лица богини насильственной смерти. Из-за нее – насильственной смерти – собственно и был весь сыр-бор. Одно тысячелетие сменится вторым и третьем, а Морос все никак не смирится с тем, что Кер не откажется от своей сути.
[indent]Даже ради него.
[indent]Прикидывает, какой ответ разозлит его сильнее всего. Правильный где-то между мелодраматичным признанием в любви и более свойственным ей похотливым комментарием, но как только открывает рот, брат сжимает руки сильнее. Наконец.
[indent]Все что удается – это открывать и закрывать рот, в попытке получить хоть немного кислорода. Долбанное бессознательное предательски хватается за жизнь и только поэтому её руки накрывают его, царапая и пытаясь ослабить хватку. Таким образом, удается вырвать себе пару скромных вздохов, но силы все равно быстро покидают её. Морос и не думает расслаблять руки. И чего весь Олимп переполошился? Разве способность чувствовать боль не есть признак того что они все ещё живы?
[indent]– О…ч..чер…р-рт.., – хрипит Кер между попытками отодрать руки брата от горла, чувствуя превращение, неизбежно случающееся при потере контроля. Ненавидит свое темное альтер-эго. Тело становится крупнее, а ещё зубы-клыки и вместо ногтей вырастают когти, срочно нуждающиеся в маникюре. Настоящий уродец, один на всю семью, как того и требует хорошая драма.
[indent]С новыми силами запускает когти в руки Мороса, издает воинственный рык, а затем звуки, напоминающие раненого медведя, и…наконец, затихает. Её глаза слезятся, и как бы она не хотела думать о чем-то более высокопарном, все, что волнует в моменте, это воздух. Хрипит, а любая попытка шевельнуться заканчивается слабым покачиванием конечности в заданном направлении. А затем расплывчатое изображение мира вокруг начинает гаснуть.
[indent] – Сопротивляйся, – рычит Морос, вновь наклоняясь вплотную, толкает в стену. Боль настигает быстро: передаваясь от лопаток к пояснице. Словно бы этого недостаточно, она откидывает голову назад, прикладывая оставшуюся силу. Встречает стену ещё и затылком. Брат никогда не умел доводить дело до конца. Ебучий фаталист.
[indent]Мир темнеет на пару секунд, а затем, шатаясь, приходит в норму. Губы сами собой расплываются в ошалелой улыбке. Ноги трясутся, неспособные удерживать в вертикальном положении без твердой опоры за спиной, аккомпанирует им тяжелое дыхание, заставляющее грудь ходить ходуном. Горло отдает огнем и сколько бы глубоко не дышала, все равно не может достигнуть чувства насыщения. Она сгибается пополам, упираясь руками в колени, ждет, когда придет нормальное состояние, по версии кого-то более адекватного, чем она. Когти в золотой крови Мороса. Когда ноги перестают ходить ходуном, она все также в согнутом состояние позволяет себе улыбнуться. И заходится хриплым смехом.
[indent]– О, братик, – начинает она, отсмеявшись. Голос звучит ниже обычного из-за обращения, что делает его соблазнительнее, но практически сразу весь эффект выходит в ноль, когда заходится кашлем. Некоторое время тишину комнаты нарушается только он. Когда приступ подходит к концу, она нацепляет на лицо ухмылку, и наконец поднимает взгляд на бога перед ней, – Твоя сестра вела себя очень… очень… очень плохо. Я думаю, её следует наказать, согласен со мной?
[indent]Поднимает корпус, вновь прислоняется к стене, все еще не уверена, что не упадет ничком едва потеряв опору. Тянет одну из рук ко рту, ведет языком вокруг указательного пальца, наслаждается вкусом, отдающим железом и солью. Зависает в предвкушении.
[indent]Ухмыляется и, не сводя взгляда с брата, вытягивает руку, манит к себе тем же пальцем.

-Практически до тура. Надолго. -я кивнул. Жить в Сан Франциско рядом с Евой было невозможно, ещё и зная, что тебе изменила твоя баба. Я не любил Дилайлу, но не изменял ей потому что это ниже моего достоинства. Я уважал её, она мне очень нравилась, но сейчас как бабка отшептала, честно. Мне казалось, что я её презирал и ненавидел уже. Мне не хотелось на неё смотреть и сидеть с ним за одним столом, так что я принял решение максимально долго побыть рядом с Евой здесь, на кухне, вдвоём, где нас никто не видит и не слышит. Крис и Дилайла находили общий язык и темы, им нравилось общаться, пусть общаются. Взяв эклер, я пожал плечами, а потом выпил и закусил. Пусть от нервов есть мне и не хотелось, но я понимал, что закусывать надо. У меня такое было свойство организма: до блевоты не мог есть, если сильно нервничал или депрессовал. Но еда Евы порой творила чудеса, вот и сейчас я смог сожрать половину, уже чувствуя такое насыщение, будто бы сожрал ведро крылышек kfc. Мне стало лестно, что Ева хотела, чтобы я остался подольше у неё. но она себе не представляла даже, как мне это тяжело давалось. Учитывая, что мне терпеть не только Криса, который целовал и обнимал её при всех, но и Дилайлу, которую я хотел задушить. Я был между трёх огней. Недоступность Евы меня убивала тоже. Но я дошел до своего пика, однако. -Не могу отложить дела. Но я всё объясню тебе завтра. Я побуду с тобой, сколько смогу. И приеду завтра. Я правда скучаю по тебе, мне не хватает нашего общения. С тех пор, как мы погрязли в отношениях, мы отдалились и... я не думаю, что дальше будет лучше. Но поверь, мысленно я всегда рядом с тобой.
Я налил Еве и себе ещё, уже приготовившись выпить, чувствуя, как алкоголь уже начал действовать. Пришла Дилайла и меня буквально передёрнуло, я даже отвернулся, быстро залипнув в телефоне. Я планировал ехать в Сакраменто. Там жил мой битмейкер - Алекс и я ему начал рассказывать историю. Алекс никогда не против моих приездов, но вывезет ли он целых два месяца моего присутствия? Впрочем, я всегда помогал ему с девушками, так что я - его талисман на трах. Не со мной, с какой-нибудь девицей, разумеется.
-Что? -я не сразу среагировал, сперва отправил Алексу сообщение. -Нет, не хотелось бы. Я бы хотел просто бухать. -но Ева решила меня, заставив закатить глаза. -Игра для спермотоксикозных малолеток. -подцепив алкоголь и колу, я пошел с неохотой следом за Евой. Я хотел провести время только с ней, но мало ли, что я хотел, верно? Однако, Ева тормозит и разворачивается так, что я почти врезаюсь в неё. Мы стояли очень близко, и я замер. Перед глазами пролетели картины прошлого. Раньше мы могли обниматься, а когда гуляли, Ева часто брала меня под руку. Несколько раз мы даже спали вместе в одной кровати и обнимались там. А я всегда представлял, что она - моя девушка. Я не лез к ней, а она ко мне, разумеется. Но мечтать же не вредно? Сейчас всё иначе, это запрещено, ведь мы в отношениях. Ну она так точно. Правда, представляя себе, что у них всё отлично, что Ева кончает от Криса, а не от меня, мне всегда становилось чертовски ебано. Ева взяла меня за пальцы. Давно себе такого не позволяла, и я почувствовал, как всё внутри заныло от безысходности. -Увидишь. -грустно улыбнувшись, я упёрся двумя пальцами в живот Евы, игриво потыкав её. -Окей. Победителя что ждёт? Или только проигравшего ждёт тазик с утра и аспирин?
Кажется, я слишком влюблённо смотрел на Еву. И это не ускользнуло всё от Криса, который к нам подошел и расцепил, целуя Еву в губы, поторопив нас. Смотреть на это было тошно, и я, кивнув, обогнул парочку, двинувшись к грилю. Крис уже почти дожарил всё, я его подменил, закурив. Курить хотелось сильно после количества выпитого и от нервов. Все стали собирать в утеплённой беседке, всё-таки на носу канун Рождества, а не месяц май. Но я не пришел, пока не пожарил стейки, садясь за стол между Евой и Дилайлой. Та всё сидела в телефоне. Я же уже обо всём договорился с Алексом и он меня ждал, к слову. Теперь осталось только выдержать лицо и эту маску. В общем, я постараюсь. Мы поели, немного пообщавшись по работе. А потом они всё-таки решили поиграть в идиотскую игру. Моё внимание привлекла Ева, которая встала, чтобы переключить музыку и мы встретились взглядами. Я смотрел на неё, как будто бы пытался донести всю суть одними только глазами. Кажется, я уже не пытался прикрываться. Пусть видит, если сможет, что я чувствую к ней.
-Итак, Ди, давай начнём. Когда в последний раз у тебя был секс?
-День... нет, три дня назад.
-А ты ничего не путаешь? -я резко окрысился на неё, ведь три дня назад мы не трахались. У нас ничего не было уже неделю.
-Ну четыре, ошиблась, милый.
Мне хотелось вставить едкий комментарий, но я не стал, стиснув челюсти и опустив взгляд в тарелку. По мне было видно, как я сильно напряжён.
-Когда ты смотришь на парочек в общественных местах, ты представляешь себе их секс, Крис?
-Мм... Иногда да. Такс, Фил. Расскажи, в чем улучшилась твоя сексуальная жизнь, когда ты начал заходить на порносайты?
-Открыл для себя измену за деньги. Ева. Жалеешь ли ты о том, как и с кем прошло твое лишение девственности?
Ева не успевает ответить, потому что Дилайле резко позвонили. Извинившись, она вышла, а я долго смотрел ей вслед. Я знал, кто звонит, ведь она так мило улыбалась.
-Дружище, у тебя всё хорошо?
-Наверное. Давайте лучше выпьем.
Мотнув головой, мы все выпили, а потом вернулась Дилайла.
-Простите, но мне через пол часа надо ехать. По работе, сами понимаете. Не обижайтесь.
-Ну да, по работе. -я улыбнулся, посмотрев на Ди. -Мы то уж точно все понимаем. Работающее люди ведь тоже.
-Фил, что-то не устраивает?
-Мне нужно в туалет.
Усмехнувшись, я встал и вышел, уходя в туалет, чтобы умыться холодной водой. Мне казалось, что меня скоро просто разорвёт. Но я был рад, что она уедет. Честно. Искренне. Ещё бы Крис свалил и было бы идеально. Впрочем... может его стоит накачать, чтобы остаться с Евой вдвоём? Кстати, с Евой я столкнулся на выходе, замечая, как она буравит меня взглядом. Неужели о чём-то догадывалась? Впрочем, маски уже почти все сорваны.
-Ева... тебе помочь с чем-нибудь? -как-то растерянно на неё смотрю. Но потом делаю осторожную попытку сделать тихий комплемент, пока никто не слышит. -Ты... такая красивая сегодня. Почему Крис не говорит тебе этого при всех? И он... до сих пор не сделал тебе предложение? Дождётся, что за него сделает это кто-то другой.

джой устала. этот мир давил на ее грудь со всей неимоверной тяжестью и не давал ей дышать без боли. ее ни что не интересовало и ей только хотелось медленно превратиться в пыль, чтобы все о ней забыли, а ее подхватил ветер, разнес по миру и дал ей с в о б о д у. ей хотелось стать птицей и унестись далеко-далеко, за линию горизонта, где никто ее не найдет. каждое утро она долго лежала в постели, наблюдая, как капли дождя скользят вниз по стеклу и ветер гнет верхушки деревьев. здесь ничего не напоминает о доме и тому, что она оставила на другом континенте. там был ее дом, ее семья и все близкие ей люди. здесь же она никого не могла назвать близким, никому не могла рассказать о расползающейся темноте внутри ее сердца.

каждое утро домовичка стучалась в двери хозяйки поместья и приоткрыт тонкую щелку спрашивала не желает ли джой спуститься к завтраку сегодня? джой продолжает молчать, упрямо сверля серость неба, а домовичка вздыхает и отправляется бродить по поместью, которое словно замерло во времени. и слуги и домовики были озабочены состоянием хозяйки, но прямой запрет что-либо делать связал их руки и им только оставалось, что выполнять редкие приказы. девушка слушает, как поместье живет своей рутинной жизнью: слуги прибираются в комнатах, в которых пыль не успевает образовываться, чистят камины, которые каждый вечер горят лишь чтобы прогнать сырость и звенят посудой, которую с надеждой меняют трижды в день. иногда она слышит тихие разговоры служанок, идущих мимо двери, но не делает ни малейшего усилия, чтобы расслышать о чем — какая разница?

джой еще какое-то время лежит в кровати, прикованная тяжестью внутренних валунов одеяла и бархатного покрывала поверх, пока все же не встает, чтобы сесть напротив зеркала и начать медленно расчесывать волосы, двигаясь как во сне. взмахнув рукой отправляет заклинание вызова одной из служанок и как зачарованная заплетает косу, глядя в глаза своему отражению. с легкой улыбкой приказывает набрать ей ванну, которая бы пахла жарой саванны и особенныс запахом акаций, когда их нагревает солнце — джой хотелось думать о доме с которой ее разлучили из-за всех ее обязательствах перед б у д у щ и м шафиков. каждый раз ей хотелось горько смеяться, ведь после женитьбы от нее останется лишь фамилия на вывеске и м п е р и и, которую так долго строили ее предки. а ей так не повезло родиться женщиной.

   медленно погружается в горячую воду, близкую своей температурой к кипятку и упершись затылком в край ванны закрывает глаза. все счастливые воспоминания казались поблекшими, растерявшими яркость красок, а местами и вовсе облупившись, оставляя за собой серую пустоту. джой думает о том всем времени проведенным в лунных горах, где звезды были ярке и ближе, чем во всей остальной африке, а солнце поднималось из-за облаков, окрашивая их в нежные персиковые оттенки, наполняя сердце радостью от мысли, что она жива и будущее манит ее своей безграничностью. а где она теперь? невесело дергает уголком рта и выдыхает, наконец-то приняв решение, которое ей не особо нравилось, но она знала, что она не может вынести еще один день, наполненный гнетущей бессмысленностью.

какое-то время еще полулежит, замерев в оцепенении от своих мыслей, от своего р е ш е н и я. она не вернется в мунго — даже они не могут справиться с этом бесконечной черной бездной в самом центре ее сердца. она не вернется туда — все происходящее отлично доказывает, насколько колдомедики бессильны ей помочь. делает глубокий вдох и шепчет нужные заклинания, проводя тонкими пальцами над — теперь уже — бледной кожей предплечий, глядя как кожа раскрывается алым, как кровь причудливыми узорами вьется в воде, пока не вытесняет прозрачность алым. джой [имя как насмешка] снова откидывает голову, упираясь взглядом в позолоченную лепнину потолков, чувствуя, как туманная дымка все плотнее затягивает мир вокруг нее, а тело мелко дрожать, пытаясь согреть отогреть ее изнутри. но девушка лишь прикрывает глаза, позволяя телу расслабиться и соскальзывает под воду, чтобы не оставить себе и шанса.

Гости, присутствующие на вечере, начали задавать Грейс вопросы, на которые она старалась дать честные и предельно открытые ответы. Во время этого двустороннего общения она начала лучше понимать себя и свои собственные чувства, которые рождали живое и вполне осязаемое ощущения общности со всеми присутствующими людьми и миром, казавшимся ей прежде неизведанным и опасным местом. В какой-то момент все они стали для неё одной большой семьей.
Грейс было легко говорить с ними о своем творчестве. Они очень хотели узнать её и, хотя бы на короткое мгновение прикоснуться к тому чудесному миру, как им всем казалось, в котором она жила. Каждый из них, безусловно, представлял его по-своему, наделяя качествами, которые порой расходились с действительностью. И все же, каждый из них был по-особенному важен для неё сейчас.
Многие с удовольствием делились своим впечатлением от прочитанной главы, а кто-то даже от целой книги, но самое главное, что тронуло её, это их желание узнать продолжение истории той девочки, которой пришлось пережить страшные события злой ночи.
Грейс никогда не любила свое творчество и писала в основном только для того, чтобы избавиться от мыслей, которые крутились в голове, но сейчас она поняла, насколько важно для кого-то то, что она пишет. Она вдруг почувствовала себя важным человеком. Человеком, который может дарить людям надежду. И что самое главное ей хотелось дарить им эту надежду.
Грейс вдруг поняла, что её творческий путь не окончен. И он не будет окончен до тех пор, пока то, что она пишет будет важно хотя бы для одного читателя. Самого главного читателя. Это придало ей сил. Тех самых сил, что не хватало, чтобы сесть за вторую часть нашумевшего триллера. И она была готова начать писать его уже сейчас.
Все то время, что шел диалог, она улыбалась и была весьма доброжелательна ко всем, кто хотел поделиться с ней своим мнением или задать давно назревавший вопрос. Даже самым старым гостям клуба, у которых были проблемы со слухом, удалось пообщаться с мисс Мерсер. Все они безусловно остались довольны её ответами и тем, что она из себя представляет.
В какой-то момент бесконечный поток вопросов о литературе и непосредственно о произведении был прерван неожиданным приглашением на свидание. Все присутствующие в зале стихли и смотрели то на неё, то на поднявшегося со стула Закари, с которым она имела удовольствие познакомиться до этого вечера. Пауза показалась кому-то мучительной и вскоре несколько особо чувствительных людей, проникшихся моментом, начали подсказывать Грейс правильный ответ: «скажите –  да, мисс Мерсер!».
Она медлила. Не потому что не знала правильный ответ, а просто из-за того, насколько неожиданным был вопрос. Но когда Грейс все же утвердительно сказала заветное «да», весь зал разразился аплодисментами. Кажется, в маленьком городке появился повод для сплетен.
-Давайте поблагодарим мисс Мерсер за удивительный вечер! – чувствуя, что пора заканчивать, сказала устроительница клуба. – Спасибо большое за ваши ответы и открытость.
Грейс поднялась со стула, передала книгу человеку, который подошел, чтобы забрать её, и они с Закари смогли удалиться от шумной толпы.
-Это было смело, – сказала она, обращаясь к нему, когда они остались наедине. – И довольно романтично. Хотя меня нельзя назвать человеком, который много понимает в романтике. Думаю, что все же это определение более чем описывает то, что произошло.
Грейс было немного неловко. Она уже очень давно не ходила на свидания, чем решила сразу же поделиться с мистером Тернером.
-Только учтите, что я уже не помню, что такое свидание. Я много об этом пишу, но в последний раз была на таком… лет надцать назад? Честно говоря, не могу вспомнить когда, поэтому надеюсь на вашу опытность, – Грейс одарила его теплой, искренней улыбкой.

Молодая женщина-тифлинг, с противоречивым характером. Жрица темной богини, маг, алхимик, целитель. Имеет страсть к изучению болезней, конечно для высшего блага. Когда-то, не так давно, была жрецом доброго бога, но заигралась и устроила небольшой эксперимент над одной деревушкой, наблюдая за ходом эпидемии, в итоге извела всех жителей. За это бог лишил ее сил, что некогда дал, но зато другая богиня (Талона - мать чумы и леди ядов) обратила свой взор на жрицу и сделала своей избранницей. Я вижу этого персонажа при королевском дворе в качестве личного лекаря, советника и дегустатора (жрица травит себя ядами каждодневно, что вызывает иммунитет и по вкусу может лего узнать отраву.). Мне нужен лорд или король с большими амбициями и большой проблемой в стране в виде неизвестной болезни, ну и на фоне война будет не лишней. 

Есть похожий на первый концепт, но для мира Dragon age и персонаж более мягкого и нежного характера: придворный маг и духовный целитель, тоже алхимик,  со страстью к научным исследованиям, разве что опыты на живых не ставит, пока. Есть форум, где есть этот персонаж, и есть для вас роль Фергюса Кусланда, которую вы вольны раскручивать как вам угодно. Драма с потерей семьи после атаки Хоу на Хайевер будет не лишней. Время действия нынешних событий через 11 лет после этого несчастья. Но можно начать с нуля новыми персами.  Вообще люблю эту вселенную, и готова туда вернуться и есть куча разных идей, но без партнера не хочется. Если что можем подумать вместе. 

Следующий гештальт под конкретную внешку: Эйвор из ассассинов. Подойдет любой мир, да хоть та же драгонага или любое другое фэнтези. Хочу видеть сурового северянина, а на контрасте с благородной, юной и немного даже наивной леди южных земель (чародейка),он  будет выглядеть как дикарь.  Хочу скандинавской эстетики, оказаться в неприветливых чужих землях, где все кажется враждебным, в том числе и этот викинг. Хочется чего-то романтического и даже забавного. Только прошу не превращайте этого сурового воина в сопливого, влюбленного мальчишку, мне хочется видеть его зрелым, прямолинейным,  жестким, может даже грубым, что-то типа этого:
- Красивые ножки.
- Да что ты знаешь о красоте, варвар?
- У меня была красивая лошадь, но она сломала ногу и я ее добил, чтоб не мучилась. Красота ей не помогла выжить. Так что снимай свои туфли и молча надевай сапоги, а то мне придется тебя из жалости добить. На себе я тебя не потащу через горы.

Свернутый текст

Длань Наследницы

Pathfinder: Wrath of the Righteous
Канон

Для чего ищете: Длань один из главных участников крестового похода и его участие в этом деле незаменимо, особенно в путешествии в Бездну. Но даже после пыток в тюрьме я не хочу, чтобы ангел пропадал с радаров, так что с удовольствуем помогу найти обоснуй как он вернулся в строй.  Ну и Длань покорил мое черствое сердечко, так что это заявка в пару. Принуждать не могу, ибо роман неканоничный, но к тому есть множество предпосылок в игре.  Поясню, что эта роль не столько в отношенки, сколько в активное участие в войне и приключениях  рядом со мной. Твой военный опыт и мудрость веков мне нужны.    подробнее Хочу раскрутить отношения командора и ангела в более личные. Можем вместе поприключаться в Алушинирре, пройтись по Рынку Плоти и спасти рабов, посетить пару демонских приемов, выступить на арене. Ты будешь оберегать меня, давать советы и гневаться, если тебе что-то не понравится. Ты будешь испытывать меня, так как ангелу не нравится мой путь лича и он с насторожённостью относится к моим увлечениям некромантией, а если честно он это ненавидит. Но мои праведные поступки должны сподвигнуть его пересмотреть взгляды и изменить отношение ко мне и даже проникнуться. (в итоге,  может даже из-за него я отказалась от темного пути)   Потом мы доберемся до Ноктикулы и Арилу, и ты узнаешь откуда на самом деле взялись мои силы, а это ударит по тебе как кувалдой по яйцам, ведь ты поверил, что я избранная Иомедай. Но эта тварь не сказала тебе правды, хотя прекрасно все знала. Ей было удобно, пока все считали меня ее избранницей. Когда ты в отчаянии улетишь, бросив меня перед Ноктикулой, а затем попадешь в лапы врага и Бафомет вырвет твое сердце, я все равно приду к тебе на помощь. Я отправлюсь в его тюрьму, чтобы найти и спасти тебя. Пожуем стекла, потому что Длань явно запутался в своих мыслях и чувствах в тот момент, Бафомет отравил твой разум, вырвал вместе с сердцем все светлое и заменил тьмой. Мы сразимся с тобой, но я все равно засуну в тебя твое гребанное сердце, даже если ты будешь против. Ты вспомнишь кто ты на самом деле, и кто тебе я. На этом моменте Длань исчезает, добровольно сослав себя в изгнание за свое предательство. Надеюсь, я смогу достучаться до тебя и вернуть, убедив что без тебя я не справлюсь в этой войне. И может однажды ты простишь себя. Я вот тебя точно простила. Теперь ты ангел без хозяина и волен сам выбирать дальнейший путь. спойлер: в концовке игры мне поведали, что ты одел на себя личину обычного человека и стал жить среди людей. Почему бы и да. Оказывается, даже ангелу не чуждо все человеческое

Описание внешности

Длань Наследницы выглядит как мужественный, очень высокий мужчина (он действительно больше любого из людей, думаю больше 2 метров ростом) в доспехах и золотистой темной кожей. Его нимб представляет собой вращающееся над головой колесо из лезвий, а в бою превращается в шипастый щит в его левой руке, в правой он держит длинный меч. За его спиной огромные белые крылья. На его голове всегда одет шлем, так что внешность можете выбрать любую подходящую. Можно даже взять белого парня, я не против(обсуждаемо). Но все это было до того, как он попал в лапы Бафомета. Сейчас он изменился. В его груди зияет рана и оттуда выбивается зловещее, красное свечение пустоты. Броня его потрескалась, а из многочисленных ран сочится черная кровь. Его ангельских крыльев больше нет, теперь они перепончатые как у демона. И если раньше голос был вкрадчивый, низкий, словно проникающий в душу, то теперь из него будто выкачали все эмоции, оставив лишь злость, презрение и отчаяние.

[indent] О его биографии известно мало, только что до исчезновения Ародена он был известен как Длань Мести и слуга Небесного Лорда Рагатиэля,  но перешел на службу к Иомедай, став голосом, несущим ее волю в общении со смертными. Он доблестный воин и правая рука богини. Попав в плен к Бафомету испытал ужасающие пытки и это изменило ангела, отравив его чистую душу скверной. Сейчас он зол и жаждет крови, и его все еще пытают, но только в силах Командора вернуть его на прежней путь, найдя его вырванное сердце. Все остальное будет вашими хадканонами. Хотелось бы только, что б пытки не прошли даром. Да, скорее всего он вернет былое обличие ангела (иначе придется его убить), но часть тьмы все же останется в нем. 
Ожидания и пожелания:  Очень жду игрока на эту роль, так что сразу найду, чем тебя занять. Пишу 1-2 поста в неделю. 3-4 к.с. можно короче, но чаще, если любишь в спидпост.Тут знание канона, думаю, необходимо, лор обширный и без понимания происходящего вокруг будет сложно играть эту роль. Но вполне достаточно знания сюжета игры, весь лор из настолок знать не обязательно (с этим могу помочь) а еще, я теперь дракон и люблю все золотое, так что будь готов, что твои доспехи будут действовать на меня как афродезиак. Шучу, а может нет))

 

Больные отношения со старшим братом. Да-да инцест. Но только без сопливой романтики.Я вижу брата  властным и жестоким собственником, он будет уничтожать разными способами каждого, кто только осмелится приблизиться в сторону сестры, и если потребуется сажать ее на цепь, если она захочет сбежать. А она будет сражаться с ним, но в то же время полностью зависеть от него, по крайней мере так думать. Здесь можно как открытое противостояние устроить ,так и тайное, если о их связи не нужно чтоб кто-то знал (так даже интереснее) Я вижу брата гораздо старше и сильнее. Окружение и сюжет могут быть разным, но скорее что-то завязанное на придворных интригах. Тут мне хочется именно раскурить сюжет черного и белого , когда белое под влиянием постепенно чернеет.

— Вайс, твою мать, смотри в оба, я пока здесь все осмотрю, эта сука не могла далеко уйти, — густоту леса разрезал низкий бас, срывающийся на гневный рык.
   — Смотрю-смотрю. А че с храмовниками? — ответил ему второй голос, чуть звонче, но по подобию первого дружелюбностью не блиставший, скорее нервозностью.
   — Сдохли, наверное. Всего пару стрел первому хватило. Я думал у них шкура потолще будет, — на этой фразе мужчина позволил себе смешок, несмотря на злость, что сквозила в остальных его словах. Затем послышался громкий крик, усиленный сложенными рупором ладонями:
   — Эй, девчонка! Выходи, мы тебя не тронем. Ты теперь свободна.
    Пока они прочесывали опушку леса, не далее, чем в 15 метрах от них, в небольшом овраге, под выступом камня затаилась девушка, дрожа и боясь даже пошевелиться, лишь бы не выдать своего присутствия. Именно ее искали кричавшие. Ей было тяжело отдышаться, оставаясь беззвучной, после затяжного броска сквозь густую поросль леса. А услышав разговоры преследователей и вовсе едва не выдала своего присутствия тревожным стоном, вовремя успев зажать рукой рот. А ведь еще полчаса назад она мирно ехала по лесной тропе в сопровождении храмовников, откликнувшись на призыв банна Эремон о помощи.

***
   Солнечный диск уже давно миновал зенит, медленно, но, верно, приближаясь к горизонту и уже начав окрашивать кроны деревьев в ярко-золотистые краски заката. Оставшегося дня еще с лихвой хватало, чтобы оставить позади большую часть пути, перед тем как разбить лагерь для ночевки. К полудню следующего дня они планировали быть на месте, если погода будет неизменна, а путь безлюдным и безопасным. Впрочем, эта дорога никогда не славилась угрозой, конечно, как и везде случались пропажи обозов или какой зверь задирал зазевавшегося путника на привале, но то были единичные случаи и опаски никакой не вызывали. Быть может, потому из сопровождающих чародейку и было лишь пара храмовников.
   Почти весь день они провели в седле, и хоть первая половина пути многословностью не отличалась, немного погодя угрюмые храмовники все же сдались под напором наивных попыток в разговор от чародейки. И как только ей это удалось, путь уже не казался таким тягучим и скучным, по крайней мере для мужчин точно, а что до чародейки, то скука ей была неведома. Даже такой, казалось бы, обычный путь приносил ей новое и неизведанное, так как девушка не могла похвастаться большим опытом путешествий вне круга магов.
   — … у этих трав много разных свойств есть. Только кажется, что это просто растения, а на деле все гораздо слож...
   — Тихо! — внезапно прервав чародейку, рявкнул один из храмовников - мужчина в годах, с обильной проседью и глубоко залегшими морщинами вокруг глаз, звали его Эрон Зарек. Он затаился, настороженно вглядываясь в сумрак тихого леса. Амелл не сразу поняла в чем дело, и почему он вдруг ее остановил, удивленно уставившись сначала на одного мужчину, затем на другого, а после, проследив за его взглядом вдаль, тоже в попытке увидеть там что-то. Лес казался таким же, как и на всем пройденном пути: ни живой души, ни ветра, только щебет птиц, да стрекот насекомых.   
   —  Что там? — шепотом спросила Ирис.
   — Пока не знаю. Но что-то есть. Держись рядом, — не отрывая взгляда от зарослей пробубнил он, осторожно кладя руку на эфес меча. Он безмолвно переглянулся с Мароном — собратом по оружию, сильно уступавшим ему в возрасте, с ярко-голубым взглядом. Эрона насторожило вырванное мельком движение в лесу, но кроме того все было тихо. Может птица слетела с ветки или зверек какой, но четье, закаленное годами говорило иное. Стоило проверить, чтобы не оставлять подозрительное место за спиной. Кто знает, что там могло притаиться.
   Несмотря на преклонный возраст, Зарек с ловкостью спешился, доставая из ножен свой меч и прикрываясь конем, двинулся к подозрительному месту, перед этим жестом показав Марону чтоб подстраховал.  И в момент, когда храмовник поравнялся с подозрительными зарослями, из глубины леса раздалась птичья свиристель, только какая-то рваная и совсем уж на птичью не похожая, и тут же следом, по другую сторону дороги, отозвалась почти такая же. Сразу стало ясно, что они попали в засаду, а свист стрел, спущенных с тетивы, поставил точку в любых сомнениях, которые еще могли оставаться у путников.
   Даже конь не помог укрыться от всех стрел, хотя большую часть животное приняло на себя. Марон тут же упал замертво, а Эрон припал на одно колено к земле, когда сразу несколько стрел вонзились в его нагрудник и одна прошила плечо. Секунды хватило ему, чтобы опомниться и подняться на обе ноги. Пока конь жалобно ржа в предсмертии падал на бок, мужчина уже рванул обратно, хватая чародейку за запястье и уводя ту с линии выстрелов. Но выстрелов, как ни странно, больше не последовало, зато из чащи леса начали появляться люди с оружием на изготовку - бандиты.
   — Амелл, слушай внимательно, — захрипел мужчина, — беги в лес и прячься до ночи. Как только они тебя потеряют, все время двигайся на запад к поместью банна. Расскажи все как было, пускай сообщат в башню.   
   — Сдурел что ли? Я не уйду, — запротестовала Ирис, — я могу помочь.
   — Замолчи, дура, и беги. Нет времени на споры, — он оттолкнул девушку к краю дороги, взглянув на нее непоколебимым взглядом и снова повторил, шипя сквозь крепко стиснутые зубы, — на запад! Беги!
   Она видела, как Зарок отвернулся и сделал несколько шагов вперед, встречая первого из нападавших подсечкой и вгрызающимся в живую плоть острием лезвия. Крик боли вонзился в уши, распуская по телу противную дрожь. И она побежала.

Где-то у берега океана в жаркой, густо пропахшей травами и пряностями хижине темнокожая Наинга в красном платье говорила Регулусу, что его душа похожа на морское дно — красивое, полное жизни, но опасное, усыпанное осколками раковин, цветных камней, скелетов и поросшее кораллами. Её английский, смешанный с африканским диалектом, было сложно понимать, но тихий низкий голос вплетался под кожу, звучал внутри, так что языковые барьеры словно стирались.
— Ты боишься своей боли, — говорила Наинга. — Что значит, ты боишься сам себя.
В хижине было почти темно, только горел огонь в медной чаше, разбрасывая узоры из теней по разноцветным тканям на стенах. Чаша стояла на полу перед Наингой, её отполированные пальцы касались пламени, перебирая плоские чёрные ракушки, а яркие синие глаза, казалось, светились, и Регулус, сидевший в тени, смотрел заворожённо. Густой тёмный напиток, которым угостила его Наинга, ещё оставался в его стакане.
В этих местах всё было другим. Другими были люди и другой была их магия, природная, стихийная, не каждый мог вынести её силы, и потому африканские амулеты подходили не всем. С Регулусом чаще всего выходило наоборот: не он не выдерживал силы амулета, а сам амулет отторгал его.
— Допей, — сказала Наинга, и он молча повиновался. По вкусу напиток был похож на очень крепкий кофе, но едва Регулус осушил последний глоток, как тут же ощутил тяжесть век и перестал видеть Наингу — только игру света от огня.
— Боль открывает истинную красоту души, — прозвучало внутри головы, и голос утянул его вниз, в глубину зыбучих песков, он был не в силах пошевелить ни одной мышцей и не мог понять, продолжает ли дышать.
— Ты должен принять её, и только тогда ты освободишься.
А потом Регулуса обожгло, будто раскалённые прутья вонзились ему в ладони. И он провалился в пустоту.
Проснулся Регулус в комнате отеля, которую снял по прибытии в город. Он не знал, сколько проспал, наверняка не меньше суток, за окном было усыпанное звёздами небо. Воспоминание вязло в мыслях и походило на странный сон. Каждый раз Регулус думал, что в следующий уже не проснётся.
Он поднялся и огляделся в комнате, обстановка её была почти не тронута, всё, кроме смятой постели, пребывало в порядке: может, всё-таки сон? Но чуть погодя он почувствовал их в кармане брюк — несколько чёрных ракушек. Они всё ещё были тёплыми, и мгновенно Регулус ощутил боль на ладонях. На них остались круглые, ещё совсем свежие ожоги.
Он опустил ракушки обратно в карман и стал собираться. Страшно хотелось есть. Бродить по улице просто так было, пожалуй, небезопасно, белые люди здесь встречались редко и бросались в глаза, но сейчас случайные прохожие буквально отшатывались от Регулуса в сторону, сами не понимая почему. Он не знал, куда идти и просто шёл по узким, выложенным камнем улицам. Иногда нужно просто внимательно смотреть по сторонам, чтобы найти то, что ищешь.
В голове царили ясность и спокойствие, как это случалось, когда ему удавалось хорошо выспаться. Ночь немного сбавила жару, и от этого дышалось легче. Регулусу захотелось снять обувь и пройтись босиком.
Но остановился он не поэтому. Он остановился, потому что за его спиной кто-то был. Кто-то шёл за ним. Не просто шёл сзади, а шёл за ним. Ему не могло показаться. Только не в этот раз.
Улица почти не была освещена, только несколько жёлтых окон горели в домах. Регулус достал палочку и ещё раньше, чем успел обернуться, нанёс удар.

быстро о себе, как об игроке: посты от 3к знаков до 6к (обычно подстраиваюсь под соигрока и его объёмы); третье лицо, настоящее время, раз в неделю (могу чаще, могу реже — зависит от внешних обстоятельств); тройку могу использовать, могу нет - обычно договариваюсь на берегу сразу; предпочитаю держать контакт через телегу, с общением не навязываюсь, в случае каких-то запарок с постами и прочим - предупреждаю сразу и прошу того же в свою сторону.

ХОЧУ ПОИГРАТЬ:  м+м почти бывших, но пока ещё продолжающих отношения, но у которых на эти отношения совершенно разный взгляд;
МНЕ НУЖЕН:  соигрок, готовый эту идею реализовать и взять на себя роль старшего в этом дуэте;

Снова и снова спотыкаюсь о сюжет с разницей в возрасте и во взглядах на жизнь, но у меня болит и никак не доиграется до какой-то адекватной развязки.
Два героя с разницей в возрасте 5-10 лет, где отношения начались, потому что Младший оказался более инициативным и настойчивым, а Старший долгое время жил в шкафу, прячась за спиной жены (и, возможно, ребёнка), и из этого шкафа вылезать не планировал, пока Младший его не выдернул.
Не то чтобы у этих двоих здоровые и правильные отношения: одного тяготит тот факт, что он находится в статусе любовника и его морозят, другому не нравится вот эта двойная жизнь и постепенно доходящий факт, что он всю жизнь себя обманывал и ещё другого человека в этот обман тянет (пусть и с согласия второй стороны). Накладываем на всё это обстоятельства в лице того, что для Старшего на момент настоящего жизнь складывается таким образом, что его выход из шкафа сейчас крайне неудобен для него лично и для его семьи. А Младший устал и хочет уже какой-то конкретики, потому что год-два-три он был готов потерпеть и подождать, но уже накипело и дальше в этом вранье жить не хочется.

Предпочтительнее для меня было бы сыграть такой сюжет на гор.фэнтези, мистике и так далее, потому что чистые реалы я не перевариваю ни в каком виде. И сюжет хотелось бы строить не только вокруг этих взаимоотношений, но и затрагивать мифическую часть тоже.

ХОЧУ ПОИГРАТЬ:  супругу, которая считает, что в браке всё в полном порядке, а её семейная жизнь (почти во всех аспектах) чудесная и правильная;
МНЕ НУЖЕН:  муж, который знает, что в браке не всё хорошо, но обладает колоссальным даром убеждения;

Тут главная сложность в том, что пара ищется мало того что уже на конкретный форум со способностями и к конкретному персонажу, так ещё и внешности рисованные, но я готова обеспечивать графикой и подбирать лица вместе. Очень не хочу водить мужа сама, потому что он будет прекрасен не как нпц, а как самостоятельная личность.

У этих двоих пять лет брака за спиной, переезд в родной город мужа и почти совместное дело: у него во владении купальни и отель, с которыми время от времени помогает жена, но в основном она больше про домашний уют, готовую еду и выглаженные рубашки, чем про ведение бизнеса. У неё за спиной почти полученный диплом в полицейской академии, любовь к огнестрельному оружию и способность общаться с предметами. Он - сто процентов обладатель способности, которая ей промывает время от времени мозги и газлайтит, заставляя верить, что всё абсолютно нормально. Скорее всего, он связан с местной мафией, но она даже если замечала это, то не обращала внимание, потому что супруг убеждает, что всё совсем не так.

Предполагается, что она скоро будет постепенно выходить из-под этого самого влияния и замечать, что вся красивая картинка пошла трещинами, которые залатать так просто не получится. Не исключено, что ещё какое-то время образ домохозяйки будет поддерживаться, но я не отрицаю возможности попыток от мужа избавиться всеми возможными способами: от развода до случайной смерти.

Два поста как пример моей игры, потому что это два разных эпизода с разными людьми и это, условно, яркий пример моего подстраивания под стиль игры соигрока.

пробный пост

Рэя сегодня и взъебут (за разбитый нос), и выебут (за него же), потому что девочек нельзя трогать, даже если эта девочка умеет драться не хуже мальчишек. Мэва маленькая, но бьёт больно, вкладывая в удар всю силу и злость, и Широкума удивляется, потому что это оказывается и правда больно. Он такой силы от неё не ожидает, поэтому удар становится неожиданностью неприятной, потому что больно, и приятной, потому что наконец-то драка и язык кулаков, а не попытки облить друг друга ядом. До ужаса безуспешные. Потому что Рэй в них ни капли не заинтересован.

Боль — другое дело.

Она нехило прочищает мозги, ставит их на место и напоминает, что драки — это очень и очень весело. Особенно когда не на своей территории, когда с кем-то, кто тебе по силе примерно равен, а не задавит авторитетом, которому всё равно придётся подчиниться.

Драка с Мэвой — это очень хорошо, потому что шансы на победу у каждого пятьдесят на пятьдесят, а не ноль на сто. Побеждать в драке проще, чем в сравнении с Мэвочкой.

Поэтому Широкума предпочитает отпустить поводок и держать в голове лишь жажду насилия.

Ведь Мэйв — маленькая сучка Мэйв — не остановится в своих нападках и подколках, если её не остановить самому. Продолжит скалить зубы — сегодня очаровательно кровавые — и пытаться доказать собственную важность и значимость, собственную силу, хотя в ней нет ничего особенного. У Семьи полным полно шпионов и целый бордель шлюх — Хейз всегда можно заменить.

«Ах ты дрянь», — думает Рэй, потому что зачем говорить очевидное вслух. Ещё бы Мэва не знала, что она именно такая и все прочие ругательства, которые клиенты отправляют прямо в лицо тем проституткам, что плохо работают. Широкума повторяется в своих мыслях и повторяется в своих действиях. Он предпочитает бить по ногам, бить больно и так, чтобы Хейз отошла подальше, запнулась наконец-то и упала. Может быть, где-то в этом мире лежачего не бьют, но Рэй знает другое правило. Лежачего добивают.

Широкума готов к тому, что эта драка не будет честной и будет долгой. Надо уже наконец-то расставить все недостающие знаки препинания и выяснить, кто из них в Семье самый особенный и талантливый, а кто только притворяется таким.

— Хули вы тут расшумелись? — их драку прерывают наглым образом. Свистят им с Мэвой, басовитым голосом намекают на то, что тут не место и не время для драки. Рэй не знает, кому хочет живот вспороть сильнее: Мэве или тому типчику, что вышел сейчас в этот переулок, где редко бывают люди.

— Пошёл нахуй, — ласково отвечает Широкума, бьёт Хейз под коленку и всячески игнорирует мужика. Даже когда тот произносит весьма умное «э, бля» и подходит на пару шагов ближе. Даже когда он пытается замахнуться и говорит о том, что кто-то из них с Хейз сучка, которую манерам не научили.

Широкума даже выпускает Мэйв из рук, смотрит на неё, вскинув бровь.

— Нет, ты это слышала? — спрашивает он у неё, закатывает глаза картинно, потому что даже если Рэй и сучка — хотя на самом деле он та ещё сука — то уж не этому пьяному быдлу учить его как вести правильно. — Грубо не драться на улице. Грубо лезть третьим в драку, когда тебя не звали. Особенно в драку против тех, кто младше и явно слабее.

Рэй скалится, потому что ладно, ладно, подраться с Мэвой не получается, но всегда можно дать по лицу этому алкашу. Какими бы ни были их с Хейз разногласия внутри Семьи, гнать на Семью не имел права никто.

пробный пост - 2

Рэй усмехается и усмешка эта выходит болезненно кривой. Разговор с Дженни вскрывает нарыв за нарывом, но Широкума не хочет её беречь. Он немного устал от этого особого отношения к ней. К остальным девочкам. Устал быть с ними со всеми вежливым и добрым, потому что они девочки, потому что они ему сёстры и их надо беречь. Хотя бы самую младшую беречь, раз остальных не уберегли. Рэй смотрит на всё это цинично: зря берегли. Надо было вытравливать эту доброту и неловкость с самого начала. Может быть, тогда бы выросло что-то более полезное для Семьи, способное хотя бы кошелёк из кармана стащить и снять с пальцев дорогие кольца. А сейчас что? Так желающую быть полезной Дженнифер уже поздновато чему-то учить. Кроме одной единственной вещи: сидеть дома и не водиться с пиратами — это хорошо, а таскаться в доки — плохо.

— Да, а знаешь, что я сделал с человеком, который не хотел чтобы ты и я вернулись с корабля? Я его казнил, потому что никто не имеет право причинять тебе какой-то вред. И я не прошу за это у тебя никакой благодарности. Лишь хочу, чтобы ты понимала, что за то, что ты оступаешься где-то, могут расплачиваться кровью другие люди, — Широкума проглатывает ядовитое «потому что ты — девочка и с тебя спросят не так строго», Дженни достаточно и того, что уже было сказано. Чего её винить за глупость и то, что повелась и пошла на корабль? Рэй не верит в случайности и не верит, что у Дженни не было другого выхода. У неё была уйма других вариантов, в том числе отказаться от сраной мечты стать пиратом и бороздить морские просторы, потому что это говно, а не мечта. Но она выбирает раз за разом держаться за неё и трепать нервы всей Семье.

Широкума позволяет ей выговориться, не перебивает и не выставляет зло за дверь, не выталкивает в жестокий мир, куда Дженни сама так рвётся. Потому что ладно, терпения у него мало, особенно в делах, которые касаются Семьи. Его останавливает только то, что подобной жёсткости в воспитании ему не простит Хазард, потому что Рэй может давать советы и просить прислушаться, но решать судьбы других — не его задача. Ему бы со своей справиться, впрочем, он-то как раз справляется, раз за разом ломая или пробуя сломать все границы, что против него пытались выстроить. Не удивительно, что и мышонок такая, если он её любимый старший брат и один из немногих ориентиров в этой жизни. Но Рэй старше и упрямство его баранье сильнее.

— Что угодно, Дженни. Не поверишь — что угодно. У тебя уйма вариантов, чем себя занять. Начиная от работы в цветочной лавке и заканчивая счастливым замужеством и возможностью никогда не работать вовсе. Ты не связана с банщиками и нашими делами и можешь быть честным человеком. На тебя вряд ли даже косо посмотрят, потому что ты никому никакого зла не делала. Твои сёстры — делали. Я — делал. Преступлений Мельхиора на всех банщиков хватит и ещё с горочкой останется. А ты можешь прожить эту жизнь нормально, но зачем-то цепляешься за возможность нам помогать, — Рэй закипает снова, потому что в ушах звучат слова Хазарда о том, что у него-то этой нормальной жизни никогда не будет. Потому что кровь Широкуме к лицу и никуда от этого не деться, не спрятаться, чего бы он там ни пытался. Рэй впитал эту науку с разбитым носом и сломанными пальцами, на которые Дженни тогда, в день его возвращения смотрела, хотя старалась не задерживать взгляд. Рэй просто хочет, чтобы у кого-то в этой семье всё нормально, блять, сложилось и не пришлось потом жалеть о собственных выборах, но его заботу и попытки сделать жизнь проще нихуя не ценят.

— Хочешь к пиратам, да? Даже после корабля хочешь? Так ты скажи, я тебе найду новую команду, не хуже предыдущей. Посмотрим, сколько ты протянешь с ними сама без чужой помощи, раз она тебе так не нужна. Я ведь что. Всего-то брат на выходные, который приезжает раз в иногда, лезет со своей заботой, а на самом деле без меня и моей опеки стало бы гораздо проще жить. Я могу отойти в сторону, раз это так необходимо, но только потом не беги жаловаться, что с тобой кто-то поступил плохо, — весь исходится на яд Рэй, потому что такое отношение его задевает болезненно.

И пусть Малфою было уже не шестнадцать лет, убивать никого не требовалось, а Лорд на радость всего мира (и семьи Драко в том числе) сгинул, однако, когда молодой колдомедик переступил порог паба, у него оборвалось сердце. Или, может, самую малость ёкнуло, но казалось, что именно оборвалось.

Вечер уже был поздний, и, кажется, с посетителями в "Трех метлах" было негусто, может, из-за неурочного времени, может  погода поспособствовала. В Шотландии зима всегда то еще испытание. И тем тяжелей оказалось столкнуться с хозяйкой.

Со своим прошлым и его ужасами.

Кто бы там ни рыдал в три ручья от сочувствия над страданиями Поттера, Драко в глубине души ни капли не сомневался, что пережитое самим Малфоем после возрождения Волдеморта было если не хуже, то уж точно могло сравниться со всеми проблемами Мальчика-который-выжил...

Разумеется, хозяйка паба его узнала. Сколько бы перед ней ни прошло сотен школьников, конкретно образ Драко Малфоя вряд ли когда-то исчезнет из памяти мадам Росмерты. И дело явно не в фамильных чертах лица или светлых волосах. Для владелицы "Трех метел" этот бывший ученик Хогвартса действительно... незабываем.

- Стой, где стоишь.

Бровь Малфоя против воли поползла вверх, придав лицу отработанную до мелочей мину насмешливого недоумения. Конечно, сейчас такое выражение лица было не очень уместно, но обычно именно подобным образом Драко реагировал на стресс. Любой стресс. Поэтому среди коллег прослыл человеком совершенно непрошибаемым и до ужаса самоуверенным.

Мама еще с пеленок твердила, что истинный чистокровный должен при любых обстоятельствах держать лицо и не выдавать собственного смятения. А папа на практике демонстрировал, как именно это можно делать...

- Что, прямо сюда заказ и подадите? - спросил выпускник Слизерина еще до того, как в опустевшую голову влетела хоть одна дельная мысль. Колкости в нем самообразовывались тоже порой от душевных переживаний. Обычно сарказм оказывался исключительно к месту. В том смысле, что в ситуацию вписывался, однако, собеседники от язвительных фраз в восторг не приходили.