В голове была пустота и тьма. Кажется начался новый период депрессии. Трейси уже всерьёз подумывала достать пару лезвий, что носила всегда с собой. Что ж за херня-то твориться в последнее время? Вроде бы она и делала глубокие затяжки, медленно выдыхая дым, не улетавший, а круживший в воздухе из-за отсутствия ветра, а вкуса как такового не чувствовала. Из-за дыма Трейси сидела словно в каком-то кусочке тумана. Тут что-то или кто-то упало прямо перед девушкой. Трейси медленно подняла глаза. Рупи? Нет, Руни. Да. Размышляла она, пока Руни делала затяжку из сигареты Трейси.
- Привет, Трейси, - Трес лишь кивнула в ответ. Сейчас она меньше всего хотела поддержать беседу с малознакомой девушкой. Интересно, что она делала здесь? Видела ли она как я по куполу молотила? Как же мне хочется стать частью этого дыма, который я выдыхаю из своих легких. Тут Руни начинает её обнимать. Почему она такая горячая? Ах, точно, у неё же вроде нет жилья, заболела наверное. В этот момент Трейси одновременно и завидовала и сочувствовала Руни. Оказаться здесь, под куполом, без крыши над головой и друзей, у которых можно остановиться, это тяжело. Но с другой стороны здесь нет родителей, которые устраивали бы ей настоящие скандалы.
Руни нежно обнимала и держала за руку Трес, бормотала что-то успокоительное, мол, хорошо всё будет. Не горюй.
- Всё будет хорошо, когда я смогу выйти с этого сраного купола и уехать куда подальше от моей идиотской семейки и этого гнилого города. Сейчас я готова пойти куда угодно, чтоб только не жить в своем доме.
Трес достала ещё одну сигарету.
- Будешь? Извини, что много курю. Просто мне сейчас не очень. Сама понимаешь, - девушка достала зажигалку. Та издала лишь жалкие искры. Чёрт! Трес немного потрясла её и вместо искр помучился маленький огонёк. Другое дело.
- Ты болеешь? У тебя похоже температура. И не плачь. Если ты из-за меня, то не стоит. Я того не заслуживаю. - Вуд положила руку на плечо Руни и нежно сжала его, - мы сейчас все не в самом лучшем расположении духа, да? - ухмыльнулась она, - кстати, а где ты живёшь? Вид у тебя потрёпанный.
Трейси засунула руку за спину Руни и достала бутылку скотча. Пока девушка не выхватила её снова, Вуд сделала несколько обжигающих глотков, - выпей. Станет легче. По крайней мере на время.

Я прошу, не надо плакать...
Мне самому обидно...
Слезы, перестаньте капать
По щекам моей любимой...

Чем больше ты сопротивлялась, тем больше я тебя желал – схватить, обнять, завладеть. Ты пленила меня своей абсолютной недоступностью, тебя интересно покорять, тебя интересно узнавать. Я никогда не смогу растопить твое сердце, я не смогу сложить частички обелиска твоей души, не смогу подобрать пароль к твоему сознанию, но это не значит, что я никогда не возжелаю тебя, что мои мысли не вырвутся наружу. Это бы случилось, рано или поздно, сегодня или завтра, а может быть лет через сорок, но мы бы сидели, вспоминали былые времена, и я бы как-то невзначай, совершенно нейтрально и скользко обронил «Только подумай, а ведь было время, я хотел тебя». Ты посмотришь на меня с усмешкой, чуть склонив голову на бок, и не поверишь, мне никто не верит. Сейчас я ощутил колкую боль в области уха, словно на мочку упала капля раскаленного воска, отшатнулся, прикладывая ладонь к правой стороне головы. В темноте я не различил, что ты, стерва, цапнула меня до крови.
Минутное замешательство стало для тебя единственным шагом к побегу. Ты ловко соскочила с места, укутывая полуобнаженное тело простыней, ты бежала в сторону уборной, не разбирая дороги. Мне казалось, сейчас ты не удержишь равновесие, запнешься и упадешь, путаясь в тряпках. Но нет, дверь перед моим носом захлопнулась раньше, чем я успел тебя настигнуть.
Я прислушался, наваливаясь на створку плечом, по у сторону темноты лилась упругой струей вода, затем раздался твой сдавленный голос, заставляя меня прижаться к двери еще сильнее в попытке разобрать, что ты несешь.
Сжимаю руку в кулак, с силой ударяя по доске, разделявшей нас. Я пьян, я вообще не соображаю, что творю. Мои мысли словно собрали в невидимый энергетический шаг из злости, обиды и ревности, и этот шар разрастался, вот-вот он достигнет колоссальных размеров, раскалиться и влетит в дверь, вышибая ее с корнем.
- Открой, - словно в подтверждение своих иллюзорно-бредовых умозаключений, я с силой ударяю ногой, чувствуя, как с той стороны что-то надломилось и застучало. Уверен, это твоя спина отразила колебания проема.
- Звони сразу на тот свет! – Бессвязная мысль, утратившая свое изначальное значение.
Удар, еще один, и еще, я чувствовал, как наряжены костяшки пальцев, как их саднит, и если бы в комнате было светло, можно было бы заметить, что они побелели, а каждый мускул моего тела находился в напряжении. Нельзя динамить возбужденного мужчину, ему же придется куда-то девать свою энергию?
Одиннадцатый удар с ноги стал роковым для несчастной двери, которая с треском провалилась внутрь ванной комнаты, я не удержал равновесие и  полетел следом, приземляясь аккурат кончиком носа к босым ногам Скарлетт.
Не время мешкаться, девчонка не ровен час выскочит и дорвется до мобильного, так что я встаю на ноги, слишком быстро и трезво для своего состояния, разводя руки и преграждая ей дорогу. Еще секунды и она снова в моих руках, не отпуская, я выталкиваю ее в комнату, прижимая спиной к холодной стене.
- Метти, детка, что за игры? Ты любишь пожестче? Будет тебе пожестче, - снова нещадно встряхиваю ее за плечи, разрываясь от дикого хохота. Мне было на самом деле очень тоскливо и одиноко на душе – Миры уже давно нет рядом, моя жена мне никто, и я словно падальщик перебиваюсь  редкими блудливыми калифорнийками, оказывающимися в моей постели. А я между прочим был не так уж плох и никогда даже ради интереса не пользовался услугами проститутки.
Вот так мы и стояли: я со злостью и каменной тоской в глазах сжимал ее за плечи и думал о шлюхах, она боялась меня и тоже о чем-то думала.
От свадебного платья остались только клочья, которые жалкими лоскутками свисали со Скарлетт. Я дернул еще раз мерзкие тряпки, окончательно избавляя ее от верхней одежды. Теперь в моих глазах читалось любование, я не хотел спешить, хотел запомнить тот момент, когда неприступная крепость рухнет.
Я был одержим, казалось, шаг в лево, и я припечатаю ее так, что сломаю ребра. Не сметь двигаться, сегодня ты моя и я сделаю с тобой все, что захочу.
Если бы эту встречу записали на видео и оказали мне на утро, я бы не поверил, что могу быть настолько жестоким, это не я, это кто-то другой. Но реальность была очевидной, кто бы что не думал, Макс Браун во всей красе предстал таким, какой он есть, со своими темными уголками души, подвалами в сознании, где таились самые непристойные мысли.
- Не заставляй мне делать тебе больно, - срываю с нее бюстгальтер, каясь губами подбородка.
- Нет смысла кричать, я отпустил прислугу… - И снова припадаю к ней губами, намереваясь поцеловать.

[mymp3]http://sacramentomuz.narod2.ru/Tricky_-_Past_Mistake.mp3|моя ошибка :*[/mymp3]
Если бы люди всегда дожидались,
пока будут готовы,
в жизни вообще ничего бы
никогда
не случалось.

Мы рушили стереотипы, за считанные секунды стирали все возможные границы, открываясь друг перед другом, показывая свое истинное лицо, настоящее я, без лишних слов, без напыщенной набожности, без всего, что показывало нас миру в привычном свете. Это так удивительно, и так мне непонятно, я смотрела в твои глаза, черные, словно воронье крыло, как нефть, как твоя душа. Тонула в них, теряла над собой контроль и путалась в собственных мыслях. Теряла истину, путалась во воспоминаниях, блуждала в собственных необъяснимых эмоциях.
Пугал ли ты меня сейчас? Мне бы этого хотелось. Хотелось заблудиться, затеряться и умереть от холода, от бесконечного холода всепоглощающего ужаса. Но нет, я смотрела на тебя с восхищением, упиваясь твоей силой, твоей храбростью и твоим отчаянным желанием покорить меня, сломать, подогнуть под себя. Это вдохновляло меня, вдохновляло на очередной колкий ответ, вдохновляло на то, чтобы не уподобиться большинству женщин, не сдаваться. Плевать на собственную адскую боль, на свою гордость, на желание того, чтобы все поскорее кончилось. Нет уж, Макс Браун, ты хочешь поиграть в охотников? Но уверен ли ты, что сам не выступаешь в роли мышки для кошки?
Твое дыхание впивалось в мою кожу, оставляя следы не только на ней, но и на моей душе. Я молчала, не отвечая на твои реплики совершенно ничего, давая тебе почувствовать это необыкновенно приятное чувство контроля. Все в твоих руках, ты смог победить, ты чувствуешь это? Ощущаешь мою покорность в своих руках? Мою готовность слушаться и выполнять? Ну же, доминируй, властвуй! Не об этом ли ты мечтал?
Но смятение в твоих глазах говорит об обратном, неужели мое согласие действует на тебя обратным способом? Нет, не жалей меня, жалость – удел слабых, жалость – это последнее чувство, которое я бы хотела, чтобы ты ко мне испытывал.
А сейчас, сейчас я чувствовала, как твое тело пылает от ярости, как сейчас ты ненавидишь меня всеми фибрами своей души, и я упивалась этим чувством, вдыхала запах агрессии, что напрочь пропитал наш номер, дико радовалась, поглощалась в эйфорию от осознания того, что вызываю в тебе настолько сильные и неконтролируемые эмоции.
Я не чужой человек, я не просто очередная подстилка, о которой ты забудешь уже через месяц. Нет, ты запомнишь меня надолго, запомнишь навсегда, и если я не смогла добиться от тебя любви, я смогла добиться ненависти. И знаете, спорный вопрос, какое из этих чувств сильнее.
Едкая ухмылка, слабая, отчаянная соскользнула с моих уст, когда ты вновь не сдерживаешь своих эмоций, срываешься на мне, сквернословишь. Я была, наконец, окутана твоим вниманием, сейчас, целиком и полностью ты был сконцентрирован на мне, и знаешь, я перестала тебя бояться. Не смотря на твою мощь, на твою силу, на пугающий тон и все то, что ты творил пару мгновений раньше, не смотря на то, что бока до сих пор саднило, а прохладный ветер из открытого окна холодил мне кожу, я тебя не боялась.
Странно, да? Невыносимо странно именно то, что только становясь свидетелем твоей злобы, я начинала разбираться в своих собственных чувствах. Червь сомнения зародился в моем сознании, и не давая шанса копнуть глубже, ты сгребаешь меня в охапку, швыряя на кровать.
Снова ударяюсь, снова чувствую себя побитым щенком, ненужным, разбитой вещью или рваной тряпкой, которая неугодна ни для чего кроме, как мытья полов. Ты сверху, твой жар обжигает тело, твой взгляд разламывает душу пополам, я могу тебя сравнить только с одним зверем сейчас – с драконом. Безумным, огнедышащим, нереальным.
Все происходило словно в страшном сне. Мои руки сжаты, я не могу пошевелить даже ногами, и все, что мне остается делать, уворачиваться от твоих мокрых поцелуев, внутренне тлея, словно свеча.
Безумство, безумство наполнило мою кровь, злоба и ярость смешалась с желанием и дикой симпатией, я не могла разобраться в себе, в моих чувствах к тебе, и самое главное в том, чего я хочу дальше. Делая жадные глотки, в попытке столкнуть тебя, прижимаюсь ближе, заглядывая в карие очи испытывающим и стремительным взглядом. Это не секс, это даже не драка, это борьба двух личностей, двух характеров, двух людей, которые отчаянно не желают сдаваться друг другу. Не желают, но мечтают исключительно лишь об этом.
Доверить, рассказать, открыться. Любить. Бесконечно сильно, так же страстно и отчаянно, как ненавидеть. Назло всем – родственникам, друзьям, бывшим. Плевав на мнение прессы и просто случайных прохожих. Плевав на собственные принципы и нежелание делать и поступать так, как желают от тебя другие. Мы слишком упрямы, чтобы жить так, как действительно хотим.
Протест – смысл нашей жизни. И ни за что и никогда в нашей судьбе ничего не будет так, как мы захотим. Мы сами этому мешаем, находя глупые оправдания и несуществующие помехи. Например, моя ненависть к тебе.
Ее нет, она – пыль. Безнадежная ложь, которую я пыталась превратить в правду. Даже сейчас, извиваясь под тобой, чувствуя, как холодные капли шампанского стекаются по моему телу, как на коже появляются мелкие мурашки, ощущая прикосновение горячих пальцев к своим губам и смакуя аромат шампанского, я пыталась вселить в себя желание сопротивляться.
Не хочу, нет, нельзя. Это неправильно, так не должно быть. Но когда разум говорит одно, тело и сердце требует совершенно другого. Так, низ живота напылялся теплом, а механизм в груди бился с каждой секундой все сильнее и громче, словно отсчитывая время до того момента, когда я стану окончательно и бесповоротно твоей женщиной.
Ну же, Скарлетт, будь сильной, не давай слабину, борись! Но мне не хотелось, даже тогда, когда ткань тонкого белья порвалась, когда ты вновь склонился надо мной угрожающий тучей, словно топор над шеей приговоренного, я не хотела давать тебе отпор.
Именно так я себя и чувствовала, словно на казни. Словно еще мгновение, и меня сожгут на костре и сейчас у меня есть время, есть последнее слово, последняя попытка исповедоваться и оправдаться. Я могу что-то сказать, могу что-то сделать, что может решить исход нашей брачной ночи.
Метью Скарлетт Стоун, Ваше последнее слово?
- Прости меня, Бога ради, прости за все. – неожиданно слетает с моих уст, и тонкая рука скользит из твоей хватки, забираясь белоснежными пальчиками в густые каштановые локоны. Не представляешь, как я мечтала это сделать, не представляешь, насколько ужасающим сейчас мне кажется мой отчаянный шаг. И не успев заметить в твоих глазах смятение и удивление, припадаю к твоим губам поцелуем, пламенным, горячим, и самое главное – честным.
Мне не хотелось сейчас врать и извиваться, не хотелось строить из себя прагматичную суку, которая может выкрутиться из любой ситуации. Я могла, я могу выбраться и сейчас, но я не хотела. Под натиском негатива, под волной твоей ненависти, я словно не выдержав, как дверь в ванную, надломилась, впуская тебя в свой внутренний мир, где ты был далеко не чужим человеком.
Упиваясь твоим поцелуем, смакуя тебя настоящего, пьяного, но такого честного и открытого, я знала, что на утро нам обоим будет стыдно. Я знала, что только солнце поднимется над горизонтом, я покину этот номер, я попытаюсь покинуть и город, чтобы больше никогда не встречаться с тобой взглядом. В твоих руках я теряю контроль и становлюсь слабой. С тобой наедине все мои черти выбираются наружу. Так не должно быть, но я подумаю и исправлю все это завтра, а сейчас, сейчас мне хотелось забыть об условностях.

Рядом с Домиником я чувствовала едва уловимую, непонятную неловкость, словно он застал меня за чем-то постыдным. Еще и цвет волос мой не понравился. Неужели он так ужасен? Все друзья твердили, что со светлыми волосами мне гораздо лучше, да и глядя на Алису, я то и дело порывалась поработать ее имиджмейкером. Ну что же, видать вкус у меня весьма специфический…
- Не знаю, - неуверенно прошептала я, следя за легким движением его пальцев. Мне не нравилось, когда люди ко мне прикасаются. Не то, чтобы его прикосновение было неприятным, просто это казалось таким странным – у кого-то есть желание подойти ко мне ближе. У меня таких желаний относительно незнакомцев не возникало…
- Мне так нравится, - и с какой это стати я перед ним оправдываюсь? Я крашу волосы, потому что с таким цветом считаю себя более привлекательной, что тут может быть непонятного?
Но озвучить свои мысли я так и не решилась, продолжая терроризировать спинку скамьи, стоявшей перед нами, буквально выжигая взглядом в потертом дереве дыру.
Он не ответил на мои вопросы, и не собирался на них отвечать.
Я не привыкла к тому, что люди меня игнорируют, я хочу, чтобы ответы на мои вопросы всегда звучали вслух.
Местный… Это неплохо, возможно, покажет мне город и расскажет, куда можно пойти девушке вроде меня, оказавшейся без денег и крыши над головой. Правда, кто сказал, что ему это нужно? Он не похож на человека, который пришел в церковь, чтобы помолиться, отпустить грехи или пожалеть убогих.
Это было совершенно определенно не его местом, в подтверждение своих мыслей  я чихнула и почувствовала, как горло неприятно пощипывает. Не хватало еще только заболеть.
- Знал бы ты, какое впечатление произвел на меня ваш город, - о да, в моем голосе звучали ноты сарказма и обиды, или он полагает, что этот Купол возникает в любом месте и в этом нет ничего удивительного?
Да меня бы даже висячие сады Семирамиды так не удивили, как та чертовщина, что происходит в Вестбруке, и самое главное, я не знаю, надолго ли это.
Голос Эрика, такой спокойный и смиренный, словно убаюкивающая песня, объясняющая маленькой девочке, что она застряла тут на года, а может быть на всю жизнь.
Осознавать это было печально, уголки моих холодных тонких губ дрогнули в грустной улыбке, я все поняла.
- Думаю, вас, точнее нас скоро ожидает инфляция, то бишь деньги потеряют свою цену, - он, конечно, знает, что такое инфляция, но мне не хотелось выглядеть слишком умной.
...И его скользкая, я бы даже сказала, зловещая улыбка повисла над моим лицом, от чего снова становится не по себе, и я подергиваю плечами.
Странный он, я его боюсь, но словно неведомая сила мешает мне встать и уйти, мне любопытно, а я очень редко интересуюсь кем-то кроме себя.
- Даже? Спасибо, и не надо так улыбаться, а то мне кажется, что ты убьешь меня в соседнем лесу. Тебе не кажется, что лучше сдохнуть, чем всю жизнь проторчать тут? – О да, во мне проснулась дремавшая много лет пессимистка. Не хочу я тут жить!
Мы вышли из небольшого и душного помещения, я скрестила руки на груди, поднимая глаза к небу, затянутому свинцовыми тучами – кажется, будет дождь.
- Мои сестры, редкостные тупицы, - это я любя, разумеется, - сбежали из дома на ночь глядя, я поехала за ними, но машина заглохла, пришлось до утра торчать в автосервисе, а цены там совсем не провинциальные, затем я проехала еще пару часов, останавливаясь у придорожных пабов и спрашивая у каждой живой души, не видели ли они очаровашек Норман, а затем мою машину разрубило пополам. – Пожимаю плечами, мол, ничего особенного, с каждым случается.
- Вот такая банальная история. Я бы и у тебя спросила, не видел ли ты их, но батарея на телефоне села. Они похожи на меня,  - и снова смех, на этот раз нервный. – Но если бы они были под Куполом, я бы их уже нашла.
И зачем я изливаю ему душу? Слишком долго молчала? Острая необходимость поделиться переживаниями?
- Я мечтаю отправиться в кругосветное путешествие, - лиричное продолжение моего рассказа. – Очень приятно, Доминик.
Струя теплого воздуха обдала мое лицо, когда мы вошли внутрь небольшой уютной кофейни.
- У меня нет документов, - отвожу взгляд, выбирая места подальше от входа и от окон заодно, вот в этом углу будет в самый раз.
- Семнадцать, а тебе? И ты будешь моим учителем, романтично, блин, - закрываю лицо ладонями, потому что чувствую, что могу и покраснеть от такой неловкости – водят меня по кафе, интересуются мой жизнью, прям не знакомый, а золотая находка!
Но в голосе моем тем не менее не было никаких ванильных и мечтательных нот, просто никогда не представляла, что могу сидеть за чашкой чая рядом со своим учителем, пусть даже и будущим.
- Люблю, я вообще люблю учиться, я бы не хотела прощаться со школой, потом все становится таким сложным и однообразным, я имею ввиду в жизни. Дом-работа-дом-парень-работа. У тебя есть девушка? – Мне захотелось проявить бестактность и спросить его в лоб, коли уже все равно позволено называть Эрика Джордана на ты.
Ах да, Купол, перебивать собеседника не вежливо.
- И как успехи, есть шанс найти выход? – Слабая надежда в голосе, но все же она есть. – Я не успела ничего объяснить маме, батарейка, - напоминаю, выкладывая на стол обезжизненный сотовый телефон.
- Папа не вернулся с работы, сестры сбежали, как я уже рассказала, дурдом какой-то, - развожу руками, снова погружаясь в свои домыслы о том, что вмиг случилось со всеми моими близкими, почему они в одночасье покинули меня?
- Интернет бы явно не помешал, как и сотовая связь, думаешь, это реально? Может надо что-то сделать самим, ну… Типа генератора.
На столе лежало симпатичное потрепанное меню, но Эрик сделал заказ за нас двоих, я отблагодарила его кивком головы, которая была не в том состоянии, чтобы думать о выборе блюда.
Нас ожидал горячий чай, яичница с беконом и пироженное.
- Спасибо. Ты всегда так мил со случайными знакомыми? – Не стоит думать, что я флиртую, флиртовать я в принципе не умею, обычно парни считают, что я не хочу с ними общаться, а я последнее время не особо стараюсь нравиться.
- Простите, вы не подскажете, как добраться до мотеля? – К нам подошла молодая девушка, лет двадцати пяти с русыми волосами, среди которых уже затесалась седина.
Я переглянулась с Домиником, не смотря на то, что видела вчера мотель, так и не решила в него заходить. – Вы слышали, что завтра состоится встреча с родными?
Я молча кивнула, нам не с кем было встречаться.
Моя семья меня покинула, а у Доминик уже давно кого-то ищет.
Когда незнакомка выслушала напутствия и отошла, я все же осмелилась задать вопрос.
- Ты ищешь ее? Свою девушку? Может быть, если ты расскажешь о ней, я смогу помочь. Нью-Йорк – большой город,  и возможности у него тоже большие. У папы есть друг в полиции, а у мамы знакомые работают на телевидении.