«Крыса как она есть...» — забравшись в самый дальний угол, спрятавшись за очередной горой коробок и грязного тряпья, с отвращением думает Холст. Он усаживается, подавив очередной приступ брезгливости. Ладонью проводит рядом с собой и шипит, когда среди вековых залежей пыли натыкается на что-то острое, ужалившее пальцы. Отдергивает руку, обтирая грязь о джинсы. И затихает, полностью обратившись в слух. Фора у него совсем небольшая и вот-вот должен был явиться Василиск. Он в ловушке, но, если правильно, все разыграть, то можно все равно остаться победителем. Главное — не поддаваться панике и сохранять спокойствие.

Голос воспитателя сродни грому среди ясного неба. И Холст даже вздрагивает от него, плотнее прижимаясь к грязной чердачной стене. Морщится, но иного выхода все равно нет. Парень хранит молчание, на просьбу воспитателя выйти из сумрака отвечая красноречивым жестом, который тот даже не увидел бы. Да усмешкой. Однако, даже не думает подчиняться вот так просто. Все равно ему уже наверняка уготовано свое наказание. Так к чему торопиться на встречу с оным? Может, Василиску надоест и он махнет рукой на неуправляемого воспитанника, как обычно поступали с Холстом рано или поздно все взрослые.

«Ой, какой поборник чистоты. Не в ту группу вас направили, господин воспитатель. Ой, не в ту. За стерильностью — в Могильник или в фазаньи аппартаменты. Не поможет... Сначала подойди или за костюмчик переживаешь? Ничего, постираешь. Я вон тоже весь в пыли и не возмущаюсь».

Как бы ни хотелось этого признавать, Василиск прав. Дом вовсе не так велик. Хотя, если верить досужим сплетням, то некоторые из местных с легкостью могли в нем теряться и пропадать непостижимым образом. И так же внезапно появляться опять. Но, увы, Холст этого не умеет. Да и прежде даже не требовалось ему подобное умение. Что бы «исчезнуть» хватало только одних наушников и блокнота. Но не сейчас. Сейчас надо уповать на чужую брезгливость и свое терпение, чтобы просидеть без единого лишнего звука или движения столько, сколько понадобится.