1 место - Нира О’Берн
Увы, нормально уснуть Нира никак не могла. Только проваливалась в тревожную полудрёму, где-то на границе яви. Не давала покоя мысль, что это, наверное, последний час, когда она ещё может распрямить спину и вытянуть ноги, не уткнувшись в прутья.
Жрица повернулась на другой бок, просунув руку под полотенце-подушку. Как будто можно вот так, перевернувшись, оставить все тревоги на другой стороне кровати. Щека коснулась чего-то мягкого и теплого, и ведьма на мгновение радостно улыбнулась – как здорово снова спать рядом с кем-то! – а потом открыла глаза и испуганно взвизгнула. Схватив оставленный в лучших кошачьих традициях подарок, рыжая резко отшвырнула его прямиком во второе, не запачканное ведро. Рука, когда Нира её обтёрла о подол юбки, безудержно дрожала, да так, что даже смех разбирал. Хотя вышел не смешок, а гнусное фырканье. Интересно, мозги в ведре растеклись? Она снова фыркнула. Да какая разница, в сравнении с тем, что ей довелось увидеть, пережить! Трясучий смех все никак не унимался; сипло, с противной дрожью вырывалось дыхание, ребра содрогнулись в спазмах рыдания, в горле булькало, а лицо безудержно скривилось. Дурь какая-то. Но тело не давало остановиться. Нира упала боком обратно на кушетку и тщетно била в сердцах ладонью, чтобы унять, заглушить приступ слезливости.
« А впрочем… Я здесь одна. Без свидетелей. Никто не увидит, а я никому не скажу. Можно и заплакать. Выплакаться. Выплакаться в последний раз. Потом уже опять нельзя будет плакать. Нет зрелища более жалкого, да?»
И она заревела, как ребенок – беспомощный, брошенный, отчаявшийся. Захлебываясь слезами, сотрясаясь от рыданий всем телом. Сейчас из глаз ее лились все страхи, все страдания последних дней. Лежа в кровати, она пытала себя своими потерями.
Происшедшее мешалось с тем, что могло или должно было произойти. Вот гуляющая магичка зорко смотрит под ноги и замечает предательский портал прежде, чем они с паладином в него проваливаются. Или просто обходит стороною странные Врата. Вот она соглашается с разноглазым и покидает ненавистную темницу. А может, остается в крепости Карлиониса и находит способ бежать, никогда не связываясь со Жнецом. Или вот ей удается найти для Грегори правильные слова и в решающий момент мальчишка остаётся с ней, а не взрывается чёрной жижей, как в страшных сказках. Тогда она, Нира О’Берн, добирается до золотых драконов, а может, даже возглавляет оборону и встает на баррикадах с поднятым мечом и в окровавленном нагруднике, как на пламенном полотне о битве при Ясноводной Крепости, виденном ею однажды на стене в какой-то безвкусной лавке.
Сплошь безумие. Ворочаясь, она это сознавала, прикидывая, не сошла ли с ума. Тем не менее фантазии не покидали.
Нира замечала что-то краем глаза, и вот она уже лежала на спине, а между ног сопел и пристраивался оголенный Дзынь. И тогда ее волной окатывал липкий страх, которого она тогда даже не ощущала, и жрица испуганно вскакивала, и безостановочно бродила по комнате, покусывая губу и притрагиваясь к остриженным волосам, и что-то бормотала, как умалишенная, а вокруг звучали голоса, все те же голоса.
Если бы она была покорнее со Жнецом… Если бы не требовала и напирала, не выкаблучивалась, а просто просила – до того, как стало слишком поздно, - то у неё получилось бы остаться с Дракономатерью, вместо… Жрица в мучении зажмурила заплаканные глаза.
Но рыдать вечно от глупой жалости к себе не вышло бы даже у неё. Вот рыжая всхлипнула в последний раз, высморкалась, утерла холодной рукою нос. Всё это в прошлом. Жизнь, которая у нее была, – в прошлом. Женщина, которой она была, – в прошлом. Сломанного не починишь.
Но плакать о былом смысла нет.
Вся дрожа, магичка снова умыла раскрасневшееся лицо. Жизнь, которая у нее была, не просто осталась в прошлом – ее украли. Мальчишка не просто умер, он пред тем её предал и продал – Ио подтолкнул его к этому. Нира с усилием сжала трясущиеся пальцы.
«Ничего. Никто у меня рождаться не будет – ни девочки, ни чудовища. Если одно орудие непригодно, попробую другое. Не ножом, так магией, а? Ведь не зря она так боится света»
Рыжая шмыгнула носом и посмотрела на свои руки.
«Ну да. Только и надо сделать, что отыскать в этом гребаном мире хоть одного светлого мага и уговорить его попробовать поджарить ребенка у меня внутри. Да раз плюнуть!»
Нира осторожно взяла с пола огарок свечи и выглянула за дверь – меленькая надзирательница обнаружилась крайне быстро. На миг стало немного стыдно, но тут же ведьма напомнила себе, что желтоглазка – просто безымянная мебель, и глупо стыдиться перед каким-нибудь стулом.
«Или разделочным ножом»
— Сколько у меня ещё времени? – бесцветным голосом спросила жрица, — Можно немного прогуляться, хотя бы по коридорам? Насидеться-то еще успею.
2 место - Никбу
Кругом пожар. Огонь охватил всё вокруг, а мальчик мог лишь смотреть на то, как дом, в котором он находился, разваливался на части. Задыхаясь от густого дыма, Никбу отчаянно старался покинуть горящее здание, но оно казалось бесконечным. За одной комнатой начиналась другая, а за той - следующая, и так до бесконечности. Сергал упал на пол, потеряв всякую надежду на спасение, ка тут перед ним возникла знакомая низенькая фигура бабушки, вся охваченная пламенем.
- Не спи на полу, Никбу. - Ласково, с любовью обратилась она к задыхающемуся мальчику, казалось, абсолютно не обращая внимания на огонь, охвативший её. - Просыпайся.
В этот момент над головой что-то оглушительно хрустнуло и горящий потолок начал быстро обваливаться. Уже через секунду мальчик был погребён под грудой огненных брёвен.Никбу очнулся как раз в тот момент, когда портал выбросил его в какую-то пещеру, тёмную и сырую. Сложно сказать, был ли это сон, либо что-то ещё, но значения это особого не имело. Видение, что началось сразу после того, как гном затолкнул его в портал, заставило испытать мальчика леденящий ужас. Но проблемы на этом не закончились...
Свалившись на пол, первое, что увидел Ник - это ребёнка, который схватился за колено и выкрикнул что-то о том, что нужно уходить. Не понимая ровным счётом ничего, сергал перевёл свой взгляд в сторону, в которую направил свой голос малец. Тут-то паренька и охватил леденящий душу страх, который перебил тревогу от страшного сна полностью. Схватившись за голову и издавая громкий вопль, перед ним судорожно дёргался огромный паук-человек. Просто гигантский! Никбу моментально вскочил на ноги, попутно заметив и остальных посетителей этой мрачной пещеры.
- Кто вы!? Кто этот монстр!? - Нисколько не подумав, выкрикнул сергал, отойдя на шаг назад и направив на толпу свой деревянный посох. Однако только после сказанного мальчик понял, что находится не в том положении, как ему показалось, чтобы требовать ответов на вопросы. Начиная медленно отходить спиной назад, Ник не спускал свой полный ужаса взгляд с неожиданныо повстречавшихся личностей.
- Н-не трогайте меня! Не п-подходите! - Мальчик уже развернулся, чтобы начать убегать от кошмарного паука, пусть даже куда-то в кромешную темноту пещеры, как услышал странный скрежет, доносящийся откуда-то из тёмной глубины туннеля. Никбу остановился, уже с абсолютно нескрываемым ужасом и паникой вглядываясь в темноту, пытаясь рассмотреть причину звука.
- Чт-что это такое? - Уже тише спросил малец, хотя вопрос был задан будто бы самому себе, поскольку ответа от пугающей компании за спиной он не ждал.
2 место - Рехста
- Заткнись! - взвилась Рехста и швырнула в женщину-змею бокал: капли янтарной жидкости прочертили в пустоте поблескивающий трассерный след. - Потому что всё было не так, потому что ничего ты не понимаешь, только притворяешься!
Голос арахнотавра то и дело срывался на высокие ноты, губы дрожали, из огромных темных глаз вытекло несколько кристально-чистых слёз. От возникших в темноте лучиков света Рехста протестующе отвернулась. Заодно подёргала свою вуаль, будто пыталась натянуть ту получше, заставить отсечь хоть и предательски тёплый, а все же неестественный и гадкий свет.
Будто бы безымянный конопатчик принялся замазывать дырки в дамбе обратно.
- Мы шли на эту войну с песнями! - завопила Рехста. - Мы жаждали славы и почестей! Там не было вопросов, которые нужно было бы как-то иначе решать! Мы хотели убивать, мы хотели жечь, мы хотели, чтобы наша холодная кровь пела и играла в жилах, а их, горячая, чтобы омывала наши ноги и клинки! И мы побеждали, мы праздновали триумф, ибо наши желания исполнялись! Мы делали своё дело, дело, для которого Ляхасас и её мать призвали нас в рать, и мы этим гордились, понимаешь ты или нет?
Она перевела дух, вытерла слёзы, скрестила на груди руки и приняла вызывающую позу.
- Это бьло не просто так, - прохрипела Рехста. - Я убийца, но я не сожалею об этом.
Перед глазами встаёт парень с васильковых полей, только еще живой и относительно здоровый. Он валяется на животе в грязи свинарника, измазанный и избитый до кровавых соплей. Должно быть, он орал от ужаса, но так как Рехста уперлась ногой ему в затылок и вдавила лицо в землю, слышно этого не было: доносились только глухое мычание и всхлипы. Арахнотавр тем временем беседует с товарками: они обсуждают, какую экзекуцию выбрать для пленного. В споре выиграет Техалис: это по её совету Рехста привяжет паренька к верстаку и примется снимать с него кожу своим рабочим ножом. В первый раз, кстати, поэтому получаться будет плохо, местами шкурка отойдет вместе с мясом, а уж сколько будет крови!..
"Я не сожалею о том, что убивала, но иногда сожалею о том, как это делала". Рехста взглянула на свои тонкие руки, вспомнив, как по гладкому хитину ручьями бежала кровь. "Эту кровь хотели видеть мои подруги, её хотела видеть Ляхасас, так что я невиновна...в поступках. Но мне же тогда нравилось. Я гордилась, как мастерски научилась продлевать страдания. А сейчас?.."
Рехста содрогнулась, самую малость, а потом запретила себе думать на ту тему дальше.
- Ты не можешь мне помочь, - выговорила она кое-как. - Ты не можешь вернуть мне мой дом. Мою маму. Техалис. Ляхасас. Ты не можешь помочь мне с моим грузом, так что отвали и не мешайся.
Рот Рехсты захлопнулся, как старая шкатулка. Арахнотавр прикрыла глаза в надежде, что не услышит ответа и снова куда-нибудь перенесется. А лучше - провалится в забытье. Слишком много воспоминаний и раздумий разбередила эта женщина своими дурацкими вопросами.
"Все это было не просто так", - повторила она для самой себя. - "Потому что все погибли. Или несмотря на то, что все погибли. В этом должен был быть какой-то долбаный смысл. Иначе зачем я училась резать людей заживо так, чтобы они не умирали как можно дольше? И все остальное?"