- Знаешь, а на островах иногда бывают сокровища - задумчиво протянул Бран, оглядывая песчаную косу - их тут закапывают... всякие. Кто не хочет демонстрировать. Или оставляет запас на черный день. Может, поищем? - авантюрист взглянул на Сибри.
- Тебя послушать - так кладов под ногами больше, чем гальки - ведьмак прошелся по песку, швырнул в воду подобранный на берегу гладкий камень и ехидно усмехнулся - только в руки тебе отчего-то не идут. Может, ты заговорен? Судьба такая... В карты волшебников обыгрывать, да по миру впустую скитаться.
- Погоди-погоди. Насчет судьбы скитальца мне язвит человек, дом которого остался вообще в другом мире, да? - Бран сделал короткий глоток из меха с вином, который на всякий случай взяли с собой путешественники и, положив ладонь на эфес богато украшенной шпаги, уверенно зашагал к противоположному берегу крошечного островка. Вообще, для высадки он оделся элегантнее, чем некоторые - на бал - начищенные до блеска сапоги, украшенная пером широкополая шляпа, камзол и полосатые штаны вкупе с истинно аристократическим оружием едва ли подходили для исследования берега, зато выглядел Бран, весьма достойно, особенно рядом с Сибри.
- Больше скажу - хохотнул ему вслед Сибри - у меня и там дома не было.
Меж тем вдали показались высокие мачты какого-то другого корабля, а вскоре Сибри увидел и его силуэт - узкий, длинный, ничем не поминающий торговые суда, которые тут, согласно авторитетному мнению енота-мореплавателя, иногда появлялись - правда, по чистой случайности, заблудившись в безбрежном океане.

«Ну хотя бы гребем не мы, и то ладно» - довольно оскалился Кайл. Лодка неспешно приближалась к кораблю, оставляя злополучные земли позади. Хотя то, что ждало впереди, могло оказаться намного хуже. Посудина легко ударилась о борт корабля, матросы тут же ухватились за веревочную лестницу и затащили ее в лодку. Команда начала подниматься на борт, вслед за всеми, ловко взобрался и Кайл.
Только вот ловкость закончилась в тот момент, когда мутант коснулся ступнями палубы. Резкая слабость сковала все тело, яркие воспоминания юности потускнели, недавние события потеряли четкость, как будто это было всё во сне, и может быть даже в чужом. А детские годы наоборот вставали перед глазами, будто и не прошли многие годы с тех пор. Казалось, кости теперь еле удерживают тело, мутант не мог понять, что же с ним происходит, взглянув на ноги, чтобы убедиться, что с конечностями все в порядке, он поразился еще больше. Теперь его зрение не было идеальным: все казалось расплывчатым и размазанным, краски потускнели еще больше. Слух мутанта теперь так же был далеко не сверхчеловеческим: звуки притупились, многие мельчайшие и тихие из них исчезли из восприятия вовсе. Кайл изо всех сил пытался унять в себе нарастающую панику, это удавалось, хоть и с трудом.
Мутант прикоснулся кончиками пальцев к лицу, которое теперь на ощупь было, как распаренная в кипятке дряблая курага. «Что за дерьмо?! Почему мое лицо скукожилось как старческая задница?!». Но все проблемы тут же померкли - Кайл уставился перед собой, глядя в одну точку, не моргая и осознавая самое ужасное, что может понять в своей жизни мужчина: «А где мое хозяйство!».
- Твою-то мать! Я что, страшная женщина с лицом «куриная жопка»?! – теперь мутант уже не мог сдерживать эмоции.
Он резко схватил себя за промежность, пытаясь все же нащупать свой заветный флагшток, не понимая, как и на что теперь насаживать флаги: «А что если теперь насадят меня?! Что же лучше, зарезаться сразу?». Чтобы окончательно убедиться в произошедшем, Кайл конечно же не смог удержаться, чтобы не пощупать область в районе груди. Той груди, что теперь болталась где-то между колен, то и дело заплетаясь о ноги старушки.

Джин даже не сделала попытки встать или вернуть себе приличный облик. Как в самом страшном из кошмаров она очутилась меж Тирия и василиска разом. В пользу того, что это сон говорило и идиотское подпёрдывание масковитого. В реальной жизни такого бреда просто не могло случиться. Наверняка она подскользнулась у ручья, шлёпнулась головой о камень и всё, что происходит теперь - всего лишь бред её явно больного сознания. По крайней мере нормальному человеку едва ли могло привидеться подобное.
Жаль только, что боль и твёрдый пол трактира были слишком реальными.
На насмешку Тирия Джин отреагировала на удивление спокойно, как и на его угрозу. Что-то странное зародилось в её душе - не страх, не отчаянье, не ярость, но что-то меж ними. Она действительно пыталась бороться, но ничего не вышло. Наверное, ей сейчас надлежало чувствовать себя слабой и ничтожной, как и положено в её ситуации. Но девушка просто чувствовала себя уставшей и опустошённой. А ещё ей было холодно и больно. В тепле трактира пальцы, обмёрзшие в снегу начали возвращать себе чувствительность и теперь их ломило неимоверно. О том, что происходило с остальным её телом и думать не хотелось.
Джин чувствовала себя ужасно, отвратительно, до боли живой. Только что она всерьёз думала о том, чтобы умереть, а теперь лежала на полу, превращённая чёрт знает во что, с отмороженными пальцами, в окружении врагов и людей незнакомых ей и которым не было до неё никакого дела, и на которых она, по правде говоря не обращала сейчас никакого внимания, и отчаянно радовалась тому, что жива и что ей снова тепло. Она бы расплакалась от обиды, если бы могла, но слёзы не шли.
Рыжая попыталась рассмеяться, в ответ на "предложение" Тирия, но тело снова подвело её и смех прервался кашлем.
- Ф щём рафница? - откашлявшись и усмехнувшись, поинтересовалась она, шепелявя из-за огромных, не помещающихся в рот беличьих зубов. - Фто так, фто этак рефультат-то один. Но ефли я стану безфольной марионефкой, то это буду уфе не я, так фто этот фариант хотя-фы избафит меня от муфений! Какая рафница, фто будет с моим телом, и фто оно будет делать, ефли оно уфе не будет "мной"?
Джинджер замолчала на несколько секунд, не обращая ни на кого внимания и глядя в стену, прежде, чем дать окончательный ответ.
- Я соглафна. Буду следофать твоим укафаниям. Как тебе будет угофно.
Просто умереть сейчас - всё равно что просто сдаться. А именно как смерть Джин воспринимала то, что ожидало её в случае отказа. Да, это то, чего она только что страстно желала и подчиниться кому-то было невыносимо, но пусть это будет её способом борьбы. Она будет терпеть и ждать, когда настанет тот момент, когда сможет от всего этого избавиться. Если он настанет.

Проходя сквозь каменные Врата, охраняемые бородатым стражником, Кэцхен был уверен - удивиться сильнее он просто не способен. Но вот спустя только десять ударов сердца, он был вынужден изменить свое решение.
Вместо привычного пейзажа, цветов охры, кеолец с изумлением рассматривал лесную полянку, через которую вела хорошо утоптанная тропинка. Примеряя на себя маску фаталиста, мужчина равнодушно пожал плечами и направил Нерегиля по дорожке, изо всех сил игнорируя два солнца и три луны, зависшие в безоблачном небе.
Вскоре лес закончился и тропинка превратилась в дорогу, по её бокам раскинулись поля неубранной пшеницы. Недоуменно нахмурившись, Кэцхен сжал сильнее бока коня и послушный воле хозяина мориск перешел в кентер. Из-под копыт жеребца шлейфом потянулась пыль, и скоро перед путником показалось уютное поселение.
Проезжая по улицам, мужчина не мог не заметить парадоксального отсутствие каких-либо признаков жизни в столь благодатном месте. Кроме того его ушей достигал странный шум, словно кто-то помпой откачивал воду. Двигаясь на звук, кеолец завернул Неригиля за угол - да так и замер, по маске безразличие пробежали и первые трещины. Прямо перед ним возвышался добротно сложенный дом, точнее то, что от него осталось: переднего фасада не было и в помине, вместо него там было... ничего Черная дыра, издающая звук, привлекший Кэцхен. Нерегиль, чувствуя напряжение хозяина, загорцевав и за секунду до того, как его бока сжали колени кеольца, галопом помчался прочь от пугающего места.
Из поселения мужчина выезжал не той дорогой, что привела его в заброшенную деревню. И теперь перед путешественником блестя в лучах солнца, разлилась полноводная речка, через которую, к счастью, был перекинут деревянный мост.
Вдруг до ушей мужчины донесся не то шепот, не то шелест листьев. Звуки смолкли также внезапно, как появились, но заинтересованного кольца это не остановило. Двигаясь в ту сторону, откуда раздавался шум, Кэцхен дошел до моста - вокруг никого по-прежнему не было.
Уже решив, что ему показалось, мужчина на всякий случай заглянул под мост и не удержался от удивленного восклицания. Из тени моста прямо на него смотрели три пары испуганных глаз.
- Добрый день? - неуверенно спросил кеолец, спрыгивая с моста, чтобы поближе разглядеть первых разумных существ, встреченных им в этом загадочном месте.
Обладатели испуганных глаз, запереглядывались, будто споря. Наконец один из них, низкорослый и бородатый, похожий на стражника в Врат, недовольно буркнул:
- А ты кто такой будешь? - он был не особо любезен, что, впрочем не смутило кеольца.
- Меня зовут Кэцхен, добрый господин.
Незнакомцы снова запереглядывались, второй - с красными глазами и бледной, точно пергамент, кожей, оскалившись в улыбке, продолжил допрос:
- Маг ты небось могущественный и воин непобедимый?
Вопрос звучал без угрозы, скорее с насмешкой, поэтому кеолец честно ответил:
- Вы мне льстите, досточтимый господин, я плохой маг. А оружие моё - лук, да ножи, вряд ли это вяжется с непобедимостью.
Похоже он прошел проверку, потому что любопытные незнакомцы как-то резко расслабились и потеряли весь свой боевой настрой. Ничем не примечательное существо, которое сам кеолец был склонен считать человеком, похлопал рядом с собой:
- Присаживайся, путник, будем думу думать.
Усевшись на гостеприимно разложенный плащ,кеолец свистнул мориску.
- Да простят господа мне мое любопытство, но то, что я видел в деревне не приходилось мне наблюдать нигде ранее. Что там случилось? И что за мрачные мысли терзают вас? - не выдержав молчания спросил Кэцхен, поглаживая свернувшегося кошкой Нерегиля.
Бородач что-то невразумительное буркнул, и человек, укоризненно цыкнув, заметил:
- Он наверное только из Врат и ничего толком не знает.
Заметив утвердительный кивок кеольца, бледнолицый насмешливо фыркнул:
- Тогда слушай сказочку, гость. В одном прекрасном и цветущем мире царили гармония и порядок. А все потому, что бдительный стражник не пускал в горячо любимый им мир дурных существ. Но однажды, в день богами проклятый, из ниоткуда начали появляться Иные существа. Их можно было сварить в кипятке или продержать двое суток на морозе, можно было отрубить им голову. Но не убить...
Бородач что-то опять недовольно заворчал, а человек горько вздохнул:
- Но самое страшное, что они меняли мир. Видишь, сколько у нас лун и солнц? Это от того, что двое однажды пошли на восток...в прямо противоположные стороны. А в деревни ты видел “четырнадцатый угол”,  - поймав удивленный взгляд Кэцхен, мужчина поспешил объяснить:
- Это таверна... была. Её облюбовали все эти Иные. Но каждый из них садился за стол, стоявший в углу, и вот после четырнадцатого такого существа, таверна превратилась в то, что ты видел.
Тут подал голос бородач:
- А еще у них прекрасные лица, длинные имена, у всех было сложное детство, а характер злой, но добрый. В общем увидишь - беги. - карлик открыл рот, чтобы еще что-то добавить, но красноглазый резко хлопнул того по плечу и приложил палец губам, призывая всех к молчанию.
На дороге послушать голоса, судя по повышенной интонации, они о чем-то спорили.
- А я говорю сто тридцаь! Сто тридцать! Сто тридцать! - голос прозвучал над головами спрятавшихся под мостом и постепенно стал отдаляться, иногда прерываемый вторым, более низким.
Кеолец не удержался и высунул голову из-под моста - больно испуганными стали лица его новых знакомых, и ему стало безумно любопытно: что ж за страшные существа прошли сейчас над ними.
По дороге неспешным шагом шли двое. Невысокая, хрупкого вида дама, даже издалека были заметны ее грациозная походка и роскошные длинные волосы. Облачена она была в доспехи, подозрительно напоминающие нижнее белье, а за спиной возвышался невероятных размеров меч. Идущий рядом мужчина выглядел не менее колоритно: просторная роба заменяла ему доспехи, на шее болталась целая связка амулетов. Несомненно, что такие детали ускользнули бы от внимания Кэцхен, но в тот миг, когда кеолец выглянул из-под моста, девушка внезапно обернулась, и в ту же секунду Кэцхен оказался на расстоянии вытянутой руки от парочки.
- Сто тридцать один! - возвестила леди, с нечеловеческой скоростью доставая из-за меч спины и пронзая им сердце изумленного кеольца.
Парочка продолжила свой путь, как ни в чем не бывало, всё так же препираясь.
- Сто тридцать два, - грустно вздохнул под мостом гном, кивая на жеребца, не пережившего смерти хозяина.
- А я предупреждал, что изменяют мир, - горько пробормотал человек.
Вампир ничего не сказал, лишь расстроенно подумал, что Мистерии не та, что прежде.

Палата с белыми стенами
Окна на сквер выходят,
Можно сказать вип-команта,
Только тебя не заботят
Вид за стеклом,
Чистота линолеума
Ты как обычно занят -
Мир твой в тебе, ребенок.

Мир твой в тебе, мой мальчик,
Мама только все чаще вздыхает
Волосы её побелели от горя,
Глаза покраснели от плача.
Доктор задумчиво чешет бороду,
Взгляд не отводит, но толку-то.
Впрочем, и это тебе безразлично,
Ты видишь сны об иной жизни.

Долго задумчиво смотришь на стены
Что там, мой милый? Какие картины
Рисуешь кистями своего вдохновенья?
И почему так мучительно горько
Губы твои улыбаются, точно
Ты призрак увидел счастливого завтра.
Кого ты там тихо зовешь: “Леандро”?
Чьи имена с твоих губ слетают,
Что ты там хрипло шепчешь: “Моргана -
Милый, взгляни, это ведь мама!

Мой потерянный хрупкий ребенок.
Тонок лед, ох, как он тонок,
Между тобой и нами, вот только
Мне в жизни не изрубить его, ни ногами
Стоптать.

Мальчик мой светлый,
Ты рад нам, до боли кусаешь
Пальцы костяшек, улыбка не сходит,
И доктор строгий смягчается на мгновенье:
“Добро пожаловать, моё мнение,
Новые люди полезны ему” -
А ты все так же, замер в углу,
Пристально смотришь,
Как будто мы не сквозь дверь к тебе попадаем,
А из другого мира идем и шагаем.

Милый мой, хрупкий, до дрожи ранимый
Почему же мне кажется, что из нас самый сильный
Будешь ты, больное дитя?
Годы спустя, или века
Ты будешь так же смотреть вглубь себя.
“Смерти нет” - улыбаешься ты,
И я так хочу поверить тебе, в твои сны.

Мозгов у зажабленного пирата явно хватило, чтобы смыться от ведьмы куда подальше, а потому поиски, к разочарованию Ниры, успехов не принесли.
– У него можно было бы узнать больше, чем кажется, – не видя понимания в лицах окружающих, раздраженно пояснила рыжая, поднимаясь. – Особенно если правильно спросить. Сколько их выжило, уцелели ли припасы, устроили ли они лагерь и где. Остались ли тут лодки, в конце концов.
Нира снова вздохнула. Она-то рассчитывала найти в лице ведьмочки товарку, с которой можно серьезно обсудить тонкости чародейского искусства, а тут... Но, может, Ут-Матар и права, легкомысленно спихивая все прорехи в знаниях на «магийу-у-у!» Здорово рассуждать о чистой логике, о вселенной, которая управляется разумными законами, и гармонии чисел, но простой и непреложный факт заключался в том, что Мистерия трещала от сырой волшбы; что здесь беспризорные силы баснословной мощи даруются всяким попаданкам, и что у местного бога была дурная привычка в поддатом виде привечать кого ни попадя. А драконы! О’Берн не могла с уверенностью сказать, сколько именно магии потребуется, чтобы многотонные бронированные туши порхали по воздуху, как ласточки, но могла поклясться, что много, очень много.
Поэтому подтвердившееся случайнопортальное прибытие Алана её не радовало.
«В мире, где царствует магия, ничего не происходит случайно. Случайность - это объяснение для дураков, которые не хотят думать. Может, полосатый за время разлуки и сам ввязался в очередную авантюру, и теперь, задолжав кому-нибудь, тоже вывалился тут с весьма четкой задачей выполнить гадость-другую? Вопрос только: гадость против меня или гадость, когда я в доле? Важный такой бизнес-нюанс!»
Дрожащего Грегори в своей задумчивости она не приметила, а размышления прервали только замаячившие прямо перед носом сапожки.
– Ой-к! Вот спасибо! Ты просто чудо, знала об этом? – весело прощебетала девица, с улыбкой принимая попахивающий немытыми ногами подарочек. Дарёному коню в зубы не смотрят.– Кстати, не напомнишь своё имя? Я, признаться, вроде как прослушала.
Пятна крови девушку не смутили: отлично вписывались в общий заляпанный образ. Башмаки были большие и тяжелые, не по размеру на девичью ножку, да еще и чиненые-перечиненые, ношенные-сношенные – должно быть, покойный матрос и сам с кого-то их стянул.
– Танцы он в подсолнечном свете посмотреть захотел, иш-шь ты… Тебе только с пуза да хвоста? –подыграла Нира ведьмочке, оценивающе примериваясь. – А то я давненько мечтала о шубе.
Жрица натянула башмаки и покачалась с пятки на носок. Сапоги, несмотря на видок, всё ещё добротно держались и не скрипели. Наверняка они начали ходить еще задолго до рождения Ниры и успели поднатореть в этом деле.
– Если серьезно, Роб, будь душкой, перекинься в более подходящую форму. Кстати, у тебя не найдется немного ткани? Мне бы ступни обмотать. Своё всё раздала на бинты, – она зыркнула на Рамоту, – да на еду.
А вот легкий на помине Маркус желание шутить совсем поубавил. Багряные пятна и отсутствие блондинчика складывались в слишком очевидную цепочку. Этот мужик явно не был тем, что вычищают из сточной канавы – он был тем, что все ещё остаётся в этой самой канаве, после того, как все золотари упадут от изнеможения.
– Дай-ка угадаю: остроухий случа-айно провалился в портал, да? – мрачно протянула магичка. Ей следовало бы отправить вместе с ними свою иллюзорную копию, да только не горела желанием вскрывать карты своих возможностей перед новой компанией. Но практика показала, что если уж оказываешься на необитаемом острове в компании подозрительного типа с внешностью галерника, то стоит держать ситуацию под контролем. Правда, то ли дохловатого вида эльф и так никому не нравился, но его исчезновение восприняли на диво спокойно.
– Лодки лодками, но вы хоть знаете куда плыть-то? – Впрочем, высказанные Чайкой идеи были весьма разумны, – Твоя правда, надо бы разделиться, осмотреться...
Девушка остановилась, прикрыв глаза, и ее силуэт вдруг задробился и растроился, разделившись на три неотличимых от оригинала копии. Одну Нира отправила в те заросли печальной Чайкиной крапивы – поглядеть, не осталось ли у покойника еще чего ценного и проверить тропу, откуда пришла парочка матросов. Вторая двинулась в сторону берега, осмотреть то, чего мог не заметить Маркус. Третью же оригинальная волшебница задержала, покрутила вокруг оси, и, воспользовавшись на манер крайне своеобразного зеркала, поправила себе прическу, стерла грязь с лица и, хлопнув, отправила в противоположную сторону, искать ручей.
– Хороши, а? – самодовольно хмыкнула чародейка.