Это был, кажется, самый спокойный день за... сколько лет? Вэй Усянь уже не помнил, когда такое было, чтобы не надо было что-то делать, куда-то идти и что-то решать. Причем, еще вчера. С момента восхождения клана Вэнь он привык постоянно куда-то бежать, и этот забег закончился только с его смертью. И, если не считать эти тринадцать лет небытия за отдых, после возвращения все примерно повторилось. Может быть в эти тринадцать лет с ним что-то происходило, но никаких воспоминаний об этом не осталось — новая жизнь началась практически сразу после смерти. И вот об этом моменте он предпочитал не вспоминать.
А теперь вот оно — остановка. Больше ничто не давит на плечи грузом, прижимая к земле. Больше не надо бояться назвать свое имя, навсегда ассоциирующееся со смертью и разрушением. Можно выдохнуть и оглядеться. Тогда, тринадцать лет назад, умер какой-то другой человек — куда более несчастный, чем этот. Усянь поднял голову и посмотрел на солнце. Было тепло, ветер осторожно шевелил листья и траву. Природе было все равно, чем так недавно тут занимались люди, воюя между собой. И их самих теперь это тоже уже не касалось. У Усяня было странное чувство, что только что завершилась очередная и очень важная глава жизни. Впрочем, тут не надо было долго думать почему...

Они с Ланем сделали большое и важное дело, доведя до конца историю с появлением нежити, но своя рубашка ближе к телу — важность личных событий никак не уступала глобальным. Он никогда не умел ставить и не ставил личное ниже общественного, даже тогда, когда, фактически, вершил чужие судьбы. Сейчас же, наконец, хотелось вершить свою. Ну, и еще одну.
Усянь спрыгнул с камня, на который забрался, и, заложив руки за спину, неторопливо и демонстративно небрежно подошел к Лань Ванцзи.
— Лань Чжань, Лань Чжань, куда отправимся теперь? В Гусу?
Усянь чувствовал себя немного странно — совсем недавно он сидел в обнимку с Лань Чжаном, да еще и на глазах у других людей, а теперь чувствовал какой-то трепет при мысли, что сейчас спокойно может взять его за руку или обнять. Это было так легко делать прежде, когда эти действия не носили никакого смысла, а сейчас, когда он имел на это право, становилось как-то... неловко? Это чувство Усяню прежде было незнакомо, его выходки смущали только других людей, но не его самого. Впрочем, это все нисколько не значило, что он теперь будет держать дистанцию с Ланем, только не он! Но вот демонстрировать это окружающим не хотелось совершенно.