— MARIKA EIVA DELANEY —
● 18 [01.08.1960] ● hb ● нейтральна ●

— Amanda Seyfried —

Полувейла. Полушлюха. Полуживая.
Забеременела в раннем возрасте, родила, но потеряла дочь, а вместе с ней и все цели и стремления. Живет сегодняшним днем, живет кое-как и с боку бантик. Работает в борделе под псевдонимом Эйва Грей. Получает только тех клиентов, которых отобрала маман, хозяйка борделя. С некоторыми из них Марика спит, но это скорее редкость. Большинство же не помнит, что не только не спали с ней, но даже не прикоснулись к кончикам её пальцев. Выуживает из них информацию, ценную продает.
В спасении не нуждается, но герой заявки почему-то очень уверен в обратном.

◦ Марика — дочь вейлы Ясмины Блажек и волшебника Марка Делейни. Она унаследовала черты своей матери: высокая, белокурая и грациозная, красивая, как рассвет; она сохранила в себе характер своего отца: самодостаточный, непостижимый и неуловимо меланхоличный, как закатные горы. Родом из Словакии, она все еще плохо говорит по-английски.
◦ Её родители были добрыми. Марика помнит нежный взгляд отца, всегда чуточку грустный, и мягкую улыбку матери. Рика всю жизнь считала, что её родители друг друга любили, но с возрастом осознала, что вокруг них постоянно ходили странные слухи о том, что Марк был приворожен.
Ясмина никак и никогда эти домыслы не комментировала.
◦ Последний раз, когда Марика видела отца, был накануне отъезда в Дурмстранг. Спустя несколько месяцев, когда она была уже в школе, он не вернулся домой к Ясмине, а дочери в школу отправил записку на клочке бумаги со словами «Извини, малышка, но у меня не будет другого шанса». Это единственное письмо заставило всех Блажеков поверить, что Марк оставил семью и предположительно вернулся на родину, а не попал в передрягу.
◦ Уход Марка от Ясмины стал первым шагом к тому, чтобы и без того не самая общительная женщина закрылась в себе. Каждое лето возвращаясь домой, Марика находила мать все более и более отстраненной: Ясмина, оставаясь внешне здоровой и красивой, проводила дни в собственных мыслях и не желала жить в реальном мире.
Это стало для девочки первым камнем на очень каменистом пути. Её семья распалась тихо, растаяв дымом, и Марика, становясь подростком, впервые стала ощущать себя брошенной. Это сказалось на её характере: открытая, радостная девочка по примеру матери стала замыкаться в себе, становясь самостоятельнее и уже не нуждаясь в родных так, как в детстве.
◦ В конце 1977 года Марика забеременела от однокурсника. Он отказался брать ответственность за случившееся, и они расстались. Марика вернулась домой на зимние каникулы, уже зная, что беременна, но совершенно не зная, что с этим делать. В семье произошел скандал, в ходе которого Марика в свои 17 лет ушла из дома. Ей в голову пришло единственное решение, казавшееся Рике умным в тот момент: нужно найти отца. Все эти годы никто его не искал, но если бы искали... Он бы вернулся. Он бы точно помог своей единственной дочери. Объяснил бы, почему бросил её, и принял бы её с ребенком.
◦ Очень быстро (и очень задорого) она оказалась одна в чужой стране, плохо зная язык, но горя целью. Она не пожалела денег на поиски и потратила три месяца, живя в дешевых комнатах, снимаемых у магглов, на поиски отца. Тщетно. Сколько бы Марика ни старалась, отыскать марка не выходило, и к началу третьего триместра её цель выгорела до углей безнадежности, а средств к существованию осталось пугающе мало.
◦ Марика родила дочь Софию в начале осени 1978 года. Поначалу, пока Софи была еще совсем младенцем и не спала ночами, Марике пришлось понемногу продавать привезенные с собой вещи, искать все более дешевое жилье и любой возможный заработок. Сложно описать словами ощущение Рики от тех дней. Отчаяние кажется слишком бледным описанием для них. И все же всех стараний Марики не хватило, и в концу зимы 1979 года её дочь умерла. Смерть Софии убила в Марике веру в лучшее, опустошила и озлобила. Снаружи все еще очаровательная, Марика перестала чувствовать хоть что-то достаточно глубоко, чтобы это задевало сердце.
◦ Когда Марику нашла Лилит, хозяйка борделя Рай гурмана, и предложила контракт через непреложный обет, Марика даже не вдумывалась, на что соглашается — ей бы лишь бы не думать о крыше над головой, еде и деньгах. А мужчины... В каком-то смысле она их ненавидела. Тех, что моложе, за то, что они были похожи на отца Софи. Тех, что постарше, за то, что могли быть такими же, как её отец — обманщиками, бросившими семью. И все же она нуждалась в них, чтобы чувствовать себя еще хоть немножечко живой.
◦ У них с хозяйкой отличные отношения. У Марики нет и мысли покидать «Рай гурмана», где её ценят достаточно, чтобы она это чувствовала, и где можно в любой момент забыться — в борделе легкий доступ к алкоголю и чему покрепче. И Марика может забываться сколько угодно в свое свободное время.

Полночь пришла в «Рай гурмана» с боем красивых напольных часов, что стояли в одном из эркеров ресторана за приспущенной бархатной портьерой. На золоченом циферблате стрелки встали в ряд, запустив волшебное зачарование, и витражное стекло, за которым качался тяжелый латунный маятник, ожило. На нем солнце село за край холма, подсветив крылья летящего вдаль гиппогрифа. Плавно розово-золотой и оранжевый цвета перецвели в ночной сине-сизый. Гиппогриф превратился в каплю краски на стекле и скрылся за горизонтом, и с последним боем картинка застыла на следующие двенадцать часов. Она снова оживет в полдень, снова оденется в цвета яркого дня.
Под прикрытием портьеры и в обществе одних только часов Марика сидела за столом, держа в одной руке высокий бокал с напитком, от которого поднимался едва заметный дымок, переливающийся перламутром. Единственная свидетельница только что произошедшей метаморфозы, она смотрела на часы, гадая, сколько они стоят. Возможно, больше, чем все деньги, которые она когда-либо держала в руках?
Кроме бокала, на столе перед Марикой ничего не было. Девочки никогда не ели в присутствии клиентов, если только те не желали этого, но на алкоголь запрет не распространялся. К счастью для Марики.
В полночь её работа только начиналась. Она неспроста находилась в общем зале ресторана. Её клиент должен был прийти к началу новых суток, как сообщила Лолита, но он опаздывал. Впрочем, для Марики мгновения утекающей ночи ничего не меняли — он заплатит за все время, когда бы ни пришел; она уделит ему все оставшиеся минуты, сколько бы их ни осталось. Таков был договор. Ей было все равно, будет это час или три: утром она проснется все там же, все также. Утром она снова спустится в бар.
На ней было красивое платье. Черное, облегающее, с длинной юбкой в паетках, которые ловили свет и бросали вокруг крошечные солнечные зайчики. Открытые плечи и спину уравновешивало белое жабо на груди, которое щекотало шею. Марике не нужно было показывать кожу, чтобы быть востребованной, её магия компенсировала любые недостатки и почти что любые оплошности, но так уж было принято в раю.
В ресторане не очень любили шумных — они мешали слушать музыку. Сегодня выступала Агата, и её сладкий голос разливался по залу вместе с ровным гулом голосом, изредка взрывавшимся фонтанчиками смеха, и звоном приборов о тарелки. У песни Морион не было слов, она пела, как русалка из сказок, рассказывая историю на своем языке о чем-то волшебно-грустном. Марике не нравился этот звук. Он напоминал ей колыбельные. Так и тянуло заткнуть уши и закрыть глаза — ничего не вижу, ничего не слышу.
Мрачные мысли Марики прервал взрыв веселья. Все же одна компания молодых людей в эту ночь была особенно активна. Но едва Рика подумала, что странно, отчего их не закрыли куполом тишины, как юноши начали расходиться. Не одни, конечно, в сопровождении. Когда их заведут в коридоры, ведущие к комнатам в глубине здания и на следующих этажах, их лица, пышущие вожделением, скроются за масками; когда двери в покои закроются, маски будут единственным, что на этих мужчинах, возможно, останется.
— Тс, — цокает Марика, морща красивое лицо в гримасе презрения. Такие молодые парни. Такие же молодые, как... Она встряхивает головой и тянется спешно за бокалом. Дымная сливовица обжигает горло.
Занятно, но то, что один из компании юношей остался за столом, чинный и добродетельный, Марика заметила лишь тогда, когда мимо прошли Мия и Джина. Джина жаловалась, что от её услуг отказались.
Bože, aká vytrvalosť.*
Клиент опаздывал. Бокал пустел. Марика скучала.
Не было для неё ничего хуже скуки и мыслей, ничем не занятых. Вновь выглянув в зал, девушка проверила, что Лилит не видно, и встала. Юбка мазнула по коленям легким прикосновением дорогого льна.
Не замечать взгляды, прошивающие её, словно дротики, Марика научилась давно. Она подошла к столику, за которым сидел одинокий гость. Одиночная цель всегда самая легкая. Полувейла сходу направила на него свои чары. Конечно, не в полную силу, может быть, чуть меньше трети. Она, во-первых, не собиралась красть работу Джины, а во-вторых, была совершенно не заинтересована в том, чтобы увести его, как послушную собачку, с собой в свои комнаты.
Ей нужно было от него совсем другое.
— Не хотите угостить девушку?
Он был немногим старше неё, смуглый и темненький, с глазами олененка. Такому покажи лишний кусочек обнаженной кожи, и он отведет глаза. Очень мило. Очень раздражает.
Все они хорошие до поры до времени.

*Боже, какая выдержка