Реальность сжалась до точки невозврата, где привычное недоверие к окружающим сменялось паранойей и желанием застрелиться. Року, будем откровенны, привык к смерти, крови и виду трупов, но он привык, что это, чаще всего, дело рук другого человека. Сила большая и совсем незнакомая не столько напугала его, сколько выбила из колеи, после чего вернуть раздолбанный поезд на рельсы казалось делом практически невозможным. Прошло уже достаточно времени, чтобы первый шок выдохся, но покой так и не пришел ему на смену. Получается, уже столько лет дверь к этим и подобным существам открыта? Кто может сказать наверняка, что континент не кишит ими? Кто может быть уверен, что они не могли приплыть сюда и раньше? Вся жизнь, полная сожалений, свершений и событий сжалась до единственной проблемы: Року всё продолжал задавать себе вопросы, ответов на которые у него не было.

И в конце концов он сдался. Не в силах ничего понять, не в силах ничего изменить. Что ему оставалось? Встать и продолжать идти. Смерть почти всей команды - это, откровенно говоря, не худшее, что с ним случалось, а загадки Черных островов можно разгадать лишь единственным образом - вернувшись туда. Гораздо проще прийти к такому выводу, чем действительно что-то изменить в чувстве, охватывающим Ро в эти дни. Как будто он сидит в абсолютно черной комнате, где даже звуки тонут, не пробиваясь до ушей, и всё, что остается - собственная кожа и какой-никакой рассудок. Последний потерять было проще всего.

Воспитанный с установкой "дерись, чтобы выжить" мужчина закономерно начинает искать драк. Потому что это он понимает, потому что это ему знакомо. Чакра, нож или просто кулаки - доставай то, чем владеешь и проверим, кто из нас сильнее. Увлекаясь, Року даже делает скидку своим противникам, не используя силу плода, которую он ещё не до конца освоил, и даже не используя чакру, если очередной противник не владеет ею.

Давай, поколоти меня в честном бою. Потому что боль понятна, потому что боль знакома. Потому что такую боль можно объяснить, и она чертовски хорошо отвлекает от всей чепухи, что роится в голове, стоит остановиться на секунду.

Естественно, Року периодически проигрывает. Где-то больше, где-то меньше. Всё зависит от качества или количества противников, от того, насколько много мужчина выпьет перед этим, а иногда даже от фазы луны (в полнолуние очень хочется пропустить удар по лицу просто, чтобы, ну, почувствовать, а насколько хорошо чувак бьет). Проигрывать всё ещё противоестественно для Ро, ведь его приучили, ему вшили в подкорку, что проиграть значит умереть, но не то чтобы сейчас были силы противиться смерти. Насколько сильна была жажда жить у мальчика, придумавшего свою способность чакры, настолько ослабла она у мужчины, который видел теперь в этом своего рода проклятье.

Под скалой найти драку было проще всего, особенно ночью. Конечно, было некоторое "поверье", что под скалой всегда своего рода ночь (и дело вовсе не в отсутствии солнечного света), но стоило солнцу скрыться за горизонтом, как магическим образом ситуация становилась ещё хуже. Последние дни Року буквально жил в доках. Здесь проще всего было бы найти новую команду (чем он не занимался) или работу в качестве убийцы (чем он тоже не всегда, но часто пренебрегал), но лучше всего здесь искались проблемы. Так и сегодня сырость после дождя не остановила никого из участников драки от бурной деятельности. Року ловит удары - где-то сознательно, где-то войдя во вкус и не рассчитав силу противника. Он чувствует, что сдает позиции. Без чакры, без плода, без оружия ещё и не в самой сильной форме своего тела это проще простого, всё же Ро не бог. Когда нож одного из мужиков прочесывает ногу - Року морщится, но продолжает драться. Когда прилетает в живот - шипит, но продолжает драться. А вот когда в третий раз нож летит в шею, голову пронзает одна единственная мысль.

не хочу умирать

Простая и понятная, она вызывает цепную реакцию из инстинктов и навыков, в следствии которой блондин покидает переулок один. Это тот гипноз, вшитый напрямую в голову с детства? Или это действительно его желание? Року не знает, но и узнавать он не хочет. Только сплевывает кровь и покидает скалу, двигаясь в сторону центрального города. С раной на животе надо было срочно что-то делать.

Шаг, два, три, и вот уже по улицам идет не высокий юноша, а мальчик лет десяти. Побитый, помятый, а одежда мешалась и цеплялась. До больницы или хотя бы любой богадельни, где можно зашиться, идти ещё лет сто таким темпом и, пользуясь сыростью осенних улиц, Року обращается током, пробегая по лужам. Останавливается, чтобы украсть одежду, которая бесстыжим образом сушится на улице, натягивает чью-то футболку и шорты, которые на нем смотрятся как штаны - всё тут же пропитывается кровью. Засада.

До исследовательского района мальчик ковыляет уже на своих двоих. Тут-то его и находит незнакомка с лошадью. Очень уж резвая незнакомка с лошадью.

- Сява, - врет Року, выдавая за свое первое имя, которое приходит в голову, - А ты прямо на улице меня собралась шить, тётя? А так точно можно?

Он видит и чувствует чакру, но это не делает весь процесс стерильным, не говоря уже о том, что рану надо обработать. Навыки выживания подразумевают какие-никакие, но знания в медицине. Конечно, глупому ребёнку охотнее окажут помощь, чем привередливому взрослому, но чужие деньги грели карман - Ро был готов заплатить за лечение, и кружок шитья в переулке казался не лучшей идеей для томной ночи.