В просторном многоколонном зале, имеющем ряд нефов, горело множество свечей, которые освещали пространство вокруг. В воздухе смешивались ароматы яркой мирры, ладана и мускатного ореха. Струны мизмара, которые «ласкали» пальцы прислужниц, расположившихся в каждой из сторон концов света, издавали мелодичные звуки. В центре, возле алтаря, над которым возвышалась алебастровая статуя Несущего смерть, приклонив колени, стояла верховная жрица. Она возносила ему молитву в глубокой надежде в скором времени получить благое известие.
Благой для Амонет могла стать лишь новость о том, что жена фараона этим вечером предстала перед судом богов. Верный слуга, который стал её ушами при дворце, уже сообщил, что несчастная мучается в агонии, но никак не может разродиться, и если у неё не получится вытолкнуть из своего чрева младенца к утру, то они оба отправятся на встречу с Фетихом.
Ей, не знавшей радостей материнства и боли деторождения, было не понять, через что проходит женщина, когда дает новую жизнь этому миру. Она не испытывала жалости по отношению к Меритатон, как и не чувствовала за собой вины за то, что её ждало в скором будущем. У Амонет была своя мораль, которая полностью соответствовала занимаемой ей должности.
Став жрицей Фетиха, она научилась принимать смерть как нечто неизбежное и неотвратимое, что рано или поздно настигнет каждого, и верила лишь в бессмертие духа, который может путешествовать между мирами. Однако ей все же была хорошо знакома горечь утраты. Когда-то и её глаза обжигали горючие слезы. Но сейчас это казалось уже далеким прошлым или скорее, только лишь дурным сном.
Перед началом ритуала, который должен был помочь Амонет достичь желаемого, на её тело хной нанесли узоры, похожие на переплетения ядовитых змей – тотемного животного, покровителя служителей храма Фетиха. Она была одета в платье из нитей и бусин, которое лишь прикрывала её наготу, но не скрывала очертаний стройной фигуры.
Она выпрямила спину и подняла руки, словно взывая к Несущему смерть, когда тяжелая дверь со скрипом начала отворятся, привлекая к себе внимание всех, кто находился в большом зале вместе с ней. Амонет произнесла последние слова, а затем повернула голову в сторону вошедшего. Музыка окончательно стихла, сквозняк задул несколько свечей.
Поднявшись, Амонет подхватила накидку, лежавшую на одном из камней и, накинув её на плечи, подозвала вошедшего к себе. Он наклонился и прошептал ей на ухо то, о чем она и так уже догадывалась, но подтверждение чему хотела получить.
-Хорошо, – победоносно улыбнувшись, сказала она, – Фетих снова услышал мои молитвы. Я должна поспешить. Чем раньше я увижусь со своим братом-фараоном, тем лучше.
Амонет была готова в довольно короткие сроки. Она облачилась в легкое одеяние, накинула сверху плащ из легкой полупрозрачной ткани и, надев капюшон, покинула храм, поспешив на встречу с фараоном. Ей снова удалось добиться желаемого. Но она не должна была показывать своего ликования.
Амонет не чувствовала угрызений совести. Она, как и её брат, считала, что защищает то, что принадлежит ей. Меритатон была не самой умной женщиной на свете, хотя, вполне вероятно, она могла бы подарить Кароану то, чего ему так хотелось. Вот только её излишнее внимание к жрецам Амеса, уже начавшим строить грандиозные планы о своем будущем, сыграло немаловажную роль в той судьбе, что ей была уготована в конечном счете.
Прибыв во дворец, Амонет попросила сообщить брату о своем прибытии. Когда ей разрешили войти, она неторопливо, с грацией, присущей змее или кошке, вошла в помещение, склонив голову, будто не решаясь сразу поднять на него свой взгляд.
- Дорогой брат, – убрав с лица капюшон и, наконец, посмотрев в ту сторону, где он стоял, произнесла с горечью в голосе Амонет. – Я виновата перед вами. Я должна была быть здесь. Должна была предсказать, что боги готовят вам очередное испытание и быть рядом, – тогда как все пытались объяснить фараону, что их вины в случившемся нет, она приняла её на себя, забрав у него часть груза, который лежал на плечах и давил своей тяжестью. – Позвольте мне искупить свою вину перед вами.
Амонет полагала, что он мучается из-за утраты, но не показывает этого никому из окружения. Она должна была сделать так, чтобы он открылся и полностью доверился ей. С собой жрица принесла маленький тюбик с маслом, которое помогало от головных болей и усмирял душевные треваления.
-Только не отдаляйтесь. Не наказывайте меня холодностью.
Амонет приняла на себя часть вины, но он все же не хуже кого бы то ни было знал, что порой боги сами решают, кому жить, а кому умереть, и глухи к мольбам. У них свои причуды.