Язвительной ухмылки щитоносец не заметит, ведь показалась девушка из-за ширмы лишь тогда, когда нацепила на лицо маску не только ту, что сверкала черным перламутром в свете лазурных фонарей, но и ту, что сияла на чувственных губах и ярком взоре золотых глаз томным вожделением.   
   Знал бы щитоносец в какой дыре порой приходилось ночевать, лишь бы свести концы с концами, то точно не стал бы питать напрасных иллюзий на сей счет. Эти роскошные ложа лишь для гостей и видимости богатства. Даром, что такую цену за услужливых красавиц далеко не каждый может себе позволить, но самим жрицам любви достаются лишь малая от того часть. Но, да и это больше, чем есть у многих других, кто  стоит на улицах и подворотнях, торгуя своим телом за бесценок каждому встречному у кого затерялся в кармане лишний медяк. Так что можно считать, что беглянке из Катапеша еще повезло приютиться под теплым крылом хозяйки такого знатного заведения, где Индира в полной мере смогла раскрыть свой талант. Одним сексом заинтриговать довольно сложно, особенно когда клиент уже весьма искушен. Большим спросом в заведении пользовались те, кто могут примерить на себя любую личину, будь то танцовщица, знойная и дерзкая госпожа, юная и робкая дева, или вовсе рабыня, молящая о наказании. Индира могла быть любой из них. Любая из этих ролей давалась ей весьма легко и за это цена ее была необычайно высокой. Хуже приходилось тем, кто исполнял свой танец лишь в горизонтальном положении без изысканности и воображения, соизмерима была и их цена. 
   Глухо позвякивая бусами, что при ходьбе перекатывались по бронзовой коже, Индира медленно подошла к гостю, так ничего и не произнося на его не слишком короткий рассказ о предпочитаемых сортах кофе. Наклонилась, обманчиво протянув к нему руки, но вовсе не за тем, чтобы объять — вместо того подцепила пальчиками колокольчик, лежащий на столике рядом, и позвонив в него пару раз, вернула обратно.  
    ―  Если господин желает кофе, то это желание должно быть удовлетворено, как и все остальные. Но всему свое время, ― хрипловатым шепотом, нарушила она свое молчание, мягко скользнув по колючей щеке подушечками пальцев и плавно отступила. В дверь робко постучались и после приглашения вошли. Две юные девочки, служившие в доме наслаждения прислугой и готовящиеся занять свои места на ложах, как только расцветет их первый красный цветок. Индира прошептала что-то одной из них на ухо и служанки тут же умчались прочь.  
   ― Кажется, ты здесь впервые? ― обходя кресло по кругу, словно пантера, вышагивающая вокруг свое жертвы, Индира разглядывала законника, сидящего перед ней, ― у меня прекрасная память на лица, но твоего я не помню. Как мне тебя звать? 
   Минутой позже, в дверь снова постучались, но уже не ожидая ответа вошли. И снова все те же девчонки, несли в руках подносы с атрибутикой для приготовления кофе, и выставив все на столе, удалились. Судя по тому, как гость восторгался кофе, этот напиток был для него куда желаннее всех остальных, и сам процесс приготовления мог быть для него не менее увлекательным, чем лицезрение танца. Впрочем, в некотором роде,  процесс можно было назвать танцем рук и плавных, манящих движений.  
   ― Сладкий или горький? ― поднимая взгляд от ступы, в которой размалывала  кардамон спросила девушка, вовлекая гостя в процесс приготовления. И как только далла начала прогреваться на металлической пластине жаровни, комнату заполнил терпкий аромат свежесваренного кофе. Индира глубоко вдохнула, наслаждаясь этим запахом, который любила с самого детства и который навевал так много грустных воспоминаний о минувших годах. Тогда отец учил ее и сестер всем тонким премудростям приготовления напитка.  
   ― Прошу, ― с грацией кошки куртизанка поднесла поднос с финджааном, наполненным густым как масло и черным как смола, кофе, когда тот был готов. И пока гость наслаждался напитком, Индира подошла к туалетному столику, на котором в числе многих дамских принадлежностей стояла резная шкатулка, на вид абсолютно обычная и мало представляющая ценность для знатока. Но то была лишь внешняя обманчивость. Шкатулка оказалась не простой, а заколдованной весьма умелым мастером магического искусства. И как только верхняя крышка приоткрылась из недр полилась музыка, и чем больше Индира приоткрывала ее, тем громче становилась мелодия, походившая своим ритмом на ту, что играла сегодня во время выступления на сцене. 
  И вновь гибкое тело танцовщицы завороженно увлекло взор зрителя в эротичный танец. Лоснящаяся кожа, упитанная маслами и травами, мягкая и упругая, ловила отблески тусклых фонарей лазурного света, создающих интимную и сокровенную обстановку, а подмешанный в кофе кардамон, уже пускал по телу мужчины возбуждающие импульсы, что сосредотачивались покалывающей тяжестью в паху. Индира красива, она это прекрасно знает, и знает, как выгодно подавать свою красоту под нужным углом, чтобы та выводила уровень вожделения до немыслимых высот. Но нужно отдать должное щитоносцу, он держался достойно, хотя блеск в его глазах и влажный язык, облизнувший пересохшие губы, выдавали его нетерпение.

— Вайс, твою мать, смотри в оба, я пока здесь все осмотрю, эта сука не могла далеко уйти, — густоту леса разрезал низкий бас, срывающийся на гневный рык. 
   — Смотрю-смотрю. А че с храмовниками? — ответил ему второй голос, чуть звонче, но по подобию первого дружелюбностью не блиставший, скорее нервозностью. 
   — Сдохли, наверное. Всего пару стрел первому хватило. Я думал у них шкура потолще будет, — на этой фразе мужчина позволил себе смешок, несмотря на злость, что сквозила в остальных его словах. Затем послышался громкий крик, усиленный сложенными рупором ладонями:  
   — Эй, девчонка! Выходи, мы тебя не тронем. Ты теперь свободна. 
    Пока они прочесывали опушку леса, не далее, чем в 15 метрах от них, в небольшом овраге, под выступом камня затаилась девушка, дрожа и боясь даже пошевелиться, лишь бы не выдать своего присутствия. Именно ее искали кричавшие. Ей было тяжело отдышаться, оставаясь беззвучной, после затяжного броска сквозь густую поросль леса. А услышав разговоры преследователей и вовсе едва не выдала своего присутствия тревожным стоном, вовремя успев зажать рукой рот. А ведь еще полчаса назад она мирно ехала по лесной тропе в сопровождении храмовников, откликнувшись на призыв банна Эремон о помощи.
*** 
   Солнечный диск уже давно миновал зенит, медленно, но, верно, приближаясь к горизонту и уже начав окрашивать кроны деревьев в ярко-золотистые краски заката. Оставшегося дня еще с лихвой хватало, чтобы оставить позади большую часть пути, перед тем как разбить лагерь для ночевки. К полудню следующего дня они планировали быть на месте, если погода будет неизменна, а путь безлюдным и безопасным. Впрочем, эта дорога никогда не славилась угрозой, конечно, как и везде случались пропажи обозов или какой зверь задирал зазевавшегося путника на привале, но то были единичные случаи и опаски никакой не вызывали. Быть может, потому из сопровождающих чародейку и было лишь пара храмовников.  
   Почти весь день они провели в седле, и хоть первая половина пути многословностью не отличалась, немного погодя угрюмые храмовники все же сдались под напором наивных попыток в разговор от чародейки. И как только ей это удалось, путь уже не казался таким тягучим и скучным, по крайней мере для мужчин точно, а что до чародейки, то скука ей была неведома. Даже такой, казалось бы, обычный путь приносил ей новое и неизведанное, так как девушка не могла похвастаться большим опытом путешествий вне круга магов. 
   — … у этих трав много разных свойств есть. Только кажется, что это просто растения, а на деле все гораздо слож...  
   — Тихо! — внезапно прервав чародейку, рявкнул один из храмовников - мужчина в годах, с обильной проседью и глубоко залегшими морщинами вокруг глаз, звали его Эрон Зарек. Он затаился, настороженно вглядываясь в сумрак тихого леса. Амелл не сразу поняла в чем дело, и почему он вдруг ее остановил, удивленно уставившись сначала на одного мужчину, затем на другого, а после, проследив за его взглядом вдаль, тоже в попытке увидеть там что-то. Лес казался таким же, как и на всем пройденном пути: ни живой души, ни ветра, только щебет птиц, да стрекот насекомых.    
   —  Что там? — шепотом спросила Ирис. 
   — Пока не знаю. Но что-то есть. Держись рядом, — не отрывая взгляда от зарослей пробубнил он, осторожно кладя руку на эфес меча. Он безмолвно переглянулся с Мароном — собратом по оружию, сильно уступавшим ему в возрасте, с ярко-голубым взглядом. Эрона насторожило вырванное мельком движение в лесу, но кроме того все было тихо. Может птица слетела с ветки или зверек какой, но четье, закаленное годами говорило иное. Стоило проверить, чтобы не оставлять подозрительное место за спиной. Кто знает, что там могло притаиться. 
   Несмотря на преклонный возраст, Зарек с ловкостью спешился, доставая из ножен свой меч и прикрываясь конем, двинулся к подозрительному месту, перед этим жестом показав Марону чтоб подстраховал.  И в момент, когда храмовник поравнялся с подозрительными зарослями, из глубины леса раздалась птичья свиристель, только какая-то рваная и совсем уж на птичью не похожая, и тут же следом, по другую сторону дороги, отозвалась почти такая же. Сразу стало ясно, что они попали в засаду, а свист стрел, спущенных с тетивы, поставил точку в любых сомнениях, которые еще могли оставаться у путников.  
   Даже конь не помог укрыться от всех стрел, хотя большую часть животное приняло на себя. Марон тут же упал замертво, а Эрон припал на одно колено к земле, когда сразу несколько стрел вонзились в его нагрудник и одна прошила плечо. Секунды хватило ему, чтобы опомниться и подняться на обе ноги. Пока конь жалобно ржа в предсмертии падал на бок, мужчина уже рванул обратно, хватая чародейку за запястье и уводя ту с линии выстрелов. Но выстрелов, как ни странно, больше не последовало, зато из чащи леса начали появляться люди с оружием на изготовку - бандиты.  
   — Амелл, слушай внимательно, — захрипел мужчина, — беги в лес и прячься до ночи. Как только они тебя потеряют, все время двигайся на запад к поместью банна. Расскажи все как было, пускай сообщат в башню.    
   — Сдурел что ли? Я не уйду, — запротестовала Ирис, — я могу помочь. 
   — Замолчи, дура, и беги. Нет времени на споры, — он оттолкнул девушку к краю дороги, взглянув на нее непоколебимым взглядом и снова повторил, шипя сквозь крепко стиснутые зубы, — на запад! Беги! 
   Она видела, как Зарок отвернулся и сделал несколько шагов вперед, встречая первого из нападавших подсечкой и вгрызающимся в живую плоть острием лезвия. Крик боли вонзился в уши, распуская по телу противную дрожь. И она побежала.