• Люциан - гордый выпускник Слизерина, во время учебы в Хогвартсе отличался не только великолепными показателями в квидичче (занимал позицию загонщика факультетской команды), но и удивительными способностями к Темным Искусствам и защите от них.

• В детстве парень мечтал стать профессиональным игроком в квидичч, но на одном из школьных матчей получил серьезную травму, после которой долго восстанавливался, а потом, не выдержав натиска отца, пошел учиться на колдомедика. Вот только круглосуточное корпение над учебниками непоседливому и изворотливому парню казалось адским испытанием. Ему не хватало адреналина и чувства опасности, которые дарил квидичч, поэтому через два года Люц бросил учебу, чтобы поступить в Аврорат.

• В школе Авроров ему пришлось трудно. Эпатажность и необычный, по меркам волшебников, внешний вид вызывали насмешки со стороны будущих коллег, но Люциана мало волновало чужое мнение, к тому же он всегда находил, что ответить обидчикам. Словами парень умеет оперировать ничуть не хуже, чем палочкой. В своем выпуске он был одним из лучших учеников, хотя друзьями во время учебы так и не обзавелся.

• В работе под прикрытием и шпионаже Люциану нет равных, последние несколько лет он провел прикидываясь одним из членов банды темных волшебников, которые занимались человеческими жертвоприношениями. Изнутри помог вычислить главного и обезвредить всех участников, предотвратив смерть очередного заложника.

• После перевода в пятерку Хэнка Хейвуда год назад за свои профессиональные таланты получил позывной "Колибри".

Первый интерес к своему полу Хэнк ощутил еще в Хогвартсе. Поцелуй с другим парнем случился на 6 курсе на спор и оказался весьма приятным делом, так что хаффлпаффец продолжил эксперименты уже дома на каникулах. На седьмом курсе в жизни Хэнка случился Люциан.
Худой, угловатый подросток, ставший загонщиком, быстро привлек внимание других команд – уж слишком хорошо держался на метле, словно родился на ней, а не освоил всего несколько лет назад. Помимо хорошенькой внешности, малыш был остер на язык, азартен, постоянно лез на рожон и часто отхватывал в пылу игры и за ее пределами. Но Хэнку его пылкая натура нравилась. При взгляде на мелкого грудь заполняло приятное тепло, хотелось оказаться поближе и сделать для колючки что-то хорошее.

Во время одной из общих межфакультетских попоек старшекурсников, на которую непонятно каким ветром занесло четверокурсника со Слизерина между ними случились «7 минут рая» в школьной кладовке. Хэнк благородно хотел предложить Люцу просто подождать положенное время, но мелкий заявил, что «не трус какой-то» и потребовал вести себя с ним, как со взрослым. Возможно, именно этот огонь в темных глазах и показная храбрость оказались спусковым крючком. Наклоняясь, чтобы поцеловать колючку, Хэнк не думал, что от простого поцелуя ему совсем снесет голову и едва смог остановиться, когда услышал стук в двери – сообщение, что время вышло.

Следующие несколько дней Люц его избегал. Хэнк – мучался чувством вины, что напугал мелкого. А случившийся несколькими неделями позже разговор, только укрепил старшекурсника в его мнении. Люц мялся, отводил глаза, а потом заявил, что «это все ерунда, оставь меня в покое». Хэнк перестал искать с ним встреч, но от поселившейся внутри тоски избавиться не смог до самого выпуска. Больше ни один парень не вызывал в нем ничего подобного, поэтому прощаться с ними было намного легче, чем с девушками, которые тянули время по утрам, надеясь, что жаркая ночь продолжится не менее жарким романом. Но в этом Хэнк был тверд никаких длительных отношений – никаких жертв по его вине.

После получения лейтенантского звания, мужчина достаточно быстро становится правой рукой своего капитана. Опытный, но пожилой аврор готовится уйти на пенсию через несколько лет и с энтузиазмом готовит себе замену, не скрывая своих мотивов. Хэнк совсем не против пойти на повышение, он чувствует, что потянет, ответственность его не страшит. На какое-то время пьянки и гульки снова уходят на задний план. Его пятерка раскрывает одно шумное дело с жертвоприношениями и капитан отправляет Хэнка давать интервью, с чем Ястреб справляется на отлично. Его популярность у публики быстро растет, так что скоро на мужчину сбрасывают почти все публичные выступления, делая его официальным лицом оперативников. Хэнк не против, он прекрасно чувствует себя во вспышках объективов, любит посещать разные мероприятия, знает, когда стоит ответить серьезно, а когда пошутить или улыбнуться. Все уверены, что он просто грубоватый и слегка простоватый громила, готовый отдать жизнь ради защиты простых людей от опасности. Министерство и глава Аврората довольны тем, как авроры выглядят в глазах общества.

Никто не удивлен, когда несколько дней спустя после огромной вечеринки по поводу своего 30-летия становится капитаном. Бывшего начальника на пенсию тоже провожают с размахом. На освободившееся в пятерке место переводят Рона Уизли. Через год следом за любимым начальником на пенсию выходят еще два аврора, так что фактически команду Хэнк набирает практически заново. Впрочем, одного из сотрудников ему навешивает начальство. Сложно передать степень охренения мужчины, когда в досье он видит фотографию того самого колючки со Слизерина.

Люциан входит в его жизнь распахнув входную дверь ударом ноги в прямом и переносном смысле. Довольно быстро «косяк» — так называет свою пятерку Ястреб, награждая каждого из сотрудников позывным-птицей, понимает, что между их начальником и новеньким все не так просто. Обычно справедливый и внимательный к подчиненным Хэнк все чаще выходит из себя, раз за разом срываясь на Люца. Впрочем, тот тоже не остается в долгу отвечая острым словцом на каждый эмоциональный тычок. В их комнате Аврората редко бывает тихо и спокойно.

На очередное задание они отправляются сразу после громкой ссоры в кабинете Хэнка. В пылу сражения становится понятно, что их заманили в ловушку. Ястребу удается выкинуть из круга двоих из пятерки с приказом немедленно уходить, следующим он планирует отправить из этого ада Люца, но сучонок отказывается уходить. В результате им удается отбиться и аппарировать, но Хэнк получает тяжелое ранение. Скрывшись в заброшенном маггловском доме, мужчины пережидают облаву и наконец-то могут нормально поговорить. После этого конфликты на работе прекращаются.

- Ты едешь в отпуск и все! Я тебя не спрашиваю, это приказ, понял? - Хэнку хочется орать, что в гробу он видел этот отпуск после недели в Мунго, что его просто до одури замахало безделье и он готов тупо сидеть в дежурке вместо любого из стажеров, лишь бы на РАБОТЕ, при деле. Потому что он устал уже прозябать в этом липучем безделье, в окружении приветливых колдомедиков и колдосестер, которые не давали шагу ступить: "нет-нет, мистер Хейвуд вам нельзя ходить по лестницам", "У нас на этаже запрещено курить, мистер Хейвуд", "лежите, я принесу вам газету и еще одну подушку, мистер Хейвуд". Когда рядом не было никого из персонала, приходила Анна. Сестра садилась у его постели и следила, чтоб "не дергался лишний раз", потому что "я тебя знаю, тебе только дай домой сбежать".
- Дома, я бы хотя бы трахаться мог. Какая-никая нагрузка. - К концу недели Хэнк уже рычал на всех и вставал на дыбы, полностью оправдывая свой патронус. Но лечащий колдомедик, сраный заведующий отделения проклятий, спелся с его капитаном: велел отдохнуть еще дней десять, прежде чем вернуться к работе и тренировкам.
Десять. Мать его. Дней!
Хэнк, конечно, в гробу видал все эти наставления и следующим утром ровно в 8-00 явился в штаб-квартиру, сияя как начищенный галлеон. Но капитан его сразу развернул домой. Хэнк завел песню про отчеты, которых тьма. Капитан молча ушел к себе в кабинет. Через полчаса вернулся со свитком в руках и наставлениями: "Вот тебе путевка, чтоб духу твоего в офисе не было."
Поговорили.
Дерьмо!
Гребаное проклятье, чтоб тому мудаку руки из плечей выдернули и в ноздри вставили. Надо же было так подгадить.
Гребаная Аргона.
Гребаный капитан.
Хэнк не собирался ни на какой курорт. Лучше перекантоваться дома. Дома и стены помагают.
Но капитан слишком хорошо его знал. Не прошло и получаса, как в двери позвонили.
- Привет, Анна, проходи. - Схватка проиграна, сопротивление бесполезно. Заботливой рукой сестры в сундук для путешествий сложены плавки, шорты и другие не менее полезные на курорте вещи. Последнее, что слышит Хэнк: "Вали уже, задолбал, я на репетицию опаздываю."
В следующий момент он вдыхает чистый горный воздух и слушает пение птичек.
- Чтоб вы сдохли! - Рявкает, подхватывая чемодан левитационными чарами. Пташки замолкают. Хэнку становится стыдно. - Ладно, чего заглохли, пойте. - Обреченно машет он рукой и, едва заметно прихрамывая, шагает по тропинке, следуя по наставлениям карты.
Слишком зол, чтобы наслаждаться прогулкой. Слишком идиот, чтобы признать, что явно переоценил свои возможности, - теперь травмированное бедро тянет и стреляет при каждом шаге.
Гребаный капитан, гребаная Аргона, гребаное проклятье...
У виллы его встречает домовик, рассыпается в приветсвиях, вручает рекламные проспекты.
- В жопу себе их засунь, - думает Хэнк, но вслух не произносит. Ну их, этих домовиков, нагрубишь, а потом он башку себе о кафель бассейна разобьет. Неуравновешенные. Вот кому надо в Мунго. В отдельное крыло для психов.
На вилле зачем-то две спальни. Хэнк, не раздумывая, занимает ту, что справа, с видом на горы, а не на бассейн. Не потому что красиво, а потому что тихо и ни звука со двора не слышно. Когда мужчина снова спускается вниз на столе уже накрыт обед. Пахнет вкусно и желудок отзывается на приятные ароматы громким урчанием.
Еда действует на Хэнка благотворно. Злость отсутпает, сменяясь глухим раздражением, на место которого приходит смирение, когда мужчина находит в холодильник внушительный запас магловского пива, а в баре у стены несколько бутылок виски.
- Гребаный капитан - уже не ругательство, так ворчливый бубнеж. Хэнк раскладывает вещи, меняет джинсы и рубашку на плавки и гавайские шорты, туфли с носками на салатовые вьетнамки - их цвет в точности совпадает с узором на одежде, прихватывает с собой палочку, полотенце, недочитанный детектив (стоит сказать спасибо сестре, но хрен ей, пусть еще просит прощение за то, что спелась с капитаном) и бутылку холодного пива. На нос в последний момент садит непроницаемой черноты авиаторы и спускается к бассейну.
Подозрительно, но все шезлонги пустуют.
Бедро все еще ноет, а солнце голодным жаром накидывается на плечи и голову, заставляя Хэнка оставить барахло на лежаке и нырнуть прямо с бортика. Некоторое время мужчина дрейфует на спине, давая отдых натруженой ноге. Плеск воды и пение птиц успокаивают. Краем уха улавливает глухой хлопок и тихий звон посуды - эльф примчался убирать.
- Надо бы ему потом оставить на носки. - Смешок.
Хэнк растягивается на шезлонге под зонтиком, открывает запотевшую бутылку и погружается в книгу, не замечая, как проходит время, пока женский голос не откликается внутри мунговскими флешбэками. В первый момент Хэнку кажется, что его зовет Анна. Он срывается с места и неловко наступает на больную ногу, тут же разражаясь крепкими ругательствами, из которых "дерьмо", вероятно, самое приличное, и едва успевает ухватиться за ножку огромного зонта, чтобы восстановить равновесие.
Гребаное проклятье, гребаная травма, гребанная Анна!
- Фэй? - Хэнк невежливо пялится на девушку, в одной руке палочка, другой - вцепился в опору. Не подает вида, как было только что больно. Гребаный доктор и капитан, все же оказались правы - херовый из него сейчас вояка. - Я здесь живу. - Он смотрит на девушку сверху вниз, бросает палочку на шезлонг и делает пару шагов вперед, чтобы подать ей руку. - А ты чего тут расселась?
Хэнк думает, что Фэй выпала из окна, но не говорит этого вслух.
- Откуда ты здесь взялась?