Конечно, он не согласится отдать хоть еще одну смертную душонку почти что просто так. Почти что на блюдечке с голубой каемочкой. Почти что. Упирается, ангелы вообще куда более упертые, чем демоны. Демоны, хоть и кажутся иной раз каменными, что истуканы на постаментах, но у них развязаны руки, они могут позволить себе больше во всех отношениях, они могут позволить себе быть гибче, сговорчивее. Им не претит мораль предать или не выполнить обещания, пусть и данные так давно, что никто уже не помнит те времена, сама Земля переродилась много раз, а ангелы вот клятвы свои продолжают беречь, пестуют их, мешочки бархатные им шьют, в ларцы резные складывают да пыль не забывают с них сдувать. И вроде как не кажутся они каменными, не кажутся непоколебимыми, жестокости и жесткости Отец старался в них не вкладывать на столько, что б те сорвались в пропасть да и ухнули в недра Ада. Не кажутся они недвижимыми, но попробуй раскачай их, попробуй только пошевели, ткни пальцем, да вот палец при такой попытке можно запросто сломать, как ломали в свое время скульпторы о вечный мрамор свои старенькие инструменты.
Сущность усмехалась и мотала головой. Да, в каждой шутке была доля правды.
— Какие же вы, архангелы, все-таки садисты. Иной раз проявили бы милосердие, к которому так призываете, да убили бы во сне страдающих таких, вот как те дети, о которых я говорила. Даровали бы им спасение, о котором они так молят в глубине своей души. Сами не знают кого, но молят же. Но нет, сначала вы не даете им умереть, объясняя это Божьим замыслом, а потом мои братья и сестры пожирают их души, доводя вас до бешенства, — Гордыня коротко кивнула, прокатив по кончику языка невысказанную мысль, что эти встречи ему, как и всегда впрочем, сладким медом не покажутся. Как бы ни был мальчишка болен и как бы сильно не любил отца своего и не верил в Отца Небесного, а он все-таки мальчишка, которому в скором времени, возможно, разрешат принимать самостоятельные решения. Никого по началу это до добра не доводило, не было на Тверди никого, кто первым делом бы не потянул незнакомое в рот, не залез бы по уши в грязь и не сорвался бы, проверяя на прочность мироздание, своей кошелек, свою печень, количество часов в сутках и прочие прелести настоящей бурной жизни. Был бы странно надеяться, но надеяться все-таки можно было на то, что вера убережет Теслу и поведет его дорогой праведника по извилистым тропам науки. — До скорого, Сариил. До скорого.

Шествовать по планете без ограничений, заглядывать во все уголки мира, рассматривать с близкого расстояния то, что находится в пальцах королей и в пальцах горняков в шахтах (и пусть к последним она являлась на порог до обидного редко, считая, что это — не ее угодья, чем люди ближе к упорному труду, тем меньше у них времени на осознания собственной ценности, а тратить лишние слова на переубеждения Гордыня не хотела и не любила, это все равно, что разбрасывать розовые лепестки в черную северную пургу по дорогам, это — бессмысленно, ничего таким образом не украсить, ничего не возвысить, ничего не достичь); обходить их кругом и морщить носик, капризно надувать губы, недовольно фыркать, разворачиваться и идти дальше. Так все и шло из года в год, редких смертных она вела прям за руку, редких посещала лично, нашептывала, наговаривала на ухо, подкидывала в агонизирующий разум свежих идей, указывала на новую паству, готовую принять нового лидера, чего бы это не касалось. И можно было бы сказать, что разум ее не забывает ни одной души, к которой прикасался, но было бы это правдой лишь на половину: забыть и не вспомнить — понятия разные в своей сути. Она помнила про воняющего рвотой и потом тощего мальчишку, который мечтал не служить в церкви. Больше этого она, разумеется, помнила обещание скорой встречи с архангелом на счет этого мальчишки. Единичный случай, как уникальная картина в галерее бездарных трудяг, как трель соловья в реве голодного стада, мальчишке нужно было разрешение и он его получил, весь мир ложился перед его ногами, стелился, как ковер. Отец не имел трудностей и трудностей не испытывал и Никола, а люди, не познавшие, как выуживать из шелухи гнилые зерна на ужин, отлично поддаются самолюбованию. В сочетании с феноменальным умом...
— Этикет — не происки дьявола, — она шумно и демонстративно отодвинула стул и присела за столик. Погода в Граце стояла чудная, ласковыми лучами солнце пробивалось сквозь свежую зелень и нелепыми пятнами тени падало на ткань скатерти, когда сущность явилась на летнюю веранду одного из городских кафе и решила составить компанию хранителю душ. — У тебя очень выразительный взгляд, дорогой мой архангел, не смотри на меня так осуждающе, все равно бесполезно, совести у меня нет. Я прекрасно понимаю, что ты видишь того же Николу, что и я и тебе это не по нраву. Но не хмурься так. Пьянки, карты и разврат — это не моя стихия, я не имею отношения к этой дряни. А нашему дорогому несостоявшемуся святоше, кажется, компании моим братьев и сестер нравятся больше, чем компания молитвенника и учебника по механике, — она подняла руку, подзывая сонного официанта, — Все еще считаешь идею оставить его в живых удачной, Сариил?