[indent]– Ты. Мне. Отвратительна, – выплевывает Морос, сократив расстояние между их лицами до пары сантиметров. Кер смотрит на его губы, чувствует его злость, запах, тепло и заводится пуще прежнего. Не отводя взгляда с губ, тянется вперед, сокращает расстояние, но брат с самым брезгливым выражением подается всем телом назад. Единственным контактом остаются руки, так и покоившиеся вокруг ее шеи.
[indent]Самодовольная улыбка не сходит с лица богини насильственной смерти. Из-за нее – насильственной смерти – собственно и был весь сыр-бор. Одно тысячелетие сменится вторым и третьем, а Морос все никак не смирится с тем, что Кер не откажется от своей сути.
[indent]Даже ради него.
[indent]Прикидывает, какой ответ разозлит его сильнее всего. Правильный где-то между мелодраматичным признанием в любви и более свойственным ей похотливым комментарием, но как только открывает рот, брат сжимает руки сильнее. Наконец.
[indent]Все что удается – это открывать и закрывать рот, в попытке получить хоть немного кислорода. Долбанное бессознательное предательски хватается за жизнь и только поэтому её руки накрывают его, царапая и пытаясь ослабить хватку. Таким образом, удается вырвать себе пару скромных вздохов, но силы все равно быстро покидают её. Морос и не думает расслаблять руки. И чего весь Олимп переполошился? Разве способность чувствовать боль не есть признак того что они все ещё живы?
[indent]– О…ч..чер…р-рт.., – хрипит Кер между попытками отодрать руки брата от горла, чувствуя превращение, неизбежно случающееся при потере контроля. Ненавидит свое темное альтер-эго. Тело становится крупнее, а ещё зубы-клыки и вместо ногтей вырастают когти, срочно нуждающиеся в маникюре. Настоящий уродец, один на всю семью, как того и требует хорошая драма.
[indent]С новыми силами запускает когти в руки Мороса, издает воинственный рык, а затем звуки, напоминающие раненого медведя, и…наконец, затихает. Её глаза слезятся, и как бы она не хотела думать о чем-то более высокопарном, все, что волнует в моменте, это воздух. Хрипит, а любая попытка шевельнуться заканчивается слабым покачиванием конечности в заданном направлении. А затем расплывчатое изображение мира вокруг начинает гаснуть.
[indent] – Сопротивляйся, – рычит Морос, вновь наклоняясь вплотную, толкает в стену. Боль настигает быстро: передаваясь от лопаток к пояснице. Словно бы этого недостаточно, она откидывает голову назад, прикладывая оставшуюся силу. Встречает стену ещё и затылком. Брат никогда не умел доводить дело до конца. Ебучий фаталист.
[indent]Мир темнеет на пару секунд, а затем, шатаясь, приходит в норму. Губы сами собой расплываются в ошалелой улыбке. Ноги трясутся, неспособные удерживать в вертикальном положении без твердой опоры за спиной, аккомпанирует им тяжелое дыхание, заставляющее грудь ходить ходуном. Горло отдает огнем и сколько бы глубоко не дышала, все равно не может достигнуть чувства насыщения. Она сгибается пополам, упираясь руками в колени, ждет, когда придет нормальное состояние, по версии кого-то более адекватного, чем она. Когти в золотой крови Мороса. Когда ноги перестают ходить ходуном, она все также в согнутом состояние позволяет себе улыбнуться. И заходится хриплым смехом.
[indent]– О, братик, – начинает она, отсмеявшись. Голос звучит ниже обычного из-за обращения, что делает его соблазнительнее, но практически сразу весь эффект выходит в ноль, когда заходится кашлем. Некоторое время тишину комнаты нарушается только он. Когда приступ подходит к концу, она нацепляет на лицо ухмылку, и наконец поднимает взгляд на бога перед ней, – Твоя сестра вела себя очень… очень… очень плохо. Я думаю, её следует наказать, согласен со мной?
[indent]Поднимает корпус, вновь прислоняется к стене, все еще не уверена, что не упадет ничком едва потеряв опору. Тянет одну из рук ко рту, ведет языком вокруг указательного пальца, наслаждается вкусом, отдающим железом и солью. Зависает в предвкушении.
[indent]Ухмыляется и, не сводя взгляда с брата, вытягивает руку, манит к себе тем же пальцем.