Дэнни сверлит взглядом парня за стойкой.
перемены - плохо. перемены всегда ломали жизнь Дэнни и его самого. врач говорил, что перемены нервируют, вызывая новые приступы. но тут такое дело - старые то никуда и не делись. ему все еще с переменным успехом удается вычленять звуки выстрелов из прошлого и не путать их с автоматом, который сдает сдачу мелочью, находясь в настоящем. Ноа. да мне насрать, как тебя зовут.

- я не спрашивал кто ты, парень. я спросил где Бобби. - Лиам добродушно усмехается, видимо, чтобы придать словам меньше враждебности. но его одергивает Джек, бросающий простое,
- да ладно тебе, сейчас наберу ему. парень, налей пока мне светлого! - привычно показав один палец, Джек набирает Бобби. обрывки разговоров мажутся в воздухе. Дэнни забирает свой стакан и смотрит на парнишку.
- исчезнешь, не обольщайся. это место Бобби. - а это мое лицо, хули  ты доебался вообще. но вместо сварливых комментариев Дэнни решает просто пить. он ведь за этим здесь. в отличие от большинства, Дэнни приходит сюда не за разговорами. ему просто нужна стабильность. ебаная стабильность. нужен один и тот же бар. один и тот же виски. и один и тот же, мать его, Бобби.

- Медди, что стряслось то? да ну брось... во дела... мы приедем. - убрав телефон в карман, Джек провозглашает, - у Бобби приступ был. он в больнице. едем к нему. - но не оставлять же пиво, любезно налитое этим кудрявым. опрокинув кружку дном к верху, Джек пьет залпом, без остановки. Лиам хмуро смотрит на Джека, переводит взгляд на кудрявого, снова смотрит на Джека. вздыхает. встает.
- ты с нами, Дэнни? - Бойл нервно усмехается,
- в больницу? нет, я... лучше попозже заеду к нему. потом. - отвертеться от поездки в больницу - первостепенная задача. Дэнни может тысячу раз переживать за Бобби [а это не совсем так, ведь Дэнни переживает не за Бобби, а за свою ебаную стабильность], но страх больниц все равно будет сильнее. больничные стены напоминают об ужасах войны даже больше, чем каждый паршивый сон, приходящий по ночам. как он ехал с истекающей кровью напарницей, прижимая ее к груди, пока старый раздолбанный военный внедорожник прыгал по кочкам, стремясь быстрее доехать до больницы. там не оказалось хирурга. и не было крови для переливания. это был местный госпиталь, крошечный, как коморка для швабр. вторая больница была позже, когда Глория лишилась руки. Дэнни восемь часов сидел на полу под дверьми, ведущими в отделение, где проводят операции. просто сидел и смотрел в стену. и думал, что хуже с ним уже ничего не случится [не подкидывай вселенной поводы тебя удивить, Дэнни, она и сама прекрасно справится.] в третий раз он уже ехал туда сам. простреленное бедро, порванная артерия, реки крови и спутанное сознание. ему было очень холодно и совсем не страшно. машина везла его через обстрелы, пули свистели где-то совсем близко. Дэнни лишился сознания до прибытия в больницу, а очнулся уже после операции. но он провел там еще неделю, ожидая военный вертолет. целую неделю. все эти семь дней он смотрел на тех, кого привозят из города. пулевые ранения, осколочные ранения, ожоги. мертвые дети. мертвые матери. крики и тех, и других, когда им сообщают трагические новости. Дэнни неделю жил на  к л а д б и щ е. а после этого еще месяц провел в больнице в Нью-Йорке. там было значительно меньше трупов и криков, зато с избытком хватало сочувствующих взглядов, от которых хотелось проблеваться.
- ну ладно. если что, подъезжай. - Лиам не чувствует страх Дэнни. для этих людей мир более простой и линейный.

дверь открывается. закрывается. ворвавшийся осенний воздух разлетается сладостью и тонет в пивном смраде. все шелестит, звенит и трещит. сладость прелой листвы смешивается с запахом табака. [горечь пороха смешивается с запахом железа.] Дэнни ныряет в омут, изучая анатомию своей жизни, кость за костью, погружается все глубже и ниже. в бесконечные коридоры больниц, из которых не было выхода. в бесконечные коридоры улиц, на которых не было покоя. в бесконечные вереницы выстрелов, для которых не существовало ценности жизни. его прошлое ощущается тонкой пленкой на пальцах, пропитанных запахом гари, песка и свинца. чудится, что пальцы, держащие стакан виски, перепачканы в крови - он ставит стакан обратно на стойку. чудится, что звенит автоматная очередь по окнам местной школы - он оборачивается и видит приятелей, сомкнувших бокалы над столом - за здоровье. [за упокой.] мир снова трещит. голова.

голова. сжав зубы, Дэнни не смотрит по сторонам - только на свои руки, методично вытаскивающие сигарету из пачки. он закуривает, дым стелется в глотку, вызывая спазм тошноты от голода. резкий вдох отзывается сотней иголок в легких, но это все еще лучше пекла, которым он дышал в Сомали.
- Дэнни? Дэнни! - дернувшись на звук чужого голоса, он машинально тянется к поясу, где уже пять лет не висит пистолет. - приятель, ты крепко задумался. говорю, в шахматы пойдешь с нами играть? - Дэнни неуверенно улыбается, будто прощупывая реальность на прочность. на истинность. да, должно быть и правда - крепко задумался. увяз.

утонул.

- как-нибудь в другой раз, старина. - получив от старого Джо дружелюбный шлепок по плечу, Дэнни отворачивается и глотает остатки виски из стакана залпом. поднимает голову, смотрит на кудрявого парня. когда он вновь говорит, его голос звучит более хрипло, словно он пробежал пару десятков километров [с автоматом на плече по жаркому летнему зною, а там ведь, знаешь, всегда это чертово лето, всегда так жарко, будто сам сатана включает свои большие котлы и жарит, жарит, жарит, а еще там, знаешь, нет ни грамма ценности чужой жизни, да что ты вообще можешь знать, ты, с твоими кудрями и этими глазами, с твоими усмешками и неумелыми шутками, там не было шуток, там только страх и смерть, и страх смерти, что ты знаешь, что ты знаешь, что ты знаешь] и у него пересохло в горле,
- повтори. - он кивает на опустевший стакан и снова затягивается. потускневший взгляд упирается в барную стойку. так всегда происходит - сначала его накрывает и адреналин разгоняется в крови до предела, меняя реальность, подменяя ее прошлым. а потом мир вдруг резко дергается, становясь на место, покрываясь пыльной серостью старой выцветшей фотографии. и сам Дэнни тоже становится таким - выцветшим, пыльным и серым. теряет ту жалкую каплю жизни во взгляде.

еще больше походит на живой труп.

каждый день - борьба в личной войне. и с нее невозможно уехать. нет поездов, не летают самолеты, нет сообщения по воде. с нее нельзя вывезти раненных или убитых. на нее нельзя доставить гуманитарную помощь. никто не поможет, никто не придет. ты на этой войне один на один с собственными страхами. и эта война самая кровопролитная в истории человечества. ты всегда остаешься именно там, на фронте, под обстрелом. утопая в вязком болоте прошлого и теряя связь с настоящим. каждый день ты продолжаешь сражаться в этой войне.
потому что она всегда в твоей голове.

в с е г д а.