Всё обсуждаемо, посты пишу от 2000-4000 символов, но форум камерный, лучше приходить с желанием развивать свой образ по другим линиям тоже, отдельно от меня.

Лихо Одноглазое

---

Вячеслав Карелин, он же Слава КПСС |  30 лет /10 лет в городе  |  Попаданец
* злое человекоподобное существо, олицетворение неудачи, великан-людоед. Имя человеческой ипостаси: Гореслав Семибедов.
* безработный, перебивается подработками там, где ещё в шею не гонят, а таких мест всё меньше
* вне организаций
* Чует страхи людей, будто знает чего они боятся. Приносит неудачу. Ощущает прилив сил от любых негативных эмоций.
* питается страданиями людей и животных, крайне редко может вкусить и их плоти, в остальном, жрёт что дают и удаётся достать
* если повезёт коммуналка, но чаще любые подвалы, углы и подъезды, где можно не сдохнуть от холода

---

Образ

Прежде Лихо было могучим — рост 3-4 метра, скорость, силища! Прекрасный слух и обоняние.
Ничего доброго не знало и знать не хотело Лихо Одноглазое, изводя своих жертв беспощадно.

Лихо являлось воплощением злой судьбы, патологического невезения. Везде, где оно появлялось, всё идёт наперекосяк.
Дела не спорятся, обращаются прахом. Радость тает. Умножается горе и скорбь. Распаляется вражда, недовольство собой, ближними и жизнью.
Нет для Лиха большего удовольствия, чем превратить жизнь человека в череду поражений, лишений, потерь и вечной скорби.

Сейчас Лихо ростом два метра, худощав с голодухи, обладает выразительными чёрными кругами под глазами и нечесанными патлами волос ниже ушей.
Как-то умудряется брить рожу, но ингода зарастает щетиной.

Одет чаще в одежду, видавшую виды, её большинство с ним не один год.
Не брезгует подбирать где плохо лежит. Когда удаётся заговорить кому-нибудь зубы в стиле так есть хочется что аж переночевать негде, порой использует возможность помыться (хотя, кто же её отдаст).

Биография

Одно из преданий гласит — Лихо являлось потомком легендарного Вия, другое — что это страшное и коварное существо было сотворено богами.
Причём создание монстра было задумано для того, чтобы наказывать людей за их преступления и неправедные поступки.
А потому Лихо должно было жить в мире Яви и насылать на грешников беды и несчастья.

Легенды покрылись вековой пылью, а в Лес выбросило Лихо таким же, как и всех остальных — голым, растерянным, беспамятным и хиловатым.

Когда безынтересно спросили как в паспорте записать, пришло на ум красивое, величественное, звучное: Горислав Семицветов.

Зуб на зуб, впрочем, совсем не попадал, голос сел, да и услышали в жалкой хрипотце: Гореслав Семибедов. Ещё и с ошибкой имя написали.

Начиналось ведь, ничуть не хуже, чем у прочих — с коммуналки, трудоустройства, талонов.
Вот только ничего у Славы не получалось, а когда начинало хоть что-то выходить, когда ощущал он уверенность в себе и собственных действиях... Тут же ломалось у других. Чем крепче на ноги становился Семибедов, тем зыбче почва становилась для окружающих.
То в прямом смысле, то в переносном.

Череда несчастий преследовала сперва цех завода, у станка которого работал Слава, бригаду, затем и весь завод.
В коммуналке текли батареи, вышибало свет, да и соседям переставало везти.

Прямую связь, конечно, нашли не сразу, но как только она обнаружилась, Славу поначалу сторонились, откровенно игнорировали и уж потом неизбежно гнали.

Найдя нечто родственное в обиде, боли, гневе Семибедов почти не удивился.
Будто вспомнив злость на вкус, он уже не мог остановиться и пакостил намеренно, делая это во много раз чаще, научившись играть на отражении чужих страхов.

Терпение у союзовцев недолгое, через ещё какое-то время Славу стали материть и презирать, бояться и, как прямое следствие — устраивать тёмные.

Вместо имени у всех на слуху, из уст в уста переходила нелицеприятная кличка «Гнойный» и, лет через пять, все мало-мальски приличные жители Союза знали что даже здороваться с Семибедовым западло.
Ему надо или сразу морду бить...или вслед плевать.

Однажды, во время очередного воспитательного избиения, обратился Слава лохматым, двухметровым, одноглазым чучелом. Охотников распускать кулаки поубавилось, вот только, большинство обходит Славу десятой дорогой. На шестой год его жизни в Союзе лишь единицы готовы предоставить ему короткую, вероятнее всего, либо очень тяжёлую, либо очень унизительную возможность подзаработать чтоб хватило не сдохнуть с голоду.

Всё чаще обретается по окраинам и отшибам, нередко ночует на том самом заброшенном элеваторе, где находится бесконечная лестница смерти.

Когда удаётся без свидетелей, шума и пыли, очень осторожно — ест не только бродячих и диких животных, обернувшись Лихом. Никогда не станет подвергать себя опасности быть пойманным, так что, пробует поживиться человечинкой только если уверен в безнаказанности и в том, что след из обглоданных добела костей не приведёт к месту последнего упокоения в его желудке.

Характер оторви да брось — без стеснения играет на чьих-то чувствах, хитёр и коварен.
Однако, под этим напылением изредка можно обнаружить что-то... Иное. Что-то ещё.
Именно то, что даёт этот жалкий, отвратительный, человеческий облик и насос, гоняющий под бесполезным мясокостным комбинезоном кровь.
Попытки понять себя. Попытки вспомнить, почему он несчастье и горе. Вряд ли он захочет измениться, но чем чёрт не шутит.

откройте папку

Связь: Тлг
Планы на игру: разбудите меня, а там и узнаем.
Как вы нас нашли: давно уже нашёл, какая разница как.

Кап. Кап. Кап.
Кап. Кап.
Кап.

Слава сильнее скрестил руки на груди и неторопливо повернул голову. На грязный бетонный пол, медленно и ритмично, капала вода. Уже образовалась небольшая лужица, от которой шёл вверх сизый парок.
— Жаль, — меланхолично сказал он себе самому: — Надо уходить.

В этот подвал пятиэтажки он попал случайно, когда старушка с четвёртого этажа попросила соседа дядь Колю открыть замок, потому что кошка Муська сбежала и шмыгнула в подвал, со слов бабы Нюры: «Тварь такая блохастая, чтоб у ней хвост облез!»
Хвост у неё не облез, да и тварь была не блохастая(уж блох Слава достаточно повидал) а вот кошка сдохла.
Нечего было из дома убегать и оказываться на расстоянии вытянутой славиной грабли.
Кошка была тощая, костлявая и всё же лучше воробья, у которого одни перья, сухие лапки, пустая башка и твёрдый клюв.
Однажды, Слава украл полуживого козла и вот кошачье мясо напоминало козлятину, с лёгким оттенком всех тех объедков, какие этой самой Муське перепадали.

Концепт домашних животных Слава не понимал. Зачем держать дома зверя, которого в особенно лютую Зиму, непременно захочется пожарить и сожрать. Зачем отдавать ему крошки еды со своего бедного стола.
Так, чтоб этот жалкий кусок меха на коленках помурчал, потом жопой повернулся и ушёл до следующей кормёжки?
Да и какой там мех, даже шапки не сделаешь! Вот если б енот. Из енота отличная бы вышла шапка.

Горячая труба протекла и означало это только одно — скоро её совсем прорвёт, весь дом останется без отопления и придётся искать как проникнуть в другой подвал. Открытых подвалов мало, конкурентов на них много. В Союзе люди по улицам не бродяжничают. Слишком уж они вкусные.
И, если у тебя нет дома, у тебя либо нет жизни, либо ты сам можешь кого-то съесть, на крайний случай... самому не стать пищей.

Славе казалось, его бы даже с солью никто жрать не стал. Однако, с уходом он затянул и успел, сидя в самом дальнем тёмном углу, увидеть кого прислали чинить прорыв.
Вроде бы, ничего примечательного — такой крепенький на вид мужичок среднего роста. Чего уж там, для Славы почти все — среднего роста. Сколько из-за Славы коммуникаций не ломалось, а его Семибедов видел первый раз.
И, казалось бы, никогда ему не нравилось на кого-то смотреть, но этот — пиздец — колобок из телогреек, дерганный какой-то, руками дрыгает, жует чего-то, подозрительно похожее на гайку.
Слава и забыл бы, но когда нашёл на своих окраинах новый подвал без замка, через пару недель лежания у тепла труб, те опять прохудились и  явился этот же чинить.
Слава вновь тихо сидел в самом  дальнем и тёмном углу, благо за железным лязгом ремонта, чужого наличия особо-то не слышно. Или Слава хотел так думать.
Хотелось, чтобы этот ремонтник его заметил.
Почему — непонятно.