[indent] Князевское. Пять дней назад.

[indent] Пробудившееся зло не кричит, не бьется в истерике, оно молча опускается колким морозом на землю, погружая небольшое село в зимний сон. Люди на улицах, кутаясь в тёплую одежду, спешат побыстрее добраться домой, чтобы согреться у очага, выпить согревающего самогона, да молиться Богу, чтобы буря закончилась побыстрее. Темные тучи, сгущаясь над Князевским, погружают его в сумрак, и даже тусклый свет фонарей в эту ночь тонет в снегопаде. Марена мягко ступает по снегу, и под ее ногами он даже не скрипнет, не издаст не единого звука, расстилаясь как мягкий ковёр перед языческой богиней. Глаза Марены наполнены ненавистью и злобой, и девушка идёт туда, где ложь пропитала стены, где вера в Бога была праведной, но такой глупой. Небольшие дома Князевского с дивной скоростью оказываются под толстым слоем снега, и только желтый свет окон напоминает о том, что люди здесь все ещё живы. Пока.

[indent] Она с потоком холодного, леденящего душу воздуха, заходит в монастырь, где жила так долго, так преданно веруя в другого Бога. Отец Георгий встречает ее печальным взглядом и распахнутыми к объятиям руками. - Божена, дитя мое, - его голос мягок и добр, словно он правда рад видеть ее в стенах этого дома. Она пронзает его ледяным взглядом, и молча слушает, подпитываясь изнутри своей ненавистью. - Вашего Бога нет, - звенит ее голос, отражаясь от стен, расползаясь звуком по каждому уголку монастыря, - есть я! - Отец Георгий непонимающе смотрит на девушку, не до конца веря в услышанное. - Что ты такое говоришь, дитя мое, - беспокойство в голосе только усиливает злость Марены, разжигает внутри бушующее пламя. Буря на улице набирает силу, заглядывает в монастырь через узкие щели, проникает и пробирается холодной змеей под рясу священника, сковывая его тело холодом. - Я - Бог, - громогласно сообщает Марена, и больше не сдерживает силу, насылает всю свою ненависть на стены монастыря, что жалобно звучат под натиском бури. Князевское погружается под толщу снега, умные люди успевают покинуть село, чтобы остаться в живых. Монастырь рухнул, превратился в развалины, окружённые темным выжженным пятном - ее следом. На светлой коже появляется россыпь таких же следов, свидетельствуя только о том, что тело это совсем не готово к тому, чтобы сдерживать Божество.

[indent] Она покидает родное село, даже не оглянувшись. Божена тридцать лет жила с ложью в сердце, вечно думая, что с ней что-то не так. Она молилась Богу, как полагается, и верила в чудо, которое он совершит за ее молитвы. Монастырь был для неё родным домом, местом рождения, а отец Георгий заменил настоящего отца. Божена была близка к Богу, и от того буря в душе Марены сильнее, впивается в сердце ее холодными иголками, заставляя злиться все сильнее. Ей лгали. Она - истинное Божество, долго дремавшее, но способное доказать свою силу. Ей не нужны заповеди, которые придётся соблюдать. Ей не нужны доказательства того, что он существует, потому что за тридцать лет она не видела ни одного подтверждения. Ей нужна лишь вера в неё саму и сила, которую можно сдержать, которую можно направить на разрушение, и не погибнуть самой.

[indent] Спустя пять дней, Марена останавливается в Речном. Ищет Кащея, что опоздал к ее пробуждению, не встретил богиню, как полагается. Речной - такой же, как Князевское, и Марена чувствует опять ту злость, что таится в душе. Она приносит с собой бурю и холод, морозный снегопад и снежинки, колючие, ледяные. Они не ложатся на землю мягкими хлопьями, они касаются человеческой кожи тонкой иголкой. Удивительно, но погода совсем не останавливает людей, что спешат в церковь на вечернюю службу. - Отец Константин говорит с Богом, - слышится рядом, когда Божена стоит на одной из узких улочек, глядя на тех, кто торопится в храм. Она лишь изгибает бровь, и следует за людьми, чтобы взглянуть на этого «говорящего с Богом», чтобы разрушить веру его, как сделала это с отцом Георгием, чтобы разрушить церковь, чтобы утолить свою ненависть, отражающуюся бурей над посёлком.

[indent] Она устраивается в углу на неудобной скамье, подальше от святых ликов, да особо верующих людей. Наблюдает, чуть наклонив голову, и злость ее слегка затихает, когда смотрит Марена на священника, что несёт слово Божье этим людям. Они смотрят на него с благоговением, она же с любопытством, чуть подавшись вперёд, закусывая губы. Ее не тревожат молитвы другому Богу, лишь что-то щемит в области сердца. Марена морщит носик, когда прихожане начинают в голос молиться, вторя святому отцу. Она ловит на себе его взгляд, и не отводит взора, смотрит прямо в глаза, с вызовом, с призывом. Ее забавляет эта игра в святом месте, оскверняющая Бога, в честь которого возведён этот храм.

[indent] Марена встаёт, когда служба заканчивается и люди начинают покидать церковь, только лишь святой отец никуда не торопится, вновь смотрит на неё. - Буря однажды закончится, - загадочно отвечает Марена, конечно, не говоря о том, что с ней может закончиться и существование посёлка. - Ничто не вечно, - голос ее струится, почти мурлыча, завораживая, маня, - как и Ваша вера, святой отец, - губы растягиваются в улыбке, но черноволосая не спешит продолжать, всматривается в глаза отца Константина, ища там хоть крупицу той веры, что несёт он в люди. 

[indent] Вера - такая хрупкая вещь. Однажды лишившись ее, сложно вновь обрести. Но у отца Константина получалось прекрасно врать прихожанам, и они верили. Верили ему, верили в Бога, даже не требуя доказательств, верили в чудо. Вот только чудо никак не происходило, а они продолжали верить.

[indent] Любопытство становится сильнее, чем злость, и Марена поддаётся ему, соглашаясь остаться.