► Потерял свою семью, сердце и душу из-за Пожирателей Смерти. Не простил Министерство Магии, что так долго закрывало на все глаза, а Пожирателей Смерти закономерно возненавидел;
► Не боится, не зовет, не плачет. Слушает только Фиону, Маттиаса и  Сахира, но это не точно;
► Убивал, убивает и будет убивать - резать глотки, вырывать кадыки, вспарывать животы и натравливать ручного оборотня;
► Слышит голоса. Увы, не лечится.

► Ходят слухи, что бойфренда Маттиаса убили Пожиратели, но семья умершего не дала ему с ним проститься, хотя они были вместе без малого двадцать лет (Смотрели "Одинокий мужчина"?)
► Обладатель весьма скверного характера. Много курит, мало спит, сквернословит. В последнее время, сидя на собраниях группировки, ловит себя на том, что стал залипать на глаза одного своего сопартийца;
► Учит новичков стрелять, обучает желающих аврорским приемам, тот самый «потерянный батя» для Фионы и других ребят;
► Душнит и не врубается в локальные мемы;
►За другими гейскими подробностями обращайтесь к этому  молодому человечку.

► Варит магическую дурь в свободное время, тестирует на себе, ибо любит животных. Записывает, что с ним произошло. Охуевает;
► Дружит с оборотнем. Преследуется мафией Лютного. Огребает от Маттиаса, когда опять подкатывает к девочкам;
► Сквиб. Нищий, фореваэлон.

► До побега у Мэрилин не было собственного имени, для всех она была «Пациент №2». Когда пришло время выбирать себе имя и фамилию, она вдохновилась магловским актрисами - Грейс Келли и Мэрилин Монро. Черно-белые журналы с их фотографиями были единственным развлечением в лечебнице;
► Дар Келли среди своих еще называют «глушилкой». Он действует не только на волшебные предметы и магов, но и на простую электронику - та начинается сбоить, стоит Келли появиться с ней рядом;
► Не может пользоваться обычной магией. Плохо умеет писать и читать. Зато у нее много друзей.

Я очень жду сестер. В этой маленькой зарисовке - можно менять почти все, кроме, пожалуй того, что девочки Блэк всегда были близки, и вероятно, останься все, как было, стали бы гораздо лучшей версией себя. Если смотрели: Sisters of House Black, то понимаете, о чем я.

[indent] День был паршивый. Ебаный даже можно сказать. Началось всё банально и очевидно - Джей проспал. Просто отключил будильник на автомате, не просыпаясь, и проснулся на час позже положенного. Естественно, на утренний кофе или хотя бы чистку зубов времени не осталось. Пришлось пулей одеться, закинуть в рот жвачку и спешить на метро. И всё равно на работу он немного опоздал, не то провозился в раздевалке, не то из-за общей замедленности без кофе. Скрыться от сурового взгляда шефа не удалось, и пришлось выслушивать унизительную отповедь на тему важности их работы.
[indent] Как будто Джей не знает сам, что без их интерната пациенты умрут в одиночестве, лежащие в собственном дерьме.

[indent] Если бы всё ограничилось только опозданием и выговором, Джей, пожалуй, счел бы это самым обычным днем и быстро пришел бы в своё нормальное средне-паршивое состояние настроения. Но сегодня все пациенты интерната словно бы взбесились, прибавляя санитарам работы сверх и без того не малой нормы. Один наблевал в игровой комнате, где пришлось оттирать недешевый ковролин. Вторая вдохновенно разливала по полу собственную мочу из горшка, счастливо смеясь, когда получались особенно высокие брызги. Третий решил устроить драку из-за красного карандаша, и Джею, как самому ближнему, пришлось разнимать неожиданно сильных при внешней худобе пациентов, в процессе получив пару болезненных укусов и неслабый удар в живот. И это не считая привычных уток, размазанной по столам еды и прочих типичных прелестей интерната для людей, чьи когнитивные способности ближе к животным, чем человеческим.
[indent] К концу смены Джей был готов поверить в магнитные бури, осеннее обострение, ретроградный Меркурий, гнев Божий - любую блядскую дурь, которая придала бы этому бесконечному пиздецу хоть какой-то смысл.

[indent] Он вваливается в квартиру с чувством невероятного облегчения. Почти сразу идет в душ: хотя он бросил замызганную форму в местной прачечной, ему всё ещё кажется, что от него несет всевозможными человеческими выделениями. Запах не покидает его даже после того, как он долго, остервенело оттирает себя жесткой мочалкой - он уже в голове, а не на теле. Жрать, естественно, нечего, потому что он отработал три суточные смены подряд и некогда было даже зайти в супермаркет внизу за молоком. Пока зарплата маячит впереди светом в конце туннеля, но до неё ещё нужно дожить, так что заказывать еду - плохая идея.
[indent] Джей варит кофе из давно намолотых зерен, почти безвкусный из-за долгого хранения и горький из-за отсутствия молока. Заедает тостом с найденным на дальней полке сливочным маслом. Насыпает корм Джеку - Мьевилль может забыть о своей еде, но никогда не оставит голодным пса.
[indent] Звонок в дверь застает его, когда он собирается нырнуть под одеяло и проспать примерно до второго пришествия.

[indent] С той стороны дверного глазка причудливо искаженный Алекс. Джей даже зависает на несколько секунд, прежде чем потянуться к цепочке.
[indent] Уайт обладает ебаной суперспособностью появляться максимально невовремя.
[indent] Джей вообще не понимает, почему тот всё ещё появляется.
[indent] После того странного, неловкого, буквально позорного утра они продолжают видеться, как ни в чем не бывало. Как будто всего этого - отвратительной истерики, отчаянного поцелуя с привкусом крови, совместного душа и завтрака утром - всего этого не существовало нигде, кроме как в больном сознании Мьевилля. Между ними установилось хрупкое, как первый осенний лед, молчание. Как два виртуозных танцора, они избегают любого упоминания чего-либо, хоть косвенно связанного с теми несколькими часами. Продолжают трахаться, жрать еду из картонных коробок и делать вид, что друг другу никто.
[indent] Кажется, они могут протянуть это молчание красной нитью через всё своё существование, лишь бы никогда не говорить о том, что между ними происходит.
[indent] Джея это боле чем устраивает.
[indent] Его не устраивает, когда Алекс вваливается к нему без предупреждения ровно в те моменты, когда Мьевилль отчаянно хочет побыть один.

[indent] Джей открывает дверь молча и делает шаг назад, ощущая, как занесенная с улицы грязь неприятно впивается в голые пятки.

Сложнее всего заставить себя вернуться.
Поначалу он еще пытается: на злости и чистом упрямстве, благо что и того, и другого у Сириуса через край. Потом оказывается, что устраивать шоу без аудитории — развлечение далеко не бесконечное. Еще чуть позже выясняется, что даже прирожденному таланту Блэка не под силу заебать дементоров, что бы там ни говорила МакГонагалл на пятом курсе.

(ладно, выражалась она немного по-другому, но смысл был тот же)

Воспоминания выцветают и блекнут, теряя всякий эмоциональный окрас. Какое-то время он еще прячется от реальности в собственных фантазиях — трудно отобрать то, что никогда не происходило, — но все-таки сдается.
У Сириуса хватает сил, чтобы бороться.
Просто нет цели, смысла и какой-либо мотивации: только одни и те же стены вокруг.
Постоянное, никуда не исчезающее осознание, что он останется здесь навсегда.

В животной шкуре все становится проще. Он кладет тяжелую голову на передние лапы и сворачивается в дальнем углу, где не так сквозит. Запахи сырости и плесени перевешивают любые тонкие материи, плотная свалявшаяся шерсть защищает от холода.
Вполне терпимо, чтобы протянуть еще месяц, или год, или десяток лет.
Или сколько он еще выдержит, прежде чем идея все закончить вытеснит все остальные: выдумывать способы самоубийства в совершенно пустой камере — одно из немногих оставшихся ему развлечений. За четыре года Сириус собирает целую коллекцию, из которой терпеливо вычеркивает совсем уж неоднозначные варианты.
Самым многообещающим кажется тот, где ему нужно еще чуть-чуть отощать, чтобы пролезть сквозь прутья решетки и наконец-то утопиться в северном море.

Звук шагов он поначалу принимает за галлюцинацию.
В первые недели каждый шорох казался чужой поступью; бешеной надежды хватило бы накормить целую армию дементоров — странно, что эти не вспухли от переедания.
Теперь Сириус не реагирует вовсе, даже когда чуткий собачий слух угадывает не только ритм походки, но и ее обладателя.

Поттер.
Здесь.

Он не знает, сколько прошло месяцев или лет.
Очевидно, достаточно, чтобы свихнуться и начать принимать желаемое за действительное: до тех пор, пока в поле зрения не появляется серебристый олень, Блэк упорно смотрит в стену и отказывается поворачивать морду.
Только кончик пыльного хвоста пару раз дергается из стороны в сторону — когда привычная промозглая сырость уступает теплу патронуса.

— Джеймс, — с тем же успехом у него в глотке могла бы сидеть каркающая ворона; Сириус поднимается на четыре лапы, чтобы через мгновение коснуться пола коленом, одергивает съехавшую с плеча тюремную робу
(еще немного, и эти полоски останутся узором на шерсти)
и с непривычки слегка пошатывается.
Голова кружится то ли от голода, то ли от резкой смены облика.

— Отлично выглядишь. Если, конечно, в моду вошел трупный фэшн, — он подходит ближе, щурясь от света.
Джеймс кажется скроенным из кусочков битого стекла.
Если протянуть руку сквозь прутья решетки, можно порезать пальцы о его лицо.

В какой-то момент повседневная рутина начинает напоминать бесконечные попытки заткнуть множество пробоин в стене — на одну новую заделанную приходится еще десять свежих; очередное неприятное событие настигает в первый день в комнате для тренировок будущих авроров, когда их просят вызвать своих Патронусов.
Блеклого облака света хватает разве что на то, чтобы спрятать его растерянное выражение лица от остальных стажеров — все то, на чем заклинание процветало раньше, пропитывается ядом и теряет всю свою силу.

Записанное в его суть не дает окончательно превратиться в комок самобичевания и нытья; Джеймс с оленьим упрямством заделывает одно и берется за следующее — привыкает к процессу настолько, что едва ли реагирует на очередной неприятный сюрприз. Последние, по большей части, порождаются собственной головой, ментальное вмешательство со стороны не устраивает его как концепт, потому он и болтается свободными вечерами то по комнатам дома, то куда занесет порыв полезной для душевного равновесия прогулки.

За все годы если кто и находится с желанием озвучить мысль в духе «а мы же говорили», то передумывает еще до завершения реплики — по лицу Поттера можно почти заподозрить его готовность сделать исключение в личной неприязни ко всему, что касается темной магии.
Участливость окружения довольно быстро сходит на нет: победа в войне несет в себе больший вес, чем цена, и едва ли кому-то будет сложно заключить сделку с совестью в ситуации, где беда коснулась всего пару человек.
Все, конечно, им сочувствуют — и никто, естественно, не ожидал, но у них — теперь уже у него — вся жизнь еще впереди.
Джеймсу эту мысль почти удается переварить.

Длинные тени разлетаются в стороны еще до того, как Патронус полностью формируется перед ним; сияющий рогатый силуэт как личный повод для гордости — ставить на себе крест он все-таки категорически отказывается.
В конце концов, сюда же смог прийти.

Азкабан соответствует всем своим художественно-мрачным описаниям; тот, кто сможет это место закрыть, определенно заработает себе пачку политических баллов. Джеймс подозревает, что с визитом несколько опоздал: шутка ли, столько лет в такой компании — и перспектива отсутствия ответов его внезапно вполне устраивает; останется только самостоятельно закрыть эту дверь и постараться больше никогда не вспоминать о её существовании.
Дернувшееся в углу камеры темное пятно все предположения разом перечеркивает.
Уголки рта непроизовольно дергаются — все забытое и перечеркнутое на мгновение высовывается наружу и также быстро исчезает за действительностью: Джеймсу даже не приходится стараться себе что-то там напоминать.

Сириус — один сплошной осунувшийся костяк, не позврослевший, а постаревший на все десять лет; перманентно скалящаяся злость напоминает о себе, едва имя скрипучим эхом отскакивает от стен. К собственному недоумению, Джеймс не находит в себе ни морального удовлетворения, ни намека на какую-то положительную эмоцию — только разрастающееся сожаление о собственном нахождении здесь.
Разобраться со всем он мог наверняка и без этого.

— Задаю тенденции, — хотя пошатывающаяся возле решетки фигура куда больше соответствует теоретическим стандартам.
Было бы странно, если нет.

Вопрос, ради которого все это и затевалось, можно заложить в одно единственное слово.
Вместо этого Джеймс резко выдыхает и говорит:
— Ты и здесь смог приспособиться.

Очевидно, что он этому нихрена не удивлен.

— Хотя на последней своей фотографии в «Пророке» ты был несколько крупнее.
Сдерживаемое годами с энтузиазмом сочится сквозь приоткрытую щель, когда он почти лениво склоняет голову к плечу.
— Плохо кормят?

[indent] Чувство вины острое и горькое, превращающееся в осадок.

[indent] Что же ты, твою мать, наделал, Дэниел? Что ты натворил?

[indent] Юэн прижимается ближе, Дэниел давится воздухом и замолкает. Ему кажется, стоит сказать хоть слово, и он разрыдается.

[indent] Отвращение к себе кривит губы — весь этот вечер покатился к чёрту по его вине, а он собрался устроить сцену вместо того, чтобы помочь Юэну.

[indent] Прижимается щекой к родному плечу, выдавливая из себя судорожную улыбку. Жмурится и делает глубокий вдох.

[indent] Вот так, теперь правильно. Теперь лучше.

[indent] Желание извинится бьётся в груди подстреленной птицей, готовой сорваться с губ, но Юэн просит, умоляет, приказывает заткнуться, и на уста Дэниела это накладывает самую надёжную печать. Слова испаряются из головы, он вовсе о них забывает.

[indent] Новая пощёчина — Юэн отстраняется — кажется вполне заслуженной. Он принимает её, опуская глаза в пол.

[indent] Ему не остаётся ничего, кроме жалости к себе и горьких сожалений.

[indent] Дэниел думает, что совсем не этого хотел и не это Юэну обещал. Их отношения должны были быть другими, вечера должны были быть другими. И этот тоже.

[indent] Так когда он ошибся, где свернул не туда?

[indent] Юэн уходит и Дэниел сжимает кулаки до боли в побелевших костяшках. Он молчит, потому что так надо, и не останавливает, потому что этого точно не хочет Юэн, потому что Юэн делает только то, чего хочет. И совсем неважно, что сейчас нужно ему самому. Отношения не строят на эгоистичных выпадах и собственных желаниях, Дэниел это отчётливо понимает. Юэну просто нужно немного времени и пространства.

[indent] Он сидит на полу ещё пару минут, вспоминая, как Юэн уснул у него на плече в тот Новый год, а потом встаёт, надевает штаны и футболку. Находит очки.

[indent] С кухни снова доносится запах никотина.

[indent] Дэниелу остро хочется закурить, а потом набрать Коралину и разрыдаться в трубку, сказать, что он кретин, что он идиот и совсем не справляется, попросить приехать, попросить всё исправить, как только она умеет. Но он даже не тянется к телефону. Только устало вздыхает и тихо идёт в кухню, замирая у Юэна за спиной. Ему отчаянно хочется прикоснуться, положить руки на плечи, обнять или прижаться, почувствовать знакомое тепло, чтобы убедиться, что всё снова в порядке. Вместо этого он остаётся стоять позади в нескольких шагах.

[indent] Робость и стыд — вечные спутники последних трёх недель, вернее, чем Деймос и Фобос. Только вот он не Марс, в этом всё дело.

[indent] Тишина вязкая и густая, точно желе. Дэниел боится в ней увязнуть. Боится, что они в ней увязнут. Однажды и навсегда.

[indent] О чём же ты думаешь, Юэн? О чём ты думаешь сейчас?

[indent] Ему рисуются жуткие картины, похожие на полотна Иеронима Босха. Его всегда очень любил отец. Дэниела же они в детстве пугали: множество деталей, страшные силуэты, болезненные фигуры и только нездоровые цвета. Нагромождение ужасов человеческого подсознания, религиозный макабр.

[indent] Разум Юэна кажется ему таким же, недосягаемым и загадочным. Странным, пугающим подчас. Великолепным в своей полноте, но чуждым и непонятным для зрителя.

[indent] И Юэн своими словами будто подтверждает его домыслы. Дэниел представляет какой-то ванитас с птицей вместо черепа в центре, дорисовывая в голове маленького Юэна зрителем, и сглатывает ком в горле. Ему хочется вернуться в прошлое, оказаться рядом и защитить светловолосого мальчика от всех страхов, роящихся в его голове.

[indent] Дэниел не может этого сделать, и ему ужасно жаль, что тогда не был рядом.

[indent] — Всё в порядке, — голос совсем тихий.

[indent] Рукой сжимает плечо — так легко и осторожно, чтобы не потревожить и не напугать. Поправляет очки. И наконец искренне улыбается.

[indent] — Я знаю.

[indent] Дэниел не считает себя умным или хорошим человеком, но в мире всё-таки есть вещи, которые он действительно знает. То, что Юэн не хотел причинять ему боль — одна из таких вещей.

[indent] Конечно, он не хотел кричать.

[indent] Это неважно.

[indent] Дэниел об этом забудет. О ссоре. Уже забыл.

[indent] Он обходит стул и садится на колени, сжимая ладонь Юэна, заглядывает ему в глаза: — Ты самый прекрасный и талантливый человек, которого я встречал. Просто иногда с хорошими людьми случаются плохие вещи, Юэн. Но я здесь.  И мы справимся с ними вместе. Я никуда не денусь, обещаю. Завтра обязательно возьму зарядку и пауэр банк, хорошо? И прослежу, чтобы батарейка не села. Приеду пораньше. Тебе нечего бояться.

[indent] Дэниел не знает кого из них убеждает не бояться: Юэна или себя?

[indent] Потому что правда в том, что ему тоже страшно. Просто его страхи меньше, проще. Они глупые. Такие не прячутся в тёмных углах или в детских под кроватями, они живут в головах, пожирая разум и не трогая плоть. Ему страшно, что однажды не сможет достучаться, что Юэн решит прекратить всё и выгонит его, что совершённые ошибки переполнят чашу терпения, а взамен наказание не заставит себя ждать и он уже не увидит любимого лица, возвращаясь в пустую квартиру с работы.

[indent] — Хочешь, я возьму отпуск, и мы проведём неделю в постели, с чипсами и немым кино?

[indent] Он готов пообещать и сделать что угодно, чтобы всё исправить. Ему просто нужен шанс.

[indent] Ну же, Юэн, пожалуйста, пожалуйста, просто дай мне шанс, прошу. Улыбнись, Юэн, у тебя такая красивая улыбка. Пожалуйста, улыбнись для меня, я соскучился. По ней и по тебе.

[indent] Просто завтра всё будет лучше, обязательно будет. Он больше не будет таким дураком, честное слово.

[indent] Дэниел боится совершить новую ошибку и осторожно спрашивает: — Не замёрз? Закрыть окно?

[indent] И всё ещё не поднимается на ноги, глядя в хорошо знакомые глаза с новой надеждой. Ему хочется оставить всё это позади. И что-нибудь сделать для Юэна. Показать, что он правда, правда старается и будет стараться ещё больше с каждым днём. Просто сегодня что-то пошло не так, но это не повторится.

[indent] Потому что иногда самое сложное в жизни — это найти ключ к тому, как объяснить любимому человеку собственные чувства, не сделав хуже.

[indent] Дэниел боится задеть и быть эгоистом. Ведь это не так. Он заботится о чувствах Юэна и не желает ему зла, хоть иногда и оступается. Чаще всего это проходит незаметно, он быстро учится и не повторяет ошибок, но порой... Порой случается сегодня. И тогда чувство стыда, заронившись маленьким камушком, достигает дна его души, поднимая на воде внутреннего мира огромные круги — каждая нелепая, дурацкая и неосторожная фраза превращается в огромное ничто, пожирающее изнутри.

[indent] Ты нужен Юэну, Дэниел. Ему нужна поддержка, а не твоя тупость. Дэниел, соберись наконец! Соберись, иначе ты сделаешь ему хуже, а ты не можешь сделать ему хуже. Ты не имеешь права.

[indent] — Что бы ты ни увидел, я тут, чтобы помочь тебе с этим справится. И я не буду спрашивать, если ты не хочешь рассказывать. Но, Юэн, я не собираюсь уходить или тебя оставлять. Я люблю тебя. И что бы тебя ни мучило, я собираюсь дать этому отпор.

[indent] Иногда самый простой путь — самый лучший. А что может быть проще искренности?

[indent] Дэниел встаёт, осторожно обнимая Юэна и уткнувшись подбородком в макушку, а потом касается губами ещё влажных волос.

[indent] — И я не шутил про отпуск.

[indent] Потому что он устал почти не видеться и ругаться. Ему хочется всё изменить. И чаще быть рядом.

[indent] Дэниел не уверен, исправит ли это хоть что-нибудь, но готов попытаться, потому что не знает, что ещё он может для Юэна сделать.

[indent] Может, кошмары уползут обратно в шкаф и затаятся под кроватью, если они отдохнут от этого мира и просто побудут вместе?

[indent] Кто знает?

[indent] Но Дэниел готов это проверить.