возвращаться на исходную было на удивление трудно. николай знал, что все эти года его вторая морская натура лишь только выжидала нужного момента, дабы ворваться с ноги в скучные королевские будни и навести хаос. король не должен засматриваться на море и думать о простом - но он паскудно на этом спотыкался раз за разом. что-то внутри него отчаянно рвалось обратно на корабль, бежало от этих помпезный стен, умоляя одуматься. что-то шептало молодому царю о том, что все это (вокруг него) не его. что он лишь очередной недостойный трона щенок, который получил свое звание лишь по нелепой случайности. но другая сторона - настоящая маска нужного грозного тона - ставила все на свои места и снова усаживала в клетки, закрывая все крепче и крепче. это как заставить дикого зверя полюбить звонкую цепь на собственной шее - аморально и неправильно, но необходимо. как он может вести за собою народ, когда не может успокоить свое же сердце? коля фиксировал все это, комкал и выбрасывал в урну. но все же, пиратской натуре было трудно усидеть в злаченной короне и кланятся всем на том или ином собрании. разве не этого он хотел все это время?

прошло время - раны начали утихать. порядок в голове похоронил под собой буйство корсара, уступая место спокойствию короля. да, проблем после отца и брата у него осталось с лихвой: недовольные соседи, что рычат на него оттенками войны; пустая казна, от которой осталось лишь одно название и списком долгов практически каждому, кто как-то мог поспособствовать ранее столице; недовольные подчиненные, которые все еще не оправились от войны на каньоне; размазанная армия первого ранга и остатки второй - выжившие гриши и те, кто не побоялся остаться. от всего этого голова просто шла кругом, заставляя раз за разом тянуться за бутылкой. кто бы мог подумать, что став на должность выше, тяга к алкоголю станет еще сильнее. что ж, с другой стороны в этом был и некий плюс  - запасы были не ограничиваемыми.

как раз в один из таких вечером он получил отчет от тамары о том, что в кеттердаме будут торги с разношёрстой политической ноткой. как раз в этот вечер он решился отправится лично, чтобы рассмотреть своих врагов ближе, чем через тысячное расстояние. знай своего неприятеля в лицо - красивое правило для красочной лирики. и именно в этой полемике со здравым рассудком и необходимом ланцов почувствовал то отчаяние, с котором применял на себе давно позабытую шкуру штурмхолда.

это не правильное решение, мой царь. это будет слишком опасно, николай. и много, много нотаций он слышал в свою сторону, когда магия сафин ползала по его лицу, искажая всем полюбившийся вид золотистого лиса. янтарь сменялся на небесный оттенок, пшено в волосах портил темный локон, а острые черты лица уродовались грубостью пиратского вида. дорогие одеяния сменились на простой кафтан и брюки. но при этом, несмотря на категоричные изменения, сам коля был невероятно рад снова в этом обличии ступить на корабль: сердце бушевало так ярко, словно готово было разбиться об штурвал; легкие разрывал ветер так же просто, как подымала магия паруса. он был дома, наконец-то, он был на своем месте.

до порта одного из самых опасных городов оставалось чуть больше одних суток, а значит это была последняя ночь этого прекрасного путешествия. несмотря на серьезный тон всех, кто присутствовал в этой экспедиции, ланцов был крайне весел и воодушевлен. никто не знал истинной причины этого странного желания посетить кетт в столь опасное и нестабильное время кроме нескольких участников, и как раз одним из них был толя. шуханца он нашел в персональной каюте, окруженный одиночеством и оружием. упав рядом с ним, король поднимает бутылку с бренди и с неким задором в голосе обращается к солдату, пытаясь тем самым хоть на каплю убрать эту серьезность на чужом выражении лица:

- я пришел разбавить твое одиночество, - его локоть аккуратно касается чужого плеча, пока сам коля, отказываясь от всех рамок приличия. что навязала ему ос-альта, отпивает прямо из горла алкоголь, - но ты вижу очень занят. как обычно просишь благословения у святых для нашей завтрашней вылазки?

чужую маниакальную веру он никогда не обижал, в какой-то степени даже восхищался ею. иногда, конечно, проходили нотки скепсиса по отношению к этой своеобразному увлечению, но никогда ланцов не смел упрекать близнецов в их взглядах. но сейчас, когда в груди пылают целые пожары ностальгического накала, хотелось именно упасть в эту пасть, а не уподобляться лирике:

- ты скучаешь по прошлому, толь? - коля убирает руки и опускается на собственные колени локтями, лениво рассматривая практически наполовину выпитую бутылку. алкоголь предательски развязывает королю язык, выплескивая все накопившееся за недолгое время правления ноты печали, - но нашим приключениям, налетам, по той свободе до моей коронации.