| iron brant; айрон брант.
70+, ведьмак из школы волка.
[indent] Примерно 23 года назад Селена посещает США по просьбе старого друга. Тогда, надеясь отвлечься от тяжелых мыслей, еще не оставивших её после смерти отца, полуэльфийка не подозревала, что сама окажется на волосок от смерти, едва не утащив за собой незнакомца. Этим незнакомцем и окажется Айрон Брант - ведьмак из школы Волка, рутинно выполнявший заказ.
[indent] Отец конечно учил её не ходить по ночам в лес, но некоторые цветы нужно собирать именно ночью, что бы получить необходимое сырье для зелий. О том, что в городке неподалёку умерло несколько человек от обескровливания, никто полуэльфийке-иностранке конечно же не сказал. Да и про ведьмака, который уже не первый день разбирался с этим делом тоже.
[indent] Селена хорошо помнит пронзительный визг, который застал её врасплох и парализовал. Как ругался Айрон, когда ему пришлось защищать незванную гостью вместо того, что бы просто разобраться с объектом своего заказа. Как тащила его тушу до машины, когда с монстрами было покончено. Как извинялась и предлагала помощь на следующий день, когда оказалось, что охота не закончена. Помнит его злобное "Ты уже помогла" и выразительный взгляд, когда все-таки увязалась следом. Помнит, как высоко вздымалось пламя, поедающие тела тварей.
[indent] Селена практически не помнит, что случилось после того, как она предложила угостить ведьмака выпивкой в качестве извинений, потому что сама напилась в стельку. И почему его номер в телефоне был записан как "Железный Бык". С того занимательного приключения они пересекались ещё пару раз, когда у Селены был отпуск. Мужчина без зазрений совести эксплуатировал навыки полуэльфийки, прикрываясь невинным "я тебе штаты покажу", хотя потом щедро восполнял все потраченные на него нервы и энергию.
[indent] С последней их личной встречи прошло чуть больше года. Айрон вылавливает Селену в Эдинбурге через пару дней после произошедшего на расовом заседании и просит помочь. У Локхарт очень много вопросов.
дополнительно.
Прошлое Айрона может быть любым, я намеренно не стала его расписывать. Разве что предлагаю сделать его выходцем из американских индейцев с именем "Железный Бык". Да, это жирная отсылка к драгонаге  .
Имя-фамилия можно смело менять, а вот внешность бы очень хотелось оставить пожалуйста, пожалуйста, дайте бедной женщине момоа, он же такой прекрасный
Подразумеваю между ними взаимную симпатию и романтические отношения, не очень серьезные ввиду расстояния и упёртости обоих, но с развитием во что-то большее по ходу игры в настоящем.
Возможно, Айрон имеет отношение к нападению на заседание, а может просто ОЧЕНЬ НЕВОВРЕМЯ решил сделать Селене сюрприз и приехать, а теперь вынужден скрываться и объясняться. Этот момент оставляю на ваш откуп, хотя сама голосую за первое - так интереснее для общего сюжета. 
Про себя как про игрока расскажу следующее: давненько не писала посты, так что точно не могу сказать какой будет объём, но за циферками не гналась и не собираюсь. Могу писать в любом лице, легко подстроюсь. Люблю заглавные буквы в постах. С ответами не тороплю, готова ждать, сколько потребуется, лишь бы игра вдохновляла.
Одену, раздену и снова одену, ты только приходи и забирай меня ваш пост они довольно старенькие, но более менее показательные. Так сказать, choose your fighter х)
3-е лицо Сэйди кусает губы, нервно перебирает пальцы. Она решила не вмешиваться, решила, что пока Полли спит - пусть он побудет рядом и без её надзора. Ведь именно за этим он собирался приехать к ним до всего этого сумасшествия, именно этого так настойчиво добивался всё это время. И именно поэтому дыхание невольно перехватывает, стоит боковым зрением уловить движение в углу, где Сэт так любезно обустроил Полли место для сна. Откуда эта нервозность, Сейди понимает не до конца, точнее - до конца не принимает. Она боится. Даже сейчас, даже здесь, в относительной безопасности. Она боится даже того, кто всем своим видом показывает, что ни за что не причинит вреда её (их) малышке. Интуиция редко подводит, но всеми фибрами сознания Смит цепляется не за материнские инстинкты, а за факты. И то, что вот этот мужчина, согнувшийся над дочерью, словно дракон над сокровищем, приехал за ними, не взирая на апокалипсис за стенами, вовсе не отменяло того, что он бросил их (её) когда-то. И уж совершенно точно не отменяло того, каким ублюдком он был и, наверняка, остался.
- Х...
Сэт опережает всего-то на пару секунду, когда Сэйди подходит, чтобы по-свойски "любезно" отправить его куда-нибудь погулять. Реплика Банкера остается без ответа, за Сэйди всё говорит её выразительный взгляд, обращённый к мужчине. Недовольно щурится, когда он зовёт за собой, поджимает губы, когда по лопатке проскальзывает теплая ладонь, отзываясь стайкой мурашек, кинувшейся вразнобой кто куда: по плечам, к макушке, вдоль позвоночника.
Упоминание Матти – Матильды, о которой Сейди была наслышана ещё до того, как их с Сэтом совместное будущее покатилось по наклонной, не добавляло спокойствия. Эта женщина была последней, с кем бы Сейди по собственной воле оставила свою дочь, но сейчас у неё не было выбора, к сожалению, как и возможности высказать своё определенно весомое мнение, не разбудив при этом малышку. Пришлось обойтись недовольным фырканьем.
Краем глаза замечая, что Сэт подцепил что-то отдалённо напоминающее кувалду, Сэйди напрягается: вроде бы оно и логично, учитывая, что происходит за стенами этого островка безопасности, и Сейди стоило бы последовать его примеру, прихватив что-нибудь достаточно тяжёлое, только внутренний голос вещает, что оставаться тет-а-тет с бывшим, у которого есть кувалда – такой себе досуг, даже если это оправдано нуждой и обстоятельствами. Смит не может расслабиться всю дорогу, Смит в принципе не расслаблялась, кажется всю последнюю неделю: сначала как на иголках сидела из-за плохого самочувствия Полли, затем из-за пропавшего Тревора, и, наконец-то, из-за объявившегося Сэта, вынудившего бросить жениха на произвол судьбы. Сэй так привычно перевела все стрелки на Банкера, что даже не задумывалась о том, что сильнее злилась на саму себя.
Сигаретный дым въедается в ноздри и Сэйди морщится, потягиваясь с любезной помощью Банкера. Словив фонарик, она первым делом обращает его на мужчину, мол нечего тут курить, даже если Полли нет рядом. Сейди сама эту пагубную привычку бросила ещё во время беременности, когда её натурально выворачивало от этого едкого запаха. Обоняние давно улеглось, но в Сэте женщину сейчас раздражало всё. Особенно такие мелочи. Особенно, когда она сама была в шаге от того, что бы спустя столько лет снова затянуться никотином.
- А какое тебе дело, Сэт? – Бесило Сейди даже то, что его гребанное имя никак не сократишь. Она закатывает глаза, когда мужчина начинает перечислять курсы, которые Смит действительно проходила, и это снова бесит, то, что он попадает в точку каждый гребанный раз. Как снайпер, безошибочно, бьёт в самые уязвимые места: никуда она не выбиралась, и зомби убивать ей ещё не доводилось. Всё это время она оберегала Полли, пока Тревор рисковал своей жизнью, совершая вылазки в город. Она бы и сама рада была поменяться с ним местами, однако мужчина был категорически против этого. И Сейди не могла сопротивляться ему.
Как и не смогла оторвать глаз от представшей перед глазами картины полного спокойствия, когда они оказались на улице. Такого привычного, почти городского, пейзжа безлюдной улицы, наливающейся солнечными лучами. Трудно было даже представить, не то что просто знать, причину этой безмятежной тишины, и то, что она скрывала собой. Только вот ходячие мертвецы, питающиеся живыми, казались не такими монстрами как эти самые живые. Один конкретный, слова которого стали настоящей пощёчиной для Сейди. Она смотрит в его глаза и видит в них, как прежде голубых и таких прозрачных (пустых), насмешку.
- Заткнись. - Осипший голос царапает воздух, а затем его разрезает звонкий шлепок: ладонь обжигает кожу возле щеки, куда она успевает дотянуться.
- Думаешь, ты весь такой герой, Сэт, раз спас нас с Полли? Нихуя ты не герой! – Толчок в грудь, что есть сил, и они оказываются в прачечной чуть быстрее и неспокойнее, чем стоило бы. У Сейди дыхание сбивается сразу же, сказывается длительный нервоз и охуевший Сэт, - Я в состоянии защитить свою дочь, не смей, блять, в этом сомневаться! Ей нужны были лекарства, я не могла рисковать, не имея понятия куда ты нас тащишь! И ни слова. Ни слова о Треворе, Сэт. Иначе уже мне придётся объяснять твоей Матти, что твою сраную глотку перегрыз не мертвяк, а я!
Где-то на переферии Сейди осознает, что поступает неправильно, но когда собака заливается лаем, её уже не остановить, как не остановить Смит. Она не кусает, лишь тычет пальцами в грудь, надеясь, что не сорвётся с крика на слёзы. Она понимает. Слишком хорошо понимает, но всё ещё отказывается принять. И не этому безответственному ублюдку макать её мордой в собственные ошибки.
2-ое лицо Кутаешься в вуаль, словно в кокон, натягиваешь на лицо, как маску. Ты боишься, Оля, боишься как никогда в жизни. Чего ты боишься, девочка покорившая смерть? Всего лишь собственной семьи? Смотришь на Лорелей, зараженную твоей (твоей, слышишь?) кровью, но здоровую, наверное как никогда за те четырнадцать весён её прежней жизни. Ищешь хотя бы одну причину потянуть время, отложить визит в тот дом. Она улыбается и ты так просто теряешься, сразу отводишь взгляд в сторону. Хочешь сказать себе, что девочка ещё не готова вернуться домой. Но постой, взгляни на себя, глупая: если кто и не готов, то это ты.
Лорелей говорит, что вы должны вернуться вместе. Сердце вторит ей, но разум против: мёртвые должны оставаться мёртвыми. Ты никогда не забывала, что для каждого из Деволлов являешь собой не больше, чем труп, гниющий на дне могилы уже шесть десятков лет. Куда торопиться? Подожди ещё с сорок лет, заявись на порог дома аккуратно в сотую годовщину своей смерти! О ней, конечно, уже никто и не вспоминает, зато тогда точно получится исправить подобное недоразумение. Если, конечно, твоих внуков не хватит инсульт. Подожди ещё, потяни время, пялясь на отражение в зеркале. У тебя в запасе вечность, да и у твоей любимой правнучки тоже. Но не забудь, что век твоей плоти и крови, к сожалению, стремительно движется к концу.
Взгляни на себя и ещё раз подумай, сколько лет уже ты заглушаешь своё сердце и сколько лет потратила в пустоту, оставаясь своим детям картинкой в альбоме? Сколько всего ты потеряла и сколько ещё сможешь наверстать, если наконец-то послушаешь не себя, а внучку?
Ты боишься предстать перед ними, но ещё больше боишься снова остаться одна. Ни мать, ни сестра не смогут заменить того, что открыла тебе Лорелей. И сможешь ли ты прожить без этого, как и прежде, одну ночь едва ли не в полвека лишь наблюдая за ней тенью дерева в сотне метров от родного дома?
Запираешь дверь, сминая в руке ключ, ты уже знаешь ответ на те вопросы, что роятся в голове к самой себе. Взгляд вновь ровняется со взглядом Лори и теперь уже ты улыбаешься ей.
Обманываешь себя как можно дольше.
Шаг за шагом, он все ближе. Дом, в котором девочка стала женщиной. Дом, в котором таится часть твоей души. Сколько лет прошло, а он совсем не изменился: не то застыл в потоке времени, не то вовсе никогда не был ему подвластен. Напоминает кое-кого.
Втянув холодный осенний воздух в метре от ступеньки пред дверью, ты удивишься. От вмиг нахлынувшего волнения сердце забьётся чаще, словно все ещё живое и качает твою, собственную, кровь. И запах застыл, словно вместе с домом, вместе с тобой. Он все такой же, как шестьдесят, гребанных, лет назад, насыщенный, каким не был тридцать, гребанных, лет назад.
Ты застыла, как вкопанная, сжимая ладонь Лорелей, останавливая её, идущую впереди, ведущую на пути к возвращению домой. Знаешь, она волнуется не меньше твоего, но в ней нет сомнений, нет того страха, что сковывает тебя буквально в двух шагах от двери. Не стыдно?
- Постой, - просишь ты, тянешь девочку назад и отступаешь на шаг. Поджимаешь губы, закрываешь глаза. Хочешь отпустить её и уйти. Ведь именно так представляла этот момент, да? Возвращаешь её домой, выполнив долг и данное некогда себе же обещание. Она здорова, обучена и знает, где достать кровь без вреда местному населению. Ты же возвращаешься в России и.. Что дальше, Оля? Вечное служение Королеве? Очередное путешествие на тот конец света? Очередная попытка сбежать от самой себя?
Когда осталось лишь сделать шажок, нажать на звонок и чуть подождать. Когда у тебя появился шанс увидеть хотя бы одного из своих детей, так близко, как никогда прежде. Ты действительно хочешь отступить сейчас?
Слух режет внезапный, резкий звук дверного звонка. Ты вздрагиваешь, кидаешь удивленный, растерянный взгляд на Лорелей, затем на дверь. По ту сторону уже слышны приближающиеся шаги, а биение живого сердца становится всё громче.
Взгляни на правнучку снова, поучись у молодых: она действует, пока ты позволяешь грызть себя сомнениям. Пока ты борешься с собственным разумом, она просто делает, то что хочет. Поры бы и тебе этому научиться.
Шаг вперёд, тот самый, и ты ровняешься с Лори. Щелчок замка. Быстрым движением ты поправляешь вуаль, единственная вещь, которая ещё даёт тебе возможность остаться неузнанной.
Мгновение и дверь отворяется. Ты желаешь увидеть за ней Эдит, хотя понимаешь, что куда вероятнее сейчас увидишь лицо одного из своих внуков.
Но ты точно не ожидала увидеть его.
Саймон? Что ты делаешь здесь, Саймон?
Кровь стынет в жилах, в легких замирает воздух, а из головы совсем вылетает умение разговаривать. Давай, ты же с десяток раз репетировала, не стой как вкопанная, скажи хоть что-нибудь!
Открываешь рот, но затыкаешься тут же.
Твой голос сейчас – лишний.
1-ое лицо Он тоже шутки шуткует, только обстановка не перестает быть напряженной. Оно витает в воздухе, это напряжение, хочу-нехочу, я чувствую его сильнее, когда смотрю на его улыбку, края которой окрашены алой кровью.
- Ага-ага, только пакет на голову надену, - язвлю, упрекаю, хоть и прекрасно знаю, его вина лишь в том, что я такая ебанутая и напрашиваюсь на кулаки. Осознавать это и продолжать подначивать - чистой воды самоубийство, но язык быстрее мыслей выплевывает слова. Может, я хочу второй фингал для симметрии, может пытаюсь узнать, на что ещё он способен. Находить оправдание этому - лишь тянуть время, что бы мазохизм головного мозга стал неизлечим.
В тумбочке соседствуют лишь коробка да пара презервативов и я не в силах сдержать смешок от этой картинки. Хотя бы о такой безопасности он задумывается, и на том хорошо. Нитки и иголки наверняка в коробке, так что именно с ней в руках я оказываюсь на краю кровати, оставив компресс на тумбочке. Подождёт, синяк всё равно уже цветет и пахнет, и от отёка на утро он вряд ли спасёт.
- Как ты только не подох ещё с такой "аптечкой"? - размеры иголок и самые обычные нитки пугают, учитывая что ей придётся ими шить здорового и пока ещё живого мужика. Штопать в детстве игрушки было забавно и даже интересно, штопать живых людей мне ещё не приходилось и хотя бы в этом плане Джон умудрился решить меня своеобразной невинности.
Задумавшись, я вздрагиваю, когда теплая ладонь раскаленным железом обжигает щёку. Поднимая голову, я сталкиваюсь с его прямым взглядом. Дрожь бьёт по сочленениям костей, едва ли не стой силой, что бил Джон, хорошо что я сежу, потому что ноги бы сейчас не удержали. Его взгляд пронизывает до костей, а нежное касание к собственному отпечатку на моей коже достигает саму душу. Бред, не иначе, но это, то что я ощутила и что испугало меня сильнее, чем вероятность встретить кончину от его рук и на них же. Отвести взгляд - единственное, что я смогла - жалкая попытка сохранять достоинство, которое рядом с ним стремиться рассыпаться в мелкую крошку.
- Швея из меня дерьмовая, сразу говорю, - подняться на ноги кажется невыполнимым, дрожь в коленях всё никак не унимается, но я не хочу, что бы Джон это заметил. Он не должен этого видеть, - не дёргайся, а то ещё случайно выколю глаз, - поднеся иглу к ране на лбу, я замираю в нерешительности. Чёрт возьми, это мне сейчас протыкать человека гребанной иглой? Я успела спохватиться и обработать её, но менее грязной её это вряд ли сделало. Соберись. Представь на его месте большого плюшевого медведя и просто зашей его. Это ведь так просто, правда? Кусая губы, я надавливаю иглой на кожу, сжимаю зубы сильнее, когда Джо морщится. Нить скользит под кожей и заливается кровью сильнее. Я напрягаюсь, но не столько от вида крови, сколько от ладоней, настойчиво притянувших ближе. Дыхание скользит по коже, пробирается под одежду. Глоток воздуха и дрожь в руках, унять которую оказывается не так просто. Какого хрена, Джо. Какого хрена я так бесстрашно налетела на тебя, а сейчас дрожу, как осиновый лист и едва стою на ногах.
- Блять.
Сдаюсь. Выдыхаю, сжимая губы плотной линией. Он делает это специально? Он ведь всё это делает специально. Мне начинает казаться, что и вся эта ссора была подстроена, вот так легко он ставит меня на путь реального сумасшедствия.
Я опираюсь коленом о край кровати, касаясь его паха, теперь ещё ближе, чем он хотел. Снова кусаю губы, черт возьми, никогда не кусала их так часто и так сильно, пока этот чёрт не припёрся впервые в бар. Стежок за стежком. Дрожь не унялась, но взять себя в руки, кажется получилось.
- Даже не рассчитывай на примирительный секс. - Я обрываю веревку зубами, после того как последний стежок оказывается затянут. Нитки и уголка улетают в коробку на углу кровати, а я так и стою, прижимаясь к его паху коленом, теперь уже действительно нажимая, а не просто касаясь. Смотреть в его глаза это как смотреть в безду - бесконечно чёрную, бездонную, убийственную и манящую. Он именно такой. С добавлением ещё пары прилагательных, в числе которых совершенно отбитый придурок. Папа всегда говорил, что плохие парни сведут меня в могилу. - Пока не извинишься.
| |
• • • • • • • • • • • • • • • • • • • •
