Дориан был одним из тех людей, кто охотно соглашался на придворные мероприятия во славу Инквизиции, без всяких возражений. У него не было проблем с этикетом, он без труда поддерживал светскую беседу, а единственный бокал чего покрепче не вызывал в нем безудержного желания с кем-либо сразиться, или же… сразиться, но в другом, более приятном, смысле. Он в целом – в силу многолетней привычки – обладал довольно большой устойчивостью и к интригам, и к алкоголю. Еще и сам откровенно любил хорошенько посплетничать о личной жизни баронов и графинь. В общем, на такого рода приемах он чувствовал себя как рыба в воде.
Вот и сейчас, на балу в Халамширале, он расслабленно лавировал от бокала до бокала – раскланяться тут, вбросить свежих слухов там, похвалить фасон платья вон той дамы. Все шло на удивление спокойно – ни тебе кровавых заговоров, ни попыток организовать мезальянс, и даже действия Инквизиции знать оценивала достаточно высоко. Дориан, конечно, ввернул пару весомых доводов в обсуждения, а затем, с чувством глубокого удовлетворения вернулся за столик, намереваясь выпить столько шампанского, сколько возможно. Для него это был своеобразный вызов.
— Пирожные в этот раз особенно хороши! Неужели старому повару наконец-то отрубили руки, а на его место поставили нового? – довольно прищурившись, произнес Дориан, смакуя послевкусие от крема на языке, и ни к кому особенно не обращаясь. Если кто-то захочет поддержать беседу – что ж, когда мессир Павус отказывался от хорошей возможности почесать языками? А не захочет – тоже не беда, ведь общества блистательнее его собственного тут не сыскать.
Элегантно одетый мужчина опустился на стул напротив. Дориан тут же поднял совсем едва заинтересованный взгляд, протягивая незнакомцу тарелочку с пирожным, мол, убедитесь сам, я знаю, о чем говорю. Угощение тот принял, но как-то неохотно, а вот с самого Дориана глаз не сводил, и это было… не очень-то уютно.
— Что? – недовольно нахмурившись вопросил Дориан, тут же переходя в оборонительную позицию. – Не любите сладкое? Что ж, как жаль, что я и понятия об этом не имел.
Незнакомец оправил свой безупречный темно-синий камзол, откашлялся и попросил прощения – что ж, это был хороший шаг, и Дориан помимо воли несколько зауважал этого человека. Что-то было не так, но он позволил беседе течь самой по себе. Отказываться от потенциально выгодных знакомств было не в его правилах.
Мужчину звали Андроссиус, у него были темно-русые волосы и некая чертовщинка в проницательных зеленых глазах, и он утверждал, что он – недавний союзник рода Павусов, и, будучи наслышанным об их сыне, альтусе Дориане, мечтал с ним познакомиться, так как оказался впечатлен стойкостью его взглядов и твердостью характера. Дориан всегда был падок на комплименты, даже если большинство из них и являлось грубой лестью, не особо даже продуманной. Впрочем, из уст мессира Андроссиуса все звучало так… естественно. Правильно. Да, именно таким Дориан и был! И поэтому он легко согласился подняться с насиженного места и отойти с мессиром в место более уединенное – чтобы обсудить напряженную ситуацию в Тевинтере, а также, как-нибудь исподволь, незаметно, поинтересоваться, здорова ли мать. Не то чтобы Дориана совсем не волновало, здоров ли отец, но тут уж разговор шел о принципиальных вопросах.
В очередном бокале шампанского, который ему подал Андроссиус, переливался свет, падающий с огромной роскошной люстры с сотней свечей, и Дориан видел свое разгоряченное лицо в отражении на начищенных перилах, и разговор шел так непринужденно, что он уже начинал думать, не пора ли пускать в ход свое непревзойденное мастерство флирта, как вдруг в одно мгновение свет померк, и весь мир накрыла темнота.
Копыта лошадей с равномерной периодичностью взрезали рыхлую землю, и Дориан, раскрыв глаза, обнаружил себя на одной из таких лошадей, взваленным, как мешок картошки. У него был завязан рот и связаны руки, а еще его чертовски мутило. Не как от перебора выпитого, а как-то… по-другому. Неприятно. Он попытался шевельнуть онемелыми пальцами, вызвать крошечный огонек, чтобы поджечь веревки, но его огрели чем-то тяжелым по затылку, и мир снова куда-то уплыл.
• • • • • • • • • • • • • • • • • • • •
