Лилиан дотронулась до головы медведя в предвкушение хорошего обеда. Но мозги еще надо было как-то достать оттуда. Лили подумала, что голову Акиджи можно как-нибудь раскрыть, вот только как? Схватив пандарена за уши, Лилиан потянула их в разные стороны, с хрипами "Мозгиии!". Но голова почему-то не раскрывалась, и девушка решила, что можно съесть все то, что препятствует ей. Начать де Винтер решила с уха - ведь его более удобно кусать. Лилиан даже не заботило, что Акиджи может проснуться от всего того, что она с ним вытворяло, и то, что ей не хватит силенок, чтобы тягаться с ним в случае чего.

Небольшая каюта большого корабля. Шум, гам, тарарам. Все, что казалось таким неуместным на морском судне жило в замкнутом пространстве своим чередом. Кто же это сотворил? Кто выпустил наружу весь этот хаос?
- Кх, кх… - прокашлялись у самого уха, - Фирма «Безумный Шляпник и компания» с радостью ответит Вам на поставленные вопросы! В этом прекрасном мире и за его границами, на суше и на воде, высоко в небе и глубоко под землей наша дружная компания всегда устроит праздник. Главный эксперт, Малышка Дрок-Дрок, с удовольствием развеет тишину, оживит любую застоявшуюся обстановку и расшевелит народ. И главное, только в этом тысячелетии все услуги предоставляются совершенно бесплатно!
Именно так прошептал бы объяснение невидимый друг Севы любому вошедшему. Но на счастье али на беду, кроме малышки и морского волка в комнате никого не было.
Прыгая и бегая кругами, девчушка все больше и больше погружалась в свой безумный мир. Вот она уже не замечает и не видит, что происходит вокруг нее. Проклятье али просто такая веселая болезнь, но они забирали все мысли, чувства и ощущения действительности. Остались только какой-то сумасшедший взгляд, нездоровый блеск глаз, да рука, что не отпускает большую ладонь «охранника».
Северина не останавливала движение ни на миг. В очередной раз перескочив через стул, она вынеслась в открытую дверь, подгоняемая своим Шляпником. Парочка стремилась вперед, вверх, к солнцу, морю и капитану. Но то, что их «спутнику» не нравится способ передвижения они не знали. Да-да, просто не видели, не ощущали и не знали, находясь за гранью разумного.

Сильвара была последним осенним осенним листом, сопротивляющимся порывам промозглого ветра. Наконец ее сорвало с ветки и закружив, швырнуло на покрытую лужами землю, а нога прохожего, вмяла в грязь.. Слизняк решил, что лист надежное укрытие и взобрался на него..
Ресницы дрогнули. Спящая красавица, до которой рыжей было как до звезды, проснулась, понимая, что вмявший лист в грязь ботинок, повинен в той боли, которая обосновалась в ее голове. Десятки неугомонных дятлов соревновались, кто из них скорее продолбит несчастную голову и выберется наружу.
Стон обычно на долю секунды облегчает боль, но и в этом ей было отказано. Перед глазами все расплывалось. Закрыв глаза, рыжая обождала немного и вновь открыла их. Боль осталась, а вместе с ней слизняк, настырно ползающий по ноге и омерзительно смердящий.
"Слизняки не воняют немытым телом." — Обожгла мысль, которая на удивление проснулась гораздо раньше самой ведьмочки. Мозг отдал команду стряхнуть мерзость, но.. Как Сильвара ни старалась, а шевельнуться не могла.
" Гхырова марионетка. Ну же, соберись."— взывала она к телу, отказавшему ей в самый тяжелый момент. Момент был и впрямь катастрофический. Перед прояснившимся взглядом маячило нечто, по недоразумению зовущее мужчиной. Точнее мужским у него было только не прикрытое ничем тело, с несоразмерно увеличенным мужским достоинством.
"Воистину говорят. Ум ушел у корень"— истерики не было ни из за того, что она практически обнажена, ни из за совершенно явных намерений этого недоумка. Была холодная ярость, диким огнем полыхающая в разноцветных глазах.
"Дай мне только шевельнуться и ты будешь умолять меня прибить тебя, свершив акт наивысшего милосердия. Чтоб тебе утопиться в луже собственных нечистот"— как жаль, что мысли и взгляды не материальны, будь это так, Дзен бы оскопил себя сам.
Сильвара знала одно: однажды ее паралич закончится, как и все проклятья и тогда.. Тогда она отыграется за свое бессилие.

Когда их караван подошел к очередному оазису, пленники лишь недоверчиво озирались. Вдруг и тут их подстерегают ядовитые источники, зыбучие пески. Но Мбгага дал команду и циклопы, разместив телеги в тени раскидистых пальм, дали возможность пленникам отдохнуть.
Тал отошел в сторонку, на сколько это позволяла цепь и уселся на небольшой камешек. Пейзаж был удручающим. Куда бы не падал взгляд, везде возвышались одни барханы, а на верху, в чистом без единого облачка небе, находился самый злой надсмотрщик, от которого не убежать и негде укрыться - солнце. Людоящер был прав без проводника выжить тут было не возможно. Черт вздохнул и пнул горку песка. В воздух поднялось облачко пыли, а взору Тала предстал невзрачный, низенький кустик беленьких цветочков. Плут аж рот открыл, дивясь своей находке. Пока никто не заметил, он сорвал один цветок и спрятал в карман жилетки. Тогда и родилась безумная идея.
Ночью, черт, подобрав цепь, что бы не звенела, подошел к клеткам.
- Силь, ты спишь?
Вопрос был риторическим. Талалай прекрасно видел в темноте, девушка спала. Вид у нее был изможденный. Может быть нее снова был кошмар, а может беспокоило дитя (хотя это и была причина всех кошмаров), что судя по округлившемуся животу не заставит себя долго ждать.
- Смотри, что я тебе принес.
Даже хорошо, что она его не слышит. Конечно, в данной ситуации было бы уместно предложить ведьмочке воды или еды нормальной, одеяло в конце концов, ночью в пустыне было холодно. Но Талалай просунул сквозь прутья руку и положил цветок в раскрытую ладонь девушки. Луна, в отличие от своего брата, решила помочь несчастному влюбленному и услужливо осветила клетки. В этом волшебном свете, казалось, даже песок отливает серебром. Лепестки цветка дрожали от легкого ветерка. Тал заметил, что и его сердце трепещет подобно им. "Дурак, какой же я дурак. На что надеюсь, что вообще творю!" Чертик осторожно убрал непослушную прядь с лица Сильвары, любуясь ее красотой. Да, несмотря на то, что им довелось пережить, она оставалась все так же привлекательна, остроумна и находчива.
- Ты как этот цветок. Несмотря на все невзгоды, он выжил там, где беспощадное солнце убивает все живое. Гордая, смелая и упрямая. Я... - чертик запнулся и огляделся. Темнокожий и его ящерица спали, или делали вид, что спят. Тал вновь повернулся к девушке. Спящей она выглядела маленькой, хрупкой и такой ранимой. Парня одолевало странное волнение. "Никогда не думал, что подходящие слова так сложно найти, более того произнести." Он хотел быть для нее тем героем, которого ждут все девушки, но оказался совершенно беспомощным, не смог защитить ни ее, ни себя. Хотел бы поклясться, пообещать, что все будет хорошо, но эти слова были ли смешны, он без пяти минут раб. Талалай был не в силах оторвать взгляда от ведьмочки, она была так близко и одновременно так далеко.
- Я люблю тебя, - Его губы нежно коснулись ее губ, всего лишь на один непозволительно долгий миг. Он и раньше воровал, но сейчас это была самая необычная кража. Он взял без спроса не деньги или безделушку, а нечто более ценное, точнее совершенно бесценное.
- Я далек от идеального принца на белом коне, - едва слышно прошептал Тал, - И до героя мне ой, как далеко, поэтому я могу лишь обещать, что буду просто рядом.

Очередной день в этой не единожды проклятой пустыне подошел к концу. Оставшиеся в без клеток после зыбучих песков, едва держались на ногах, да и Сильваре пришлось не сладко. Несколько дней в небольшой клетке, передвигаясь только боком, или на корточках, без возможности встать. Это испытание само по себе, а в такую изнуряющую жару и подавно.
Ночь вступала в свои права и несла долгожданную прохладу и отдых.
"Хочу забыться и не видеть больше кошмаров," — это была единственная мысль, с которой ведьмочка закрывала глаза, уповая на снисхождение Морфея, насылающего сны. Сонная девушка прижалась к прутьям, точно даже во сне стремилась туда, где небо не закрывают опостылевшие до зубовного скрежета прутья. Только молитва не была услышана и детский плач в который раз зазвенел в ушах, а может и была... Странное дело, но плач утих, точно кто отгородил от него девушку, накинув завесу. Сразу стало так спокойно.
Голос, такой знакомый голос, но сейчас в нем звучали непривычные слуху нотки заботы и нежности.
— Тал, — слегка вздрогнув, рыжеволосая открыла еще сонные глаза. Она лежала неподвижно, опасаясь спугнуть наваждение. Такое прекрасное, что оно не могло быть правдой. Он говорил, говорил, а в душе Сильвары понимался прилив щемящей нежности, грозящий затопить, если она смолчит.
Этот мир испытывал ведьмочку на прочность, норовя сломать и возможно это ему удалось бы, особенно сейчас, возможно.. Если бы не поддержка Талалая все это время. Она даже себе не признавалась, что плут опутал ее сердце нитями, крепче которых ничего быть не может. А ему то и подавно. Ведь она сильная. Из тех, кто дома на пути останавливает в горящих коней входит, а о своих чувствах молчит, вздернув веснушчатый нос и язвя напропалую.
На ладонь лег цветок: маленький, хрупкий. Чудо в пустыне, волшебство. Нет, не магия, а настоящее волшебство с которым не сравнятся чары.
— Тал, — выдохнула.
— Если это сон, то я не хочу просыпаться.
Сильвара протянула руку, касаясь освещенного призрачным лунным светом лица чертика лишь кончиками пальцев, точно желая убедиться, что это он, а не мираж.
— Люблю и хочу быть рядом, — большего она выдавить из себя не могла, медленно плавясь от невыносимого ощущения нежности.
Прикосновение опаленных солнцем губ, казалось открытием. Точно что-то открылось, что-то связывающее их и, полился теплый, чуть золотистый ручеек энергии, омывающий и вливающийся в нее. Рыжая подалась было вперед, но чертовы прутья.. Они не пропускали. Девушка касалась Тала только губами, пробуя на вкус, открывая сердце и душу.
Свидетелем этого была лишь луна, снисходительно наблюдающая с высоты за влюбленными, а может и Мбгага, позволивший им мгновение откровения перед торжищами.